– Когда можно покинуть ваше гостеприимное заведение? – с долей ехидства спросил Билый начальника тюрьмы.
– Указ вы заслушали. Формальности все выполнены. Я более вас не задерживаю, – голос начальника прозвучал спокойно и ровно, с долей некоторого равнодушия. «Катитесь вы отсюда, мне спокойнее, да и вам радостно». Начальник удивился сам себе. Злобы, которой он захлебывался после неудачного побега Суздалева к этим двум заключенным, сейчас он не испытывал. Им овладело полное безразличие к их дальнейшей судьбе. Единственным желанием начальника сейчас было то, чтобы эти двое как можно скорее покинули стены форта. Так будет спокойнее. Начальник собрался было уходить, в двери лазарета вошел Степка-охранник.
– Ваше благородие, – Билый незаметно усмехнулся, – доктор прибыл, – отчеканил Степка.
– Доктор? – переспросил начальник и, вспомнив о причине приезда доктора, добавил: – Ах да. Разумеется. Заклю… Суздалев, вам, кажется, необходимо, как это называется, снять швы. По этой самой причине доктор Вунш, если не ошибаюсь, вновь посетил наше заведение. Зови, – повернулся он к Степке. – А с вами, господа, разрешите попрощаться. Хотя кто знает, может, еще увидимся. Кстати, если угодно, то после процедуры я разрешаю вам обоим воспользоваться баркасом, на котором прибыл доктор. Думаю, он не откажет сим, уже свободным, господам в помощи и любезно согласится взять вас с собой в столицу.
Начальник криво улыбнулся и вышел в тюремный коридор. Почти сразу же в камеру влетел запыхавшийся доктор. Он торопился, так как сегодня обещал своей Лизхен сходить с ней в театр. Давали «Страдания юного Вертера» Гете, да еще и на немецком языке. Такое пропустить Франц Каспарович себе позволить никак не мог, посему наскоро осмотрел рану на ноге Суздалева, убедился, что воспалительного процесса нет. Быстро снял швы и наложил чистую повязку.
– Я осведомлен, господа, – обратился он к Миколе и Ване, – что вас освободили и вы намерены немедля вернуться в столицу?
– Мы были бы вам признательны, господин доктор, – ответил Суздалев. – Хотелось бы как можно скорее покинуть эти стены.
– Понимаю, – многозначительно сказал эскулап. – Что ж, даю вам полчаса на сборы. Жду вас внизу, во дворе.
– Увольте, доктор, – улыбнувшись, ответил Микола. – Какие сборы. Все вещи, что мы имеем, все при нас. Можем отправляться сейчас же вместе с вами.
Доктор пожал плечами:
– Что ж, извольте. Буду рад такой компании.
Все трое спустились по знакомой лестнице в тюремный двор и, соблюдя все формальности, через полчаса уже плыли на просторном баркасе в направлении бухты, откуда более полугода назад Суздалева и Билого, приговоренных к тюремному заключению, везли в форт.
Почти всю дорогу молчали. Неспокойное море мирно качало баркас. Чайки, пронзительно крича, кружились рядом – доктор, забавляясь и скрадывая утомительное плаванье, время от времени кормил их кусочками хлеба. Птицы ловили подброшенное вверх угощение и дрались за каждую краюху.
Каждый думал о своем. Суздалев переживал, вновь погрузился в мысли о произошедшем с ним. Перед глазами до боли явно проявилось мертвое тело его возлюбленной. Остекленевшие глаза смотрели сквозь него. Холодная бледность лица, словно лунный свет, отражалась в ледяной пучине вод. Лиза смотрела и смотрела в самую душу, выворачивая ее наизнанку. Во взгляде было столько укора и удивления, что граф, переживая, скрежетал зубами. Сейчас он винил себя, охранников, начальника тюрьмы и государя. Обстоятельства! Смешал все в кучу своих мыслей, не находя выхода. «Неужели это рок? Моя судьба? Быть без отношений? Жить, влюбляться и оставаться затем одному. Боже! Как теперь смотреть в глаза родственникам?! Скорее на войну! Погибнуть героем, восстановив честь!» Пальцы его то и дело стискивали борт баркаса, показывая внутреннее давление.
Казак, слегка прищурив глаза, наблюдал за другом. В душе он был готов и к самому отчаянному шагу графа, если тот решит перевалиться за борт. Микола задумался о родных, о семье. Приятным воспоминанием согрел душу момент, когда они втроем, с супругой Марфой и маленьким Димитрием, прогуливались по песчаной отмели у реки Марты. В своих воспоминаниях он не заметил, как баркас, толкнув илистое дно, причалил к пристани в небольшой бухте.
Доктор, всю дорогу подгонявший матросов: «Поднажмите, голубчики, опоздать мы никак не можем!», первым выпрыгнул из баркаса, радостно шагнул на деревянный настил пирса, дав, как и обещал, матросам на водку. Чуть поодаль, запряженный двойкой лошадей, стоял экипаж. Извозчик дремал на козлах в ожидании пассажира.
– Что ж, господа, приятно было познакомиться, – обратился доктор к бывшим заключенным. – А теперь позвольте откланяться. Спешу-с. Экипаж ждет. Не болейте!
– Не будем, – пообещал за двоих Микола. Суздалев машинально кивнул.
Билый, подумав сначала о том, что странно видеть у пристани извозчика, ведь по сути здесь причаливают лишь служебные баркасы, да и то довольно редко, понял, что извозчик ждал доктора. План в голове родился моментально. Микола толкнул Суздалева, выводя его из состояния оцепенения.
