Земледелие, однако, почти не процветало именно в Верхней Калифорнии, быть может потому, что местная почва была недостаточно пригодна к тому. У побережья влаги было очень мало и любящая удобства жизни и, даже можно сказать прямо - ленивая испанская порода предпочитала заниматься скотоводством. Вследствие этого весь экспорт из Калифорнии заключался в сырых кожах, сале и в засушенном мясе, которое охотно приобретали пристававшие к берегам китобойные суда. Кроме того, по временам сюда наезжали охотники за пушным зверем и тут продавали свою меховую добычу или отправляли ее на кораблях в другие американские или европейские гавани.
С целью просвещения туземцев, а также для обеспечения белому населению надежной помощи с давних пор сюда приезжали миссионеры, иезуиты и учреждали здесь миссии. До сих пор в стране рассеяны кое-где старые, диковинные постройки. Миссионеры старались обратить в христианство коренных жителей Калифорнии, а именно индейцев, но в этом отношении достигали весьма ничтожного успеха. Все же им удалось привлечь к себе несколько племен, которые селились невдалеке от миссий. Эти племена выполняли необходимую для духовных лиц работу, обрабатывали для их потребностей небольшое количество пахотной земли, доставляли им дрова и воду, занимались стиркой и другой мелкой работой. Взамен этого священники учили их священному писанию, а самое главное, в прочно сооруженных миссионерских постройках обеспечивали им защиту от нападений других племен.
Насколько тогда было малочисленно белое население, видно из сведений, сообщенных одним французом, а именно господином де Мофрэ, который в 1842 году насчитал на пространстве около 500000 квадратных миль только пять тысяч человек белого населения. В их числе было около четырех тысяч человек, происходивших от испанских родителей, так называемых калифорнийцев, а в остальную тысячу человек включались европейцы, американцы и мексиканцы с ничтожным числом переселенцев с Сандвичевых островов.
Климат в Калифорнии безусловно превосходный и даже значительно теплее, чем под теми же широтами в восточной части Скалистых гор. Тем не менее, не подлежит сомнению, что еще на долгие времена эта страна продолжала бы быть ничем иным, как исполинских размеров пастбищем, если бы северо-американо-мексиканская война не дала делу иной оборот. Тотчас после ее начала были посланы корабли из Северной Америки, предназначенные войти, обойдя мыс Горн, в гавани западных берегов Мексики. В то же время генерал Кеарней был послан туда же сухим путем с относительно небольшой армией. Тебе, милый мой, знаком уже этот путь и ты можешь себе представить, сколько неимоверных трудностей предстояло преодолеть этим храбрым, предприимчивым людям. Однако та часть страны, в которой найдено золото, была уже завоевана для Америки ранее, чем туда дошла армия, о которой я тебе говорил, гораздо менее значительным отрядом. Героем этого, собственно говоря, вынужденного предприятия был капитан Фремонт.
Как и ты, с ранней юности привычный к трудностям и опасностям жизни в лесах, он был задолго до начала мексиканской войны отправлен во главе небольшого отряда с целью поисков лучшего и кратчайшего пути в Орегон через Скалистые горы.
Джон Чарльз Фремонт, один из доблестных людей в Соединенных Штатах, еще ранее того, именно в 1842 году и затем в 1843-1844 годах, стоял во главе научных экспедиций, отправленных в Орегон и в Калифорнию и при этом показал себя таким отважным, что отечество произвело его в капитаны и доверило ему третью почетную и блестящую экспедицию. Зимой, между 1844 и 1845 годами, он достиг со своим маленьким отрядом Калифорнии. И так как он там узнал, что Соединенные Штаты имели недоразумения и столкновения с Мексикой, хотя еще не было никаких официальных сведений о возникновении открытых конфликтов, капитан Фремонт счел необходимым относиться очень осторожно к мексиканскому правительству, чтобы не подать ему ни малейшего повода к каким-либо жалобам и нареканиям. На расстоянии около ста миль от Монтерей, одного из значительнейших городов страны, он оставил свой маленький вооруженный отряд и отправился один в город к начальнику Верхней Калифорнии дону Жозе Кастро, для объявления ему цели пребывания в стране и ходатайствования о разрешении прозимовать в долине Иохима, так как там было весьма достаточно дичи для людей и пастбищ для животных. Согласие на это было им получено; но, едва возвратившись обратно к своему отряду, он узнал, что дон Жозе Кастро имеет намерение, вопреки данному им же разрешению, напасть на него со значительным вооруженным отрядом. Объяснялось это тем, что до него, дона Кастро, дошло известие, будто целью капитана Фремонта служит вовсе не научная экспедиция, а намерение, подстрекая туземных европейцев и американцев начать восстание против мексиканского правительства и завоевать страну.
Все военные силы Фремонта состояли из шестидесяти двух человек, старых, закаленных опасностями лесных охотников, и при первых же полученных сведениях Фремонт немедленно надежно укрепил свой маленький лагерь, поднял американский флаг, решив отчаянно защищаться.
Однако, не зная, как отнесется его правительство к такому вооруженному столкновению, он, после некоторого колебания, принял меры, чтобы избежать нападения мексиканцев, и со своим отрядом ушел по направлению к Орегону. Калифорнийцы преследовали его, но весьма недолго, воздерживаясь от нападения на американцев, очевидно, побаиваясь их скорострельных винтовок.
Таким образом капитан Фремонт добрался к середине мая к большому озеру Климат, и там оказалось, что ему предстояло столкнуться не только с воинственными климатскими индейцами, но, кроме того, перед ним были высокие, покрытые снегом горные отроги, переход через которые едва ли был возможен в такое раннее время года. В то же время американцы узнали, что генерал Кастро стягивает у них в тылу войска, чтобы напасть на них, истребив при этом и всех американцев Калифорнии.
Со всех сторон маленькому отряду угрожала неминуемая гибель и тысячи людей готовились уже искать спасения в бегстве. Но не так поступил Фремонт. Доведенный до крайности, отважный охотник решил прибегнуть тоже к крайним средствам. Несмотря на то, что к нему приближалась армия в десять раз большая, нежели его отряд, несмотря на то, что его отвлекали нападения индейцев, он выбрал самое смелое решение, на которое только способен отважный человек. Он решил не укрепляться, не сооружать баррикады против надвигавшихся сил, а напасть на них первым и завоевать Калифорнию.
6 июня пришел он к такому решению, а 11 июня уже приступил к выполнению своего плана. Днем он захватил транспорт и двести лошадей, предназначенный для лагеря Кастро, а на рассвете 15 июня овладел укрепленным военным постом Сонома, захватил девять медных пушек, одну тысячу двести пятьдесят мушкетов и другого оружия и взял в плен несколько офицеров. В это время к нему присоединилась значительная часть американцев, чувствовавших себя в опасности. Оставив в захваченной им Сономе гарнизон всего из четырнадцати человек и получив известие, что Монтерей осажден американцами, он смело двинулся вперед, во всех столкновениях побеждал мексиканцев и гнал перед собою армию генерала де Кастро.
Впрочем, калифорнийцы были хорошими и ловкими кавалеристами, но, как и все потомки испанской расы, в высшей степени неумелы в употреблении огнестрельного оружия. Это давало американцам решительный перевес над мексиканцами и, когда маленький отряд Фремонта соединился наконец с людьми командора Стоктона, разбитые мексиканцы бежали во все стороны.
Но этим война не завершилась, потому что, хотя во всех значительных городах развевался уже американский флаг и американские политики объявили всю страну собственностью Америки, страсти еще долго не утихали и по окраинам прокатилась волна нескольких восстаний. Но американцы были очень осторожны. К тому же, прибыли новые подкрепления и наконец был заключен мир между Мексикой и Соединенными Штатами, причем Калифорния была отдана на вечные времена Америке в качестве вознаграждения за военные издержки и убытки.
Вдруг старик внезапно оборвал рассказ, сказав: «Однако, милый мой, уже поздно, наши одеяла давно высохли и чем раньше мы уснем, тем лучше. Мне кажется, ты давно уже спишь, так что, пожалуй, я попусту рассказывал всю эту историю».
- Нет, я слушал, - тихо сказал Георг, - но все же при этом думал о своих родителях.
- Пустяки! - проворчал старик. - Как только взойдет солнце, мы их тотчас разыщем. Сегодня ночью хорошенько отдохни, чтобы завтра выступить со свежими силами.
После этого он уже не беспокоился о мальчике, а плотно завернулся в свое одеяло и вскоре тихо и крепко уснул.
ГЛАВА VIII
Утро было светлое и ясное; погода заметно улучшилась, хотя наступало дождливое время и с каждым днем грозило установиться окончательно.
Приготовления к походу скоро были окончены. Все то немногое, что они были намерены взять с собою, было прикреплено к седлам, а оленьи шкуры вместе с другими мелочами старик оставил в хижине, вход в которую он снова закрыл двумя жердями.
- Это никого не удержит и не помешает взять все, что ему вздумается, - сказал Георг.
- Да я так делаю, дитя мое, - возразил старик, - только для того, чтобы помешать скоту забраться туда и разорить все, что он там найдет. Если же сюда забредут люди, так пусть воспользуются всем, что мы оставили и что им, быть может, пригодится. Нам самим оно уже не нужно и едва ли мы когда-нибудь сюда вернемся, а между тем эта хижина в дождь и непогоду многим может дать приют и защиту. Ну что же, привык ты теперь к своему вьючному седлу?
- Отлично! - со смехом ответил Георг. - Москито такое превосходное животное, что лучшего желать невозможно.
- Да, ты прав, - улыбаясь, ответил старик, - но все же это лукавая каналья. Ну да это ничему не вредит. А теперь тронемся в путь, мы здесь, кажется, сделали все, что необходимо.
С этими словами старик вскочил в седло и, увидев, что Георг последовал его примеру, а Гектор с громким лаем кружится вокруг, хотел уже двинуться в путь, как взгляд его скользнул по хижине. Он задержал лошадь и несколько минут смотрел на маленькую покидаемую хижину.