Не в силах справиться с нахлынувшими на него эмоциями, Винсент наклонился над одним из обнаженных тел и принялся ласкать его дрожащими руками. Амаранта Анастасии, к которой прикоснулся Роднэйв, проснулась. Вместе с ней проснулись две другие.
Они вскрикнули от неожиданности. Охваченные стыдом и замешательством, они смотрели по сторонам, пытаясь найти какое-нибудь покрывало.
«Существование амаранты Анастасии закончилось, — сообщил им Роднэйв. — Кто из вас старшая?»
«Я! — откликнулась одна; в этот момент три отпечатка сознания внезапно стали одной личностью и двумя отпечатками. — Я — амаранта Анастасии». Она повернулась к своим копиям: «Вернитесь в свои ложа, а я продолжу нашу жизнь».
«Вам всем придется отсюда выйти», — сообщил им Роднэйв.
Амаранта Анастасии удивленно покачала головой: «Это неправильно!»
«Таково положение вещей», — заверил ее Роднэйв и нетерпеливо прибавил: «С тех пор, как покойная Анастасия посетила вас в последний раз, она вышла за меня замуж. Теперь ты — моя жена».
Новая Анастасия и две ее копии с любопытством разглядывали его.
«Не совсем понимаю, — сказала новая Анастасия. — Ваше лицо кажется знакомым. Как вас зовут?»
«Винсент Роднэйв».
«А! Теперь я припоминаю. Мы о вас слышали, — она пожала плечами и рассмеялась. — Я много раз делала самые странные вещи. Может быть, я действительно вышла за вас замуж. Но это маловероятно».
Она уже вживалась в роль знаменитой исполнительницы пантомим — так, словно сознание ее погибшей предшественницы, витавшее в воздухе, вселялось в ее тело.
«Пойдем!» — приказал Роднэйв.
«Но все мы не можем отсюда выйти! — возразила амаранта Анастасии. — Эмпатия нарушится».
«Вам придется выйти, — настаивал Роднэйв. — Если потребуется, мне придется вытолкать вас насильно».
Все три Анастасии потихоньку отодвигались от него, продолжая следить за ним краем глаза.
«Это неслыханно! — сказала старшая. — Что случилось с прежней Анастасией?»
«Ревнивый любовник нанес ей необратимый насильственный ущерб».
«Мерзавец Абель, не иначе!»
Роднэйв отозвался нетерпеливым жестом: «Все мы должны отсюда уйти».
«Но если мы все отсюда уйдем, — возразила старшая из трех, — на свете будут три Анастасии! Две другие накопили тот же опыт, что и я. По сути дела, они ничем от меня не отличаются».
«Одна из вас может стать амарантой Анастасии, по вашему усмотрению. Вторая станет моей женой. Третья может делать все, что захочет».
В глазах всех трех Анастасий появилась презрительная решимость, не льстившая самолюбию Роднэйва. Старшая произнесла: «Мы не желаем удовлетворять ваши прихоти. Если бракосочетание действительно состоялось, брак будет аннулирован. Если другой возможности нет, мы все выйдем из кельи. Но после этого никто не будет нам приказывать».
Лицо Винсента Роднэйва стало серым от злости: «Одна из вас пойдет со мной! Так что решайте — кто из вас?»
«Не я!» «Не я!» «Не я!» — почти одновременно, с одинаковой интонацией произнесли три девушки.
«Но вы не можете не придавать значения нашему супружеству!»
«Еще как можем! Нет ничего проще. Уходите, нам противно к вам прикасаться».
Роднэйв сдавленно выкрикнул: «Все амаранты и все их двойники и суррогаты должны покинуть свои кельи! Таково новое постановление!»
«Чепуха!» «Чепуха!» «Чепуха!»
Винсент Роднэйв шагнул вперед и влепил пощечину одной из Анастасий. Развернувшись на каблуках, он промаршировал к аэромобилю и улетел обратно в Кларджес.
С тех пор, как амаранта Джасинты Мартин привлекла его внимание к делу Гэйвина Кудеяра, амарант Роланда Зигмонта не знал покоя, разрываемый противоречивыми побуждениями и сомнениями.
Амарант Роланда, входивший когда-то в состав первоначальной группы исследователей из Института Всемирного Союза, был очень стар. Человек легкого и хрупкого телосложения с чуть впалыми щеками, тонким носом и удлиненным подбородком, сероглазый, с тонкими золотистыми волосами, он смягчился с возрастом и не разделял страстную ненависть амаранты Джасинты. После апокалиптического конклава, мучительного для всех его участников, он почувствовал облегчение, будучи уверен в том, что худшее осталось позади.
На протяжении следующих нескольких дней, однако, ему пришлось иметь дело с последствиями пережитых неприятностей и огорчений. Самую серьезную проблему создавали тысяча семьсот шестьдесят два суррогата: какой статус следовало предоставить этим новым гражданам? Теперь существовали четыре или пять версий каждого из четырехсот амарантов, чьи кельи были взломаны бербарами — с одинаковыми мировоззрениями, опытом и надеждами на будущее. Каждый суррогат имел полное право рассматривать себя как амаранта и пользоваться всеми соответствующими привилегиями и прерогативами. Короче говоря, возникла исключительно неудобная ситуация.
Вопрос этот обсуждался на самой бурной сессии Верховного совета из всех, какие помнил амарант Роланда, и был решен единственным возможным способом: все освобожденные суррогаты, тысяча семьсот шестьдесят два человека, были объявлены полноправными членами Общества Амарантов.
