Урядник расплылся в улыбке, поднес руку к виску и, развернувшись через левое плечо, зашагал к двери, и через секунду его шаги эхом отдавались по коридору, ведущему к выходу из офицерской казармы.
Дождавшись, когда урядник покинет комнату, Билый с нетерпением взял доставленное ему письмо и впился глазами в исписанные ровным почерком строки. В письме, довольно коротком, предписывалось ему, подъесаулу Билому, быть у пристани, откуда, по сложившейся традиции, ежегодно после Праздника Успения Пресвятой Богородицы отправлялся на речную прогулку на своем пароходе император.
«Господин подъесаул! Вам надлежит прибыть второго дня по окончании Празднества Успения к известной Вам пристани для участия в известных Вам мероприятиях. Форма одежды парадная. Время начала мероприятий, в связи со сложившимися обстоятельствами и во избежание провокаций, будет сообщено дополнительно. По той же причине к планированию сих мероприятий в этом году допущен лишь ограниченный круг доверенных лиц. Но Ваше присутствие на самом мероприятии считать обязательным».
Далее шла неразборчивая подпись.
Билый прочитал послание еще раз. Нахмурился. «Что-то не так!» – мелькнуло в голове. Было ясно, что под мероприятием подразумевалась ежегодная прогулка государя на своем пароходике по реке. Прогулка эта длилась по обыкновению целый день и сопровождалась пышным обедом, который давал император в честь Праздника Успения Пресвятой Богородицы.
Планирование сего мероприятия не обходилось без участия офицеров Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Соответственно, и к охране во время прогулки привлекались в основном чины конвоя. Это входило в прямые обязанности подъесаула Билого.
В этом же году, как следовало из письма, решили обойтись без него. Дерзко указав на то, что ему не доверяют. Помимо того, что письмо было анонимным, хотя Микола был более чем уверен, что подпись под письмом ставил именно полковник, флигель-адъютант, так оно еще было составлено в абсолютно дерзкой, без соблюдения субординации, форме.
«Полковник что-то затевает, – подумал Микола. – Что именно? Понятно, что он не простит мне той дуэли. Но хотелось бы знать, что у него в карманах».
– Что ж, флигель-адъютант, – произнес Билый негромко вслух. – Вызов принимается. Главное – играть без лукавства, открыто. Хотя вряд ли вам это знакомо.
Микола смял письмо и поднес к еще горящей свече. Тонкая бумага тотчас зажглась и, вспыхнув синеватым пламенем, через мгновение превратилась в горстку черного пепла. Подъесаул, сжимая его в кулаке, подошел к окну и, раскрыв ладонь, с силой выдохнул воздух из легких. Частички пепла, как черные мотыльки, вспорхнули от дыхания казака и закружились в воздухе, постепенно опускаясь вниз.
– Вот так и жизнь человеческая, – задумчиво произнес Билый, наблюдая за опускающимися к земле частичками пепла. – Сгорит в одночасье, и останется от нее лишь пепел.
Микола посмотрел вверх, где в небесной сини медленно проплывали похожие на барашков облака, перевел взгляд на ветку дуба, где до этого в предрассветном сумраке сидел голубь, вздохнул, посмотрел на часы и, наскоро приведя себя в порядок, стал одеваться. Мимолетно вспомнив о написанном супруге письме, улыбнулся. Представил, как Марфа читает его послания, как рассказывает малому Димитрию о нем, как опосля и сам батька – атаман станичный зачитывает письма Миколы перед станичниками. Такова традиция. «Эх. Жаль, что долго письма идут до родной станицы. Но ничего. Подождет родня. Дождется». Подъесаул Билый бросил короткий взгляд в зеркало, подтянул кавказский пояс, поправил кинжал и шашку; перекрестившись на образа, надел папаху, слегка сдвинув ее набок и отдав невидимым предкам честь, четко, как по команде, сказал:
– А служба ждать не может!
Быстро повернулся через левое плечо, сдвинул медленно пятки ичиг и мягко, по-кошачьи, вышел за дверь. «Повоюем. Не впервой. И не таких в рог бараний скручивали!»
Закат крупным оранжевым диском, озарив напоследок Васильевский остров, коснулся прохладных вод Невы и через мгновение растворился в надвигающемся на столицу сумраке. Над Санкт-Петербургом постепенно нависало темное покрывало ночи, скрывая собой красоту и величие города, названного в честь Святого Петра, небесного покровителя царя-основателя, но со временем ставшего все больше ассоциироваться с именем самого Петра I – предка правящего государя Александра III. Город исторически и культурно связан с рождением Российской империи и вхождением России в историю в роли европейской великой державы.
На больших улицах, как Невский проспект, то тут то там стали зажигаться фонари. Новые, электрические, создавали серьезную конкуренцию старым – керосиновым и масляным, вытесняя постепенно последние из обихода. Но небольшие улочки так и оставались неосвещенными. На них то и дело мелькали какие-то непонятные тени, и запоздалые прохожие старались обходить такие места стороной. В городе начиналась совсем иная, незаметная днем жизнь.
Рестораны открывали свои двери настежь, приглашая состоятельных столичных жителей окунуться в мир, отчасти греховный, замешанный на чревоугодии, винопитии и всем том, что называется человеческим пороком.