– Слушай, Ваня, ты уже подумал, как до города добираться будем? Не пешком же?! Да и с твоей ногой мы до завтра не дойдем.
– И что ты предлагаешь?! – равнодушно спросил Суздалев. Голос его звучал так, что ему было абсолютно все равно, пойдет ли он пешком или останется здесь, у пристани.
– Ого, ваше сиятельство, да ты никак снова захандрил?! – попытался подбодрить друга казак. – Это нужно лечить. Знаю одно надежное средство. Но для начала нужно найти иные средства. То бишь средство передвижения и средства, на которые мы с тобой…
Билый не договорил. Видя, как быстрым шагом по направлению к конному экипажу направляется доктор Вунш, он ловко перескочил через борт баркаса и бросился вдогонку.
Суздалев издалека видел, как друг его остановил Франца Каспаровича и о чем-то оживленно с ним говорил. Затем Микола повернулся лицом к баркасу и махнул рукой, но, постояв секунду, быстрым шагом направился к пристани. Не став дожидаться, когда Билый вновь окажется рядом, Суздалев, сделав усилие и стиснув зубы от ноющей боли в ноге, перевалился через борт и вскарабкался на деревянный настил пирса. Поднялся на ноги и пошел, прихрамывая, навстречу другу.
– Что, ваше сиятельство, – Билый светился от радости, – свезло нам с тобой. Доктор любезно согласился довезти нас до города, а там уж разберемся, что к чему.
– Всегда удивлялся тебе, Микола, – вздохнув, произнес граф. – Как у тебя ловко получается договариваться с людьми.
– Так люди что золото, – отозвался довольным голосом казак. – Каждый из нас что тот самородок. Потри аккуратно, и заблещет.
– Скажешь тоже, золото, – пробурчал Суздалев. – Всякого хватает. Да и часто ты что-то стал все с золотом сравнивать. К чему бы это? В мыслях все, поди, Аляска твоя? Далась он тебе. Нет там ничего. Сказки это. Лиза тоже все про Аляску говорила, но то моя вина, запудрил любимой мозг, и вот результат.
– Вань, не начинай.
– Прости. Иногда находит. Не могу себя остановить.
– Ты не журысь, Ваня, – добродушно улыбнулся Билый. – Может, и на Аляске побываем. Мечты они на то и мечты, чтобы их осуществлять. Сколько мыслей было отправлено в небо, чтобы Бог услышал, и Он непременно пошлет нам то, что мы просим. Но не сейчас. Всему свое время. А пока нам с тобой о другом думать нужно. И крепко думать.
– Прошу, господа, – учтиво произнес доктор, указывая рукой на экипаж, когда оба друга поравнялись с ним. – Не извольте беспокоиться, извозчик добрый малый. Не первый раз везет мою особу. Домчит до города с ветерком.
Доктор неслышно засмеялся.
– Я ввек не забуду, господин доктор, что сына моего от верной смерти спасли! По гроб жизни вам буду обязан, – извозчик смахнул с глаза накатившую слезу. Видно, действительно серьезная ситуация была с сыном, в которой доктор Вунш сыграл важную роль.
– Ну, голубчик, полноте, – отмахнулся доктор. – Не стоит благодарности. Работа у меня такая, и я всего лишь пытаюсь ее выполнять так, как учили.
И, обращаясь вновь к Суздалеву с Билым, сказал:
– Извольте, господа. В тесноте, да не в обиде!
Все трое расселись в экипаже, и извозчик, громко крикнув: «Ииии-хааа, пошли, залетныйя!» – пустил лошадей рысью.
Через полчаса экипаж уже проезжал по Невскому проспекту. Замелькали здания банков и магазинов. В нос ударил запах табака и навоза. Это извозчик вырулил к рынку.
– Здесь ближе дорога к театру, – пояснил доктор. – Мы с Лизхен, это моя жена, собрались в театр, в кои-то веки.
Микола усмехнулся. То ли необычному имени жены доктора, то ли тому, что доктор пытался сократить путь к театру, проехав через кучи навоза, которые всегда лежали у рынка. Сколько бы городовые ни гоняли извозчиков, воз был и ныне там. Лошади справляли свою нужду прям на дороге, а извозчики всячески старались избежать обязанности за ними убирать.
– Вот и театр, – радостно воскликнул Франц Каспарович. – Вон и моя Лизхен. Я прощаюсь с вами, господа. Извозчик отвезет вас, куда скажете. Всего доброго.
– Храни вас Бог, – ответил Микола, глядя, как доктор, спрыгнув с подножки экипажа, торопливо подошел к нарядно одетой женщине и поцеловал ей руку. На секунду задумался, вспомнив о Марфе. По губам скользнула улыбка. Взглянул мельком на Суздалева. Тот сидел все с тем же равнодушным взглядом, будто они были и не на свободе вовсе. Микола мотнул головой.
– Слушай, братец, – обратился он неожиданно к извозчику. – А отвези-ка нас к офицерским казармам царского конвоя.
И сам извозчик, и Суздалев с удивлением посмотрели на казака. В глазах графа читался немой вопрос.
– Так надо, Ваня, – загадочно произнес Микола и добавил: – Сам не догадываешься?
Тщетно после всего пережитого Суздалев пытался вспомнить, что могло заставить его боевого товарища сейчас ехать к офицерским казармам. Ведь чинам конвоя уже давно известно, в какую переделку попал один из их офицеров, теперь уже урядник, и вряд ли кто-то из них захочет запятнать свою репутацию общением с бывшим политическим заключенным.