– Нет! А тебя?
– От тоски немного.
– Тьфу ты. Я же сейчас серьезен, как никогда! Ты приглядись, – прищурив хитро глаза, настойчиво продолжил подъесаул. – Маршрут изменили.
– Эка необычность! – отмахнулся граф. – Речная навигация всего лишь. Боимся сесть на мель.
– В прошлом году, – как будто не слыша своего друга, продолжал Билый, – мимо ресторана «Трезвый боцман» пароход проходил под вечер. Это повышало безопасность мероприятия.
– Ну! – донеслось в ответ.
– Что, «ну», – передразнил графа казак. – Минут через десять мы будем проходить мимо ресторана. Вторая палуба, где находится император, открыта. Где палатка, в которой государь с его семьей сидели из года в год? К тому же почему охрану монаршей особы уменьшили? Считал, сколько человек из охраны на борту?
– Не придал значения.
– Понятно, – выдохнул казак. – А какого цвета пуговки на платье баронессы рассмотрел?
– Конечно! Голубые! Дюжина! Два раза пересчитал!
– Понятно. Так вот. Я про охрану на борту.
Суздалев пожал плечами.
– Слушай, Иван Матвеевич. Не о том думаешь! Баронесса подождет. Никуда не денется. Соображай быстрее. Мы тут, если что, за сохранностью жизни императора смотрим и его семьи. Не забыл?
Граф дернулся. Глаза его прояснились. «Я – боевой офицер. Прав Микола. Распустил я нюни из-за женщины и забыл о безопасности!»
Пароход входил в пристань ресторана «Трезвый боцман». Уже была видна открытая терраса ресторана. Граф бросил мимолетный взгляд на вторую палубу. Измайловская, склонившись к борту, кому-то махала рукой. К ней подошли император с супругой и также начали приветственно махать вниз.
Билый посмотрел, и кровь хлынула к голове. К пароходу, насколько это возможно стремительно, подплывали несколько лодок. Среди сидевших в них Билый заметил несколько знакомых лиц. Подъесаул, моментально оценив ситуацию, крикнул:
– Сполох! – и помчался на вторую палубу. Из ближайшей к пароходу лодки отлетело что-то черное и круглое. В следующий момент раздался взрыв, вырвав из борта парохода кусок дерева. Густой дым залил вторую палубу. Билый в мгновение ока оказался рядом с Измайловской и, рывком дернув ее в сторону, накрыл своим телом.
Дым постепенно развеялся, открывая взору подъесаула ошалевшее от страха лицо императора. Тот сидел в двух шагах от Билого, прижимая к себе свою супругу. По его лицу струилась тоненькая струйка крови из рассеченной взрывной волной брови.
– Эта чтаааа?!! – заорал он не своим голосом. – Вы отдаете себе отчет, подъесаул, кого спасаете в первую очередь?! Вам приказано охранять и спасать меня!
– Прошу прощения, ваше величество, – совершенно хладнокровно парировал Билый. – Приказа на сегодня такого не поступало. Что же касаемо первоочередного спасения, то человеческая жизнь не знает титулов и званий. Она дана Богом, и ее следует беречь, кем бы ни был человек, царем или же крестьянином.
– Чтааа?!! – вновь заорал император. – Меня с крестьянином сравнивать? Да я вас под трибунал. Сейчас же.
И, повернувшись в сторону, Александр III закричал:
– Полковник!
Никто не ответил. Царь метнул взгляд, полный гнева, на дерзкого казака. Тот вновь, сохраняя спокойствие, ответил:
– Отдадите, ваше величество, ваше право. Но только не сейчас.
Было видно, как у императора надулись шейные вены и глаза налились кровью. Он хотел еще что-то сказать, но не успел. Билый, выхватив пистолет, целился, казалось, в самого царя. В глазах у Александра III появился животный страх. «В меня стрелять!» – мелькнула мысль. Царь зажмурился, и прогремел выстрел. Позади раздался страшный стон, и чье-то тело мешком плюхнулось рядом с сидевшим у борта государем.
– Не сейчас, ваше величество! – повторил Билый, метясь в очередную жертву. Вновь мертвое тело, сраженное пулей подъесаула, обмякло и сползло за борт.
Государь, ошалевший то ли от страха, то ли от слов подъесаула, сидел ни живой ни мертвый, прижимая к себе супругу.
– Пустите же, – негромко произнесла баронесса Измайловская, отталкивая от себя Билого. – Достаточно. Опасность миновала.
– Прошу простить, сударыня, – отозвался подъесаул, освобождая Лизоньку из своих объятий. – Но вам лучше спуститься на нижнюю палубу. По меньшей мере там Суздалев, который сможет защитить вас.
– Спасибо! – сухо ответила графиня, подбирая полы платья.
Микола бросил взгляд на императора и, помогая ему подняться на ноги, произнес:
– Вам бы тоже лучше сейчас здесь не находиться. Спуститесь в каюту, ваше величество.
Государь нехотя принял помощь и, поддерживая оглушенную взрывом супругу, начал спускаться вслед за Измайловской на нижнюю палубу.
Глаза у Суздалева непроизвольно округлились, когда он сквозь прицел старого проверенного боями Смит-Вессона увидел спускающуюся вниз процессию. Император высоко держал голову, величественно взирая на свиту. Скулы на побледневшем его лице обострились. Глаза начинали искать виновных и метать молнии.