«Трезвый боцман» не был исключением и славился тем, что в его стенах с наступлением вечера отказаться от предлагаемых соблазнов смог бы лишь человек ну очень строгих правил. Посему публика валила в эти двери греха бесконечно, платя за пороки довольно приличные суммы.
Здание ресторана, открытая терраса и даже небольшая пристань у реки были обильно освещены небольшими электрическими фонариками, создававшими праздничность обстановки. Фонарики присутствовали и на лодках, в которых подвыпивший мужской контингент посетителей охотно уединялся с особами женского пола, не утруждающими себя этикой поведения. Электрические фонари считались роскошью для этого времени, но владелец ресторана мог позволить себе такое, ведь ресторан приносил баснословные прибыли, причем не все пути, ведущие к такой прибыли, были законными.
– Ну что, господа хорошие, приступим? – сквозь шум пьяных голосов и громкой музыки раздался густой, прокуренный бас. В небольшой комнатке в подвале «Трезвого боцмана» за круглым столом, освещаемым мерцающим огоньком большой восковой свечи, сидело шесть человек. Еще несколько стояло несколько позади. Лиц, по причине плохой освещенности, почти невозможно было разобрать. Но этого и не требовалось. Присутствующие хорошо знали друг друга, а посторонним, тем более если вдруг нагрянет полиция, видеть их было ни к чему.
– Зачем собрал в такой час? – раздался из темноты недовольный голос бородача. – Самое веселье в ресторане. Пожрать бы да с бабой какой на лодочке повеселиться, а не сидеть в этой духоте и вони! По понятиям жить должен!
– Тебе лишь бы веселиться! – грубо прервал бородача начавший разговор человек. Серый с иголочки костюм, подогнанный по фигуре, аккуратно уложенные волосы, перстень с черным драгоценным камнем, просеченным тонкими белыми прожилками, – арабский оникс, в огранке кабошон – говорили о том, что человек занимал не последнее место в темном мире столицы. Человек сверкнул глазами на бородача и с усмешкой добавил: – К тому же как ты лодкой-то править собрался с одной рукой? По кругу плыть будешь. У мадам голова закружится!
– А может, мне того и надо!
Раздался дружный хохот. Пламя горевшей свечи дернулось и заплясало, оставляя блики на лицах присутствующих.
– Да ладно! Тоже мне братва и уважаемые люди! – обидчиво отозвался безрукий бородач. – Разберемся как-нибудь. С любой бабой можно найти общий язык! Может, она грести будет! Не подумали?!
– Угомонились все, – оборвал смешки главный. – Не о том речь сейчас. И точно не про бабу. Не «как-нибудь»! – передразнил однорукого ловеласа человек в сером костюме, поднимая руку, нарочито показывая перстень. – А так разобраться надо, как того требуют от нас! Иначе будешь до гробовой доски на своей повозке по городу колесить! И еще и без ног.
– А ты не пугай! Пуганые мы!
– Нет, не понимаешь ты всей ответственности!
– Хватит лясы точить, – произнес сидевший справа от говорившего здоровый амбал. – Говори по делу, зачем звал! Честной народ в нетерпении знать.
Человек в сером костюме осмотрел не торопясь присутствующих, выжидая соответствующую паузу, показывая тем самым, что он владеет ситуацией, и положил руки на стол; перстень красиво заиграл в отблеске свечи.
– Так вот, господа хорошие! Предстоит крупное дело. Заинтересованные люди просят помочь… – Тут говоривший вновь сделал паузу, посмотрев на безрукого бородача.
– Ну! Не томи! – буркнул амбал.
– Помочь убрать действующего императора! – негромко произнес человек в сером костюме. По комнате разлилась тишина. Безрукий бородач закашлялся, поперхнувшись слюной.
Присутствующие недоуменно уставили свои мрачные взоры на говорившего.
– И зачем нам такие хлопоты? – зловеще прошептали из темноты. – Пускай господа и дальше тешатся в свои бунты и свержения. Моя хата с краю.
– Золотом платят! Золотом империи! Самой звонкой монетой мира!
– И много?..
– И зачем нам – это золото империи, если мы все поляжем? Кой толк мертвым от золота?
– Понимаю, господа хорошие, что дело иного толка, – продолжил он. – Это не контрабанда, не проститутки, не мошенничество, чем мы привыкли заниматься и что приносит неплохой, а главное, проверенный доход. Это иное дело! И за положительный результат нам заплатят золотом столько, что до конца жизни можно не думать о деньгах совсем! Понимаете? Оцените масштаб сделки!
Бородач снова закашлялся.
– Не буду тянуть кота за причинное место, – тоном, не терпящим возражения, сказал человек с перстнем. – Скажу сразу. Дело опасное. Но если выгорит, будем кататься как сыр в масле! Стоит рискнуть! Мы же рисковые господа или нет?!
– Уж больно мягко как-то стелешь! – заметил амбал. – Против конвойцев с наганами и финками? Да что за бред-то!
– А кто сказал, что так будет? – нахмурился вожак. – Я? Это твой бред! Твои домыслы! У меня же отряд будет оснащен даже ручными бомбами! Плюс стрелками верными помогут – будут действовать офицеры из укрытия! И отстреляют всех! Для них это охота и развлечение!