Тогда Георг бросил в костер вчера еще собранные и тщательно высушенные дрова и когда разгорелось пламя, снова торопливо зарядил свое ружье. Гектор стоял около него с ощетинившейся шерстью на спине, с оскаленными зубами и рычал тихо и сердито.
- Что же такое приключилось с собакой? Что там такое было? - ласково обратился к собаке Георг. - Вероятно, они обратили в бегство бедное животное, и Гектору пришлось огрызаться?
- Гав-гав-гав, - лаял Гектор.
- Да нет, ругаться не поможет! - смеясь, сказал Георг. - Ну, пусть только опять появятся, мы их хорошенько примем.
Молодой парень постоял еще несколько минут с ружьем наготове, но ничего не было слышно кругом. Как и раньше, гробовая тишина царила в лесу, только в верхушках деревьев чуть слышно шелестело, и при ярко разгоревшемся костре небо казалось еще мрачнее и грознее прежнего.
Во всяком случае, ветер заметно изменился, как это обыкновенно бывает в полночь. Стало несколько теплее, и со стороны долины потянуло душным воздухом. Это очень не понравилось Георгу, потому что если поднимется непогода, думалось ему, что же станется с его бедной матерью и маленькой сестренкой? А ветер, все сильнее и сильнее завывая, раскачивал верхушки громадных деревьев, а далеко на северо-востоке что-то грозно шумело, точно гром.
Вскоре Георг не сомневался в том, что с каждой минутой все ближе и ближе страшная буря. Начал хлестать сильный, холодный дождь вперемежку со снегом, и в лесу поднялся сильный шум: трещали и падали на землю большие ветви деревьев.
По счастью, он выбрал себе убежищем свободную от деревьев площадку у самого берега горного ручья. Хотя здесь он не был защищен от дождя и снега, но зато не было опасности быть раздавленным сломанными бурею деревьями и ветками. Ничего ему другого не оставалось, как, прикрыв огонь костра двумя большими кусками древесной коры, самому плотнее завернуться в одеяло, пригнувшись и повернув спину к ветру.
Кругом его яростно бушевал ураган. Ветер дико завывал между громадными стволами деревьев; снег и град свирепо хлестали, и вся природа казалась в диком, неистовом смятенье. Гектор прижался к мальчику, а в лесу, который был так близко от него, ночные посетители - волки - подняли хотя и жалобный, но ужасный, оглушительный вой, от которого кровь застывала в жилах. Георг знал, что у него не было оснований их сколько-нибудь опасаться, но все же бедному мальчику невольно становилось жутко; он дрожал от холода и страха и невыразимо страдал в течение нескольких часов, пока не унялась буря. К этим несчастьям, до щемящей боли в мозгу присоединилась еще мысль о родителях, которые в настоящее время, вероятно, со страхом и тревогой вспоминают о нем и страдают, думая о постигшей его участи.
Наконец буря несколько стихла. Снег еще валил, но ветер значительно ослабел и теперь можно было развести снова уже затухающий костер. Тяжело и печально прошла вся ночь, а когда наступило серое и хмурое утро, он с ужасом увидел, взглянув на вершины гор, что снова все покрылось глубоким снегом. Что-то теперь делают наверху его бедные родители!
Но, несмотря на это горькое чувство, утренний свет ободрил, оживил его и улучшил расположение духа. Мало-помалу стало проясняться; снег перестал падать. Георг прежде всего высушил свое одеяло и вспомнил о провизии, прикрытой мхом. Она вся вымокла и испортилась. Но что было делать? Надо было мириться с положением; горю он помог, сварив в кофейнике кофе и выпив его обжигающе горячим, чтобы хоть немного согреться.
Прежде чем покинуть свой лагерь и пуститься в дальнейший путь, Георг захотел убедиться, не найдет ли он каких-либо следов своих ночных посетителей. Хотя все следы вокруг лагеря были засыпаны снегом, но все же можно было полагать, что