После того, как было принято это решение, неизбежно пришлось вспомнить о Гэйвине Кудеяре. Амарант Карла Фергюса — один из тех, чьи суррогаты вышли на свободу — горько жаловался: «Просто казнить этого человека было недостаточно. Его следовало воскресить и подвергнуть пыткам кочевников, снова воскресить и снова пытать, и в третий раз!»
Потеряв терпение, амарант Роланда резко оборвал эти стенания: «Вы закатываете истерику! Нельзя рассматривать все происходящее исключительно в собственных интересах!»
Амарант Карла набычился: «Вы защищаете Чудовище?»
«Я всего лишь обращаю внимание на тот факт, что Кудеяра провоцировали, неотступно подвергая его преследованиям, — холодно ответил амарант Роланда, — и что он сопротивлялся, пользуясь доступными ему средствами».
В зале заседаний совета наступила напряженная тишина. Вице-председатель, амарант Олафа Мэйбоу, примирительно сказал: «Так или иначе, можно считать, что этот инцидент остался в прошлом».
«Только не для меня! — взревел амарант Карла Фергюса. — Амаранту Роланда легко изображать из себя самодовольного святошу — его суррогаты все еще надежно заключены в келье. Всему виной его некомпетентность! Если бы он не был настолько осторожен и нерешителен…»
Нервы амаранта Роланда и до того были напряжены до предела, и обвинение Фергюса уязвило его настолько, что он потерял контроль над собой. Вскочив на ноги, он схватил амаранта Карла за отвороты пиджака и отшвырнул его. Тот ударился спиной об стену и набросился на председателя с кулаками. Роланд и Карл подрались — другим членам совета пришлось их разнимать.
Совещание превратилось в гневную перепалку непримиримых фракций. Амарант Роланда вернулся к себе в квартиру, надеясь успокоить и освежить себя массажом и горячей ванной, а затем хорошенько выспаться. Но его ожидал наихудший шок этого беспокойного вечера. Когда он прибыл, в фойе его ждал человек.
Амарант Роланда оцепенел и хрипло прошептал: «Гэйвин Кудеяр!»
Кудеяр, сидевший в кресле, поднялся на ноги: «Амарант Гэйвина Кудеяра, к вашим услугам».
«Но… вас уничтожили!»
Кудеяр пожал плечами: «Я знаю о том, что произошло, но только из газетных сообщений».
«Но…»
«Что вас так удивляет? — с некоторым раздражением спросил Кудеяр. — Вы забыли о том, что я — амарант Грэйвена Кудесника?»
Амаранта Роланда озарило: «Вы — старший из суррогатов, подготовленных Грэйвеном!»
«Разумеется. У Гэйвина Кудеяра было достаточно времени — семь лет — на то, чтобы обеспечить эмпатию».
Амарант Роланда устало опустился в кресло: «Почему я не догадался раньше?» Растирая виски пальцами, он бормотал: «Какая невероятная ситуация! Что нам делать?»
Кудеяр поднял брови: «Что за вопрос? Вы прекрасно знаете, чтó вам делать».
Амарант Роланда вздохнул: «Да. Спорить мы больше не будем. Вы победили и получите свой приз. Заходите!» Он прошел в свой кабинет, раскрыл большую древнюю учетную книгу, лежавшую на отдельном столе, обмакнул старомодное перо в чернильницу и начертал в ведомости четкими лиловыми буквами: «ГЭЙВИН КУДЕЯР».
Председатель Общества Амарантов захлопнул ведомость: «Вот. Дело сделано. Вы зарегистрированы. Завтра будет отлит ваш бронзовый медальон. Так как вы прошли необходимые процедуры, дальнейшие формальности не предвидятся». Смерив Кудеяра взглядом с головы до ног, он прибавил: «Не буду рассыпáться в притворных поздравлениях, так как не испытываю к вам никакого сочувствия. Тем не менее, могу предложить вам стопку коньяку».
«С удовольствием что-нибудь выпью».
Двое пригубили коньяк в молчании. Амарант Роланда немного расслабился. «Вы добились своего, — сказал он так, словно говорил о какой-то тягостной катастрофе. — Вы — амарант, перед вами вечная жизнь. Вы приобрели сокровище, — он покачал головой, — но какой ценой! Четыреста амарантов теперь вынуждены прятаться в убежищах, культивируя новых суррогатов и мало-помалу восстанавливая эмпатическую связь. Тем временем некоторые из них могут погибнуть — и, в отсутствие готовых суррогатов, исчезнуть в бездне небытия. Их угасшие жизни будут на вашей совести».
Кудеяр не выразил никаких сожалений: «Вы могли предотвратить все эти неприятности семь лет тому назад».
«Дело не в этом».
«Возможно. Так или иначе, продвижение из одной филы в другую всегда достигается за счет чьей-то жизни. В этом отношении я еще относительно безвреден. Моими жертвами могут стать два или три случайно погибших амаранта, тогда как любой другой амарант узурпировал жизни двух тысяч человек».
Амарант Роланда Зигмонта горько рассмеялся: «Неужели вы считаете, что вы не заплатили жизнями тысяч людей за свою вечную жизнь? Актуарий обеспечит соблюдение квоты — вы продвинулись за счет самых успешных кандидатов и всех, кто следует по их пятам!» Он бессильно воздел руки к потолку: «Не будем заниматься вздорными спорами. Вы — амарант, но не ожидайте, что теперь Общество будет таким же избранным, как раньше, что ваши возможности и прерогативы будут такими же всесторонними и впечатляющими, как некогда».