Александр III не торопился. Вспотевшая рука с револьвером опускалась при каждом шаге первого лица. «Вот она цель. Так близко и так далеко». Ваня больше не испытывал никакой злобы и ненависти к императору. Напротив, он стыдился за свои действия в прошлом, и кровь прилила к буйной голове так, что уши заалели.
– Господи, – прошептал граф, вмиг почувствовав опасность, – спаси и сохрани.
Шаги на трапе замерли, пропадая. Наступила секундная тишина. Мир погрузился в вакуум. И вдруг взорвался утробным ревом. Пошедшим с воды. Граф инстинктивно резко пригнулся. Чутье не подвело: вокруг зацокали пули, и тут же раздалось характерное шипение.
– Граната!
Черный комок точно полетел под трап, на котором замерла процессия первых лиц. Супруга императора стала поднимать к лицу белый платок. Глаза ее закатились, и тело, потеряв стержень, принялось оседать. Иван увидел полные отчаяния и мольбы глаза баронессы. Голубые, они моментом налились тоскливой синевой. Девушка поняла, что сейчас умрет. Губы ее мелко задрожали. «Так же нельзя!» – пронеслась в голове мысль у Суздалева, и он стремительно бросился к гранате. В надежде успеть и спасти любимую кузину.
И не успел быть первым.
Двое приближенных офицеров из свиты оказались проворнее. Сначала один прыгнул на гранату, на него второй и, поджав губы, следом прыгнул на тела пажей Суздалев. Глухой взрыв разметал офицеров.
Билый, услышав отчаянный крик о гранате, высыпал на палубу еще дымящиеся гильзы и, перезаряжая револьвер, прячась за резным столбом, увидел только окончание момента. Отлетевшего к левому борту графа и летящие кровавые ошметки за борт. Не помня себя, но цепко сжимая боеприпасы к оружию, стараясь не потерять ни одного патрона, Микола кубарем скатился с трапа. Внизу столкнулся с императором и уже вместе с другими пажами помог затолкать первых лиц в каюту.
– Охранять императора! – крикнул он попытавшимся выбраться из каюты офицерам.
Двое пажей испуганно дернулись назад в полутемное помещение.
– Занять оборону! Вы на корму!
Группа офицеров бросилась выполнять команду. Билый мельком глянул на левый борт, где кульком упал граф. Вот он пошевелился, начал медленно садиться и смахнул кровь с лица, осматриваясь и оценивая ситуацию. В руке его был зажат револьвер. Оружия Иван никогда не выпускал. И сейчас эта привычка сыграла ему на руку.
Наконец увидел Билого. Отсалютовал, прижимаясь спиной к деревянному борту парохода, прикрывая глаза.
– Двое на левый борт! Остальные за мной! – резко скомандовал подъесаул. И первым бросился исполнять свою команду. Медлить было нельзя! Только вперед! Сбить натиск! Подъесаул открыл беспорядочную стрельбу и опомнился только тогда, когда револьвер клацнул вхолостую.
В азарте боя, охватывавшем Миколу Билого постоянно, когда «пахло жареным», он не заметил, как кончились патроны. Характерные щелчки повторились. Подъесаул посмотрел на ставший теперь бесполезным револьвер и засунул его в кобуру.
– Шайтан! – ругнулся негромко казак от досады. Сквозь расщелину в борту, образовавшуюся от очередного взрыва самодельной гранаты, брошенной одним из нападавших, Микола осмотрел поле боя. Из шести выпущенных пять пуль достигли целей. Причем все эти цели лежали недвижимо. «Дед Трохим был бы доволен таким результатом», – мысленно произнес Билый. Именно дед Трохим учил малого Миколку воинскому искусству, среди которого стрельбе уделялось особое внимание, и к двенадцати годам парубок Микола Билый мог дать в стрельбе фору многим взрослым станичникам. Теперь наука пригодилась, как нельзя лучше.
Острый глаз пластуна выхватывал из меняющейся обстановки боя важные моменты, направляя в сознание наиболее выгодную позицию для овладения ситуацией.
Взгляд подъесаула привлек один из нападавших, карабкающийся по абордажной веревочной лестнице на борт. Черная густая борода, такие же брови, глубоко посаженные глаза и картофелевидный нос показались ему знакомыми. «Извозчик?! Ты-то что здесь потерял?»
В борт рядом с Билым ударили несколько пуль, вырывая куски дерева из досок. «Пора менять дислокацию, иначе не видать мне белого света, – подумал подъесаул и пригнулся, пряча голову за край борта. – Что ж, вспомним, что такое пластаться!»
Микола упал на живот и по-змеиному пополз к тому месту, где висела веревочная лестница. Из-за борта уже показалась голова того, в ком казак признал извозчика. Оставались считаные метры. Билый не стал более выжидать, ловко вскочил на ноги, одновременно выхватив из ножен шашку. Извозчик уже переносил вторую ногу на палубу, держа в правой руке револьвер и метясь в одного из офицеров свиты.
– Эй, любезный! – крикнул громко подъесаул, в один прыжок оказавшись рядом с нападавшим.
Мужик, нахмурив брови, перевел взгляд на Белого и направил револьвер в его сторону. Казак не стал ждать, когда прогремит выстрел, сделал ловкий выпад вперед, приседая на одно колено, и с силой стукнул ребром ладони по руке извозчика. Револьвер, грохнувшись о палубу, отлетел в сторону. Лицо извозчика исказила гримаса злобы. Недолго думая, он той же правой рукой выхватил из-за пояса кривую саблю, больше похожую на бейбут, и, оскалившись, попер буром на Миколу.