Это был старый Лэйвли, поехавший вперед, чтобы предупредить женщин и не испугать их сразу видом носилок. Его осыпали расспросами.
- Где Джэмс? - спрашивала мистрис Лэйвли, едва держась на ногах от волнения.
- Где Уильям, муж мой? - воскликнула молодая женщина. - Что произошло? Батюшка, говорите! Боже мой! У вас кровь на руке… на платье… Где Уильям?
Мистрис Дэйтон и Адель расспрашивали старика наперебой. Он так оторопел, что совершенно забыл подготовленный им рассказ о всем происшедшем и пробормотал только:
- Он еще жив… Его несут сюда.
- Несут?.. Кого? - спросили побледневшие женщины.
- Кто ранен?.. Джэмс… Уильям…
- Да нет же, глупые вы! - крикнул старик, рассердясь. - Дайте мне рассказать… Несут мулата, он ранен, а все живы и здоровы, как вы сами!..
- О Боже мой! - простонала старуха Лэйвли. - Зачем же ты нас так перепугал!
- Да, батюшка, не скоро справлюсь я от подобного испуга! - проговорила мистрис Кук.
- Вот и вся ваша благодарность за то, что я скакал сюда сломя голову, чтобы вас успокоить! - воскликнул с досадой старик. - Вспыхивают, точно бочонок с порохом!.. Слушайте лучше, я расскажу все по порядку…
Он принялся за подробное изложение всего дела, не замечая еще одного постороннего слушателя. В столовой, в которую они вошли, сидел в сторонке человек, доедавший завтрак. Это был доктор Монро, или «Мертвецкий доктор», как его звали в окрестности.
- Здравствуйте, мистер Лэйвли! - проговорил он, услышав с большим удовольствием о том, что кого-то ранили.
- Ах, доктор Монро! - сказал старик с явным неудовольствием: о докторе Монро ходили сплетни, что он чует труп, как ворон падаль. - Но вот и наши! Жена, где нам положить раненого?
- Разве его внесут к нам?.. Впрочем, ты прав: хотя это и преступник, но все же наш ближний и Господь его уже наказал. Я думаю, лучше всего поместить его во флигеле, а Уильям и остальные перейдут сюда. О, мистрис Дэйтон, не на веселое зрелище приехали вы к нам!
Доктор Монро говорил без умолку о всяких ранах и повреждениях, повторяя, что его занес сюда самый счастливый случай.
- Надо ему сделать трепанацию, - бормотал он, - потом ампутировать руку и ногу…
- Что это вы! - перебил его старый Лэйвли.
- О, все будет сделано отлично, не беспокойтесь! - возразил доктор, потирая руки. - Ручаюсь за то, что он проживет еще после этого два или три дня. А за свои труды я не возьму с вас ничего, кроме его трупа. Попрошу у вас только лошадь, чтобы довезти его до Елены.
Раненого уложили у огня. Старик Лэйвли и Уильям вышли на время для распоряжений по дому, прося Сандерса побыть пока с доктором у постели мулата. Уильям обещал тотчас же возвратиться и допросить Дэна, лишь только он очнется.
Но Сандерсу хотелось самому выведать многое от мулата, бежавшего от своего хозяина в шайку и теперь покинувшего ее вместе с Коттоном. Из обрывочного разговора старухи Лэйвли и мистрис Дэйтон он узнал о смерти Бенвиков, любивших Адель, как свою дочь. Они, без всякого сомнения, оставили ей богатое наследство. Выяснялся замысел Келли. Не говорил ли Блэквуд, что атаман получил известия из Джорджии, где у него находился доверенный человек?
Келли обещал хорошую сумму за похищение Адели, но Сандерсу было выгоднее заманить девушку для себя. Каким способом - он сам не знал этого, но решил промедлить с приказом атамана, перед которым он мог всегда потом оправдать себя необходимостью оставаться при раненом, чтобы он не наговорил лишнего. Сам Сандерс выведает у него все и потом устранит навсегда, как это водилось в шайке. Сандерс не задумывался над этой мерой, видя в ней не только исполнение клятвы товариществу, но и обеспечение своей личной безопасности, что было для него, безусловно, главнее.
Присутствие доктора очень стесняло его, но выжить этого человека не было возможности. Монро тщательно осматривал раненого, не смущаясь нимало его мучениями. Он вытащил и разложил арсенал хирургических инструментов, продолжая уверять, что пациент ни в коем случае не останется в живых.
Возвратившийся в это время Джэмс сообщил, что, по несомненным данным, Коттон направился к югу. Было необходимо устроить на него облаву: стало известно, что недавнее убийство в Арканзасе было совершено тоже им. От него приходилось ждать новых злодейств, в своем отчаянном положении он мог промышлять лишь грабежом и убийствами. На семейном совете у Лэйвли было решено, что Джэмс отправится оповестить всех фермеров в окрестностях Елены, а отец его поднимет тревогу в округе. Заботу о раненом - уже достаточно наказанным, по мнению этих добродушных людей, - нужно возложить на Уильяма и на доктора.
Мистрис Дэйтон и Адель решили вернуться домой, обещая посетить своих друзей в другое, более благоприятное время. Джэмс был уверен, что Сандерс поедет их провожать. Он мог только смущенно просить Адель позволить ему приехать за нею и мистрис Дэйтон в другой раз и с тем уже, чтобы они погостили на ферме подольше.
Еще до отъезда гостей старый Лэйвли собрался в дорогу, Он хотел было идти пешком, но мистрис Дэйтон вскрикнула с ужасом:
- Вы опять босиком! Мистрис Лэйвли, как вы позволяете? Ведь он простудится так, что сляжет в постель!
Старик расхохотался.
- Невозможно его уговорить! - сказала старуха. - Он никого не слушает и обувается лишь по воскресеньям, когда вдет со мной в церковь.
Старик направился к двери, но Адель взяла его за руку, говоря:
- Мистер Лэйвли, докажите, что ваша жена не права… Вы обуетесь, не так ли? Дождь пойдет, вы замочите ноги…
Лэйвли взглянул с отчаянием на дверь, но Адель и мистрис Дэйтон продолжали его уговаривать, а старуха побежала за его башмаками. Он поколебался с минуту, потом решился и обулся.
- Вы совершили чудо, моя милая! - говорила обрадованная мистрис Лэйвли. - Он очень любит меня, но ни за что не наденет обувь, как бы я его ни упрашивала. Благодарю вас! Теперь я уж постараюсь его приучить не только к башмакам, но и к шерстяным чулкам.
Лэйвли шел в своих башмаках, точно ступая по раскаленным угольям, но, войдя в лес, он остановился, осмотрелся кругом и юркнул в самую чащу кустарника. Приставив там свой карабин к дереву, он расшнуровал башмаки, снял их и повесил на сук. Потом, потирая себе ноги, как будто их свела судорога, он поднялся, схватил карабин и пошел весело вперед.
ПРИЗНАНИЕ МУЛАТА
Мистрис Дэйтон и Адель были уверены в том, что мнимый мистер Гэвс проводит их до Елены; но Сандерсу вовсе не хотелось покидать ферму в такую минуту. Попросив у мистрис Дэйтон позволения поговорить с ней наедине, он сказал ей, что доктор Монро страшный шарлатан и что поэтому он боится оставить его с пациентом. Он, Гэвс, надеялся быть более полезным.
Мистрис Дэйтон вполне согласилась с этим и умоляла его не покидать больного. Они с Аделью знали дорогу в Елену и могли доехать совершенно благополучно. Но она надеялась, что мистер Гэвс посетит их.
Мистер Гэвс рассыпался в уверениях преданности, говоря, что не замедлит побывать у таких любезных людей, как Дэйтоны, и тогда увезет мисс Адель.
- Мистер Гэвс, - начал доктор Монро, поглядывая на возвратившегося поспешно молодого человека, - мистер Гэвс, как вы полагаете, не может ли самый опытный человек совершить самую странную ошибку? Мои пилки, разложенные здесь, напоминают мне… Но вы, кажется, меня не слушаете?
- Слушаю, - ответил Сандерс, погруженный в свои мысли.
- В таком случае, продолжаю. Врачи, живущие в Литл-Рук, - то было в 1830 году, если не ошибаюсь, - вздумали напечатать в газетах таксу за свои консультации. В то время никто не заботился о науке, а лишь как бы денег больше забрать. Под самым носом у врачей хоронили драгоценнейшие трупы! Никто не думал их анатомировать! Даже трупы казненных пропадали задаром, подумайте! Только бы деньги загребать! А брали здорово: сто двадцать пять долларов при каком-нибудь вывихе или переломе! В это время являюсь я в Литл-Рук и начинаю практиковать по гораздо низшим ценам. Другим моим собратьям это пришлось не по вкусу, и они подняли против меня общественное мнение, воспользовавшись одной маленькой ошибкой, и заставили меня покинуть неблагодарный город. Мало того, они отправили на тот свет всех моих пациентов, распуская слух, будто уморили их прописанные мною лекарства!
- А что у вас в этих маленьких пузырьках? - спросил Сандерс.
- Осторожнее с ними, прошу вас! Тут в одном из них мышьяк, в другом - азотная кислота. А в этом, самом маленьком, - синильная кислота. Пожалуйста, не уроните его! Разобьете еще, и я буду в отчаянии. Но послушайте, в чем было дело. Одного купца в Литл-Рук подстрелили в ногу. Пуля приняла самое странное направление: пробив мягкую часть правого бедра, она проскользнула в левую ногу и засела над коленом, откуда я успел, однако, ее вытащить, хотя и не без труда. Видите ли, опасаясь гангрены, я предложил пациенту отпилить ногу; он согласился на все. Я принялся за дело, вдруг мой пациент кричит: «Вы не ту ногу пилите!..» Действительно, я ошибся. Я и говорю ему: «Что вы, пуля в этой, правой ноге. Я знаю, что делаю». Он лишился чувств, а я кончил работу.
- Как! Вы отпилили ему не ту ногу?
- То есть как рассудить… Молодой человек и не узнал бы ничего, но мои коллеги раструбили об этом по городу, говоря, что я ошибся ногой. Одним словом, я бежал из города тайком, оставляя неутешными моих многочисленных пациентов…
- А синильная кислота сильный яд? - спросил Сандерс, не слушавший вовсе его рассказа.
- Точно так: этот яд обусловливает мгновенный паралич всей нервной системы. Да! С ним надо обращаться очень осторожно. Я мог бы вам рассказать… Мне два раза не повезло с синильной кислотой. В первый раз случай этот был с моим лучшим другом. Я его очень оплакивал. Во второй - просто с одним немцем. Но лучше промолчать об иных вещах, а то опять накличешь на себя беду… Ах, прошу вас, не трогайте эту скляночку!.. Профану не следует общаться с такими ядами.
Он встал, пощупал пульс у мулата, положил ему руку на лоб и проговорил: