«Именно таким образом Чудовище оправдывало бы свое преступление».
«Ты считаешь, что я — Чудовище? Ты считаешь, что я отнял у тебя жизнь?»
«Я еще ни в чем вас не обвиняла. Но ваш образ мыслей позволяет сделать такое предположение».
«Тогда мне придется отказаться от всякого образа мыслей, — пожал плечами Кудеяр. — В любом случае, мне приходит в голову гораздо более приятное времяпровождение». Он снова попытался ее обнять.
Она снова отступила, покраснев от гнева и смущения: «Каковы бы ни были ваши взаимоотношения с моей предшественницей, они остались в прошлом. Для меня вы — незнакомец».
«Но я с удовольствием познакомлюсь с тобой снова! — заверил ее Кудеяр. — Неужели ты откажешься выпить со мной по бокалу хорошего вина?»
«Я не хочу ничего пить. Я хочу знать! Я должна узнать, как меня лишили жизни! — Джасинта трясла в воздухе кулаками. — Я должна это узнать и я это узнáю! Скажите правду!»
Кудеяр пожал плечами: «Что еще я могу сказать?»
«Мы встретились — вы и я. Где мы встретились? Когда? Разве вы не работали в Карневале, зазывалой в будке перед Дворцом Жизни?»
«Заметно, что ты успела посплетничать с Базилем Тинкупом».
«Успела. Месяц тому назад вы работали зазывалой в Карневале. Внезапно вы бросили это дело, которым занимались семь лет, зарегистрировались в расплоде и полностью изменили распорядок своей жизни. Почему?»
Кудеяр надвигался на Джасинту — та продолжала отступать, пока не уперлась спиной в стену. Кудеяр положил руки ей на плечи: «Ты задаешь неуместные вопросы и лезешь не в свое дело».
«Даже так! — низким, глухим голосом выдавила она. — Как просто было тебя найти! Как безошибочно читается винá на твоем лице!»
«Ты уже сделала бесповоротные выводы. Ты настаиваешь на том, что я — Чудовище».
Она взяла его за кисти рук и сбросила его ладони со своих плеч: «Не прикасайся ко мне!»
«В таком случае тебе незачем здесь оставаться».
«Так ты не ответишь на мои вопросы — добровольно и без утайки?»
«Нет — под давлением твоих допущений я на стану ни о чем говорить».
«Тогда тебя заставят отвечать! Детектор лжи позволит установить истину, ты не отвертишься!» Протиснувшись мимо Кудеяра, она промаршировала к двери. Перед тем, как выйти, она остановилась и снова взглянула на него.
Кудеяр прислушивался к удаляющимся звукам ее шагов. Несколько минут он стоял неподвижно, глубоко задумавшись. Если она его подозревала, как она осмелилась явиться к нему одна, так поздно вечером?
Ему в голову пришла внезапная догадка: посмотрев по сторонам, он стал поспешно обыскивать квартиру. Под диваном он нашел передатчик — маленькую коробочку, гораздо меньше ладони. Кто-то несомненно прослушивал их разговор, готовый вмешаться при первых признаках нападения. Тем самым объяснялась ее смелость.
Кудеяр раздавил передатчик каблуком и выбросил его остатки в мусоропровод.
Отломив колбу вина от черенка, он растянулся на диване и попытался спокойно проанализировать ситуацию.
Амаранте Джасинты Мартин достаточно было подписать и подать официальную жалобу. В таком случае палачи проведут его в камеру для допроса. На допросе будут присутствовать три трибуна, следящих за тем, чтобы не выяснялись какие-либо посторонние вопросы, но любую относящуюся к обвинению информацию из него рано или поздно выудят.
Если ему удастся продемонстрировать невиновность, амаранта Джасинты Мартин понесет ответственность за возмещение ущерба. Если его вина будет доказана, расправа будет скорой и безжалостной: существованию Гэйвина Кудеяра придет конец.
Кудеяр неприязненно поглядывал на стены квартиры. Его подведет собственный ум — утаить что-либо от детектора лжи невозможно… Кудеяр вскочил на ноги. Детектор лжи? Пусть копаются у него в памяти! Ничего они не найдут! Тот факт, что он стал Чудовищем, явно способствовал высвобождению мыслительных процессов. Табу сдерживают ум, как плотина — натиск штормового моря. Проломи плотину — и через нее прорвется весь океан!
Он расшагивал из угла в угол, яростно вырабатывая план действий. Прошло полчаса. Кудеяр присел за стол, поставив перед собой диктофон, и записал на два диска две продолжительные речи. Первый диск он запаковал в коробку; второй оставил в диктофоне, снабдив его краткой пояснительной запиской, адресованной самому себе.
После этого он запрограммировал часы, чтобы они разбудили его в семь утра, и улегся на постель.
Кудеяр прибыл в паллиаторий раньше обычного, пропуская выходивших навстречу медсестер и фельдшеров, закончивших ночную смену.
Регистратор в приемной потребовал, чтобы он предъявил удостоверение. Кудеяр выполнил его требование и поднялся в лифте на третий этаж.
На столе в кабинете Базиля мигала лампочка автоответчика. Кудеяр нажал на клавишу, чтобы прослушать сообщение.
«К сведению Базиля Тинкупа, — авторитетно произнес женский голос. — Вам звонят из управления главного врача Бенберри». Наступила непродолжительная пауза, после чего послышался дребезжащий старческий тенор Бенберри: «Базиль, будьте добры, зайдите ко мне без промедления. Я чрезвычайно обеспокоен. Нам следует сформулировать какие-то правила, чтобы ваши исследования не вызывали такое раздражение в комиссии. Вашим недисциплинированным экспериментам нужно положить конец. Обсудите со мной этот вопрос прежде, чем приступите к какой-либо дальнейшей работе».
Кудеяр подошел к двери лаборатории, набрал код, введенный при нем Базилем, и зашел внутрь. Там он выбрал подходящий инжектор и заправил его антигептантом из темно-оранжевой склянки. Препарата оставалось мало, но репрессированному комиссией по биомедицинской этике Базилю Тинкупу он больше не понадобился бы. Тем более, что в той ситуации, в какой оказался Кудеяр, антигептант был незаменим.
Кудеяр перелил раствор антигептанта в другой сосуд, а в темно-оранжевую емкость налил воды. Вернувшись во внутренний кабинет Базиля, он сел за стол и вставил первый из своих дисков в стоявший на столе диктофон.
Приподняв инжектор, Кудеяр приложил его наконечник к шее. Поколебавшись, он опустил инжектор, набросал записку для самого себя и положил ее перед собой на стол, после чего снова поднял инжектор, приложил его к артерии и нажал на курок.
Он ждал, сосредоточивая мысли на поставленной задаче. «Ни о чем не думай!» — внушал он себе. Он должен был избавиться от любых мыслей, от любых воспоминаний. «Ни о чем не думай! Ни о чем!» Но его мозг пульсировал, как кровоподтек, как ожог, чувствительный к солнечному свету… «Меня зовут Гэйвин Кудеяр»…
Эта мысль промелькнула лишь однажды — и после этого он больше не мог вспомнить свое имя. У него на лбу выступили мелкие капли пота, он заставлял себя больше ни о чем не вспоминать. «Ни о чем, ни о чем, ни о чем». Диктофон начал воспроизводить запись. Он услышал свой голос, подробно описывавший обстоятельства смерти первой амаранты Джасинты Мартин и предшествовавшие события.
Запись кончилась. Кудеяр закрыл глаза и откинулся на спинку стула, погрузившись в летаргическую теплоту полного расслабления. Антигептант расщеплялся, разлагался, выдыхался. Мозг Кудеяра начал снова функционировать, мысли появлялись и исчезали, неясные, как силуэты в тумане… Он выпрямился на стуле. Прямо перед ним лежала записка. Он взял ее и прочел:
«Я только что стер из своей памяти всю информацию об определенной последовательности событий. Возможно, это привело к тому, что я забыл о некоторых других вещах. Меня зовут Гэйвин Кудеяр. Если кто-нибудь об этом спросит, я — реликт Грэйвена Кудесника. Я живу в квартире № 820 дома 414 в переулке Фариота».
Записка содержала другие сведения и напоминания. Она заканчивалась следующим образом:
«…Следует ожидать дополнительных пробелов в памяти. Не следует любопытствовать по поводу стертых воспоминаний. Возможно, что к тебе явятся палачи из отряда особого назначения. Они могут отвести тебя на допрос, чтобы попытаться установить с помощью детектора лжи обстоятельства кончины первой амаранты Джасинты Мартин, о каковых обстоятельствах ты ничего не знаешь.
ПРИМЕЧАНИЕ. Сотри последние пятнадцать минут записи на диске, вставленном в диктофон. Не слушай эту запись, так как это сведет на нет последствия очистки памяти. Не забудь стереть запись, вставленную в диктофон!»
Кудеяр прочел записку дважды, после чего задумчиво стер запись на диске. Теперь он помнил свое имя: Гэйвин Кудеяр. Оно ему подходило, в нем было что-то знакомое…
Положив инжектор обратно в застекленный шкаф, он старательно уничтожил все следы своего пребывания в лаборатории.
Уже через несколько секунд прибыл Сет Каддиган. С удивлением взглянув на Кудеяра, психиатр спросил: «Что привело вас в паллиаторий до начала смены?»
«Прилежание, — ответил Кудеяр. — Чувство ответственности».
«Поразительно! — Каддиган сел за стол и просмотрел лежавшие на нем бумаги. — Кажется, все на месте».
Кудеяр игнорировал оскорбительные замечания. Уже через минуту Каддиган поднял голову и сказал: «В паллиатории ходят слухи. Дни Базиля Тинкупа сочтены. Его уволят на основании обвинений в профессиональной некомпетентности. Разумеется, вашей карьере тоже придет конец. На вашем месте я рассмотрел бы возможность продвижения в другой области».
«Благодарю вас, — отозвался Кудеяр. — Честно говоря, Каддиган, я нахожу в вашей откровенной неприязни достоинство новизны. Притворное дружелюбие мне давно уже претило».
Каддиган мрачно улыбнулся и вернулся к работе.
Вскоре послышались шаги Базиля Тинкупа. Он весело заскочил в приемную: «Доброе утро, Сет! Доброе утро, Гэйвин! Потрудимся на славу еще один денек! Сразу перейдем к делу. Потерянное время укорачивает кривую жизни!»
«Какой заразительный оптимизм!» — язвительно произнес Каддиган.
Базиль наставительно покачал указательным пальцем: «Вы еще вспомните о советах старого доброго Базиля, когда к вам постучится палач. Гэйвин, пойдем работать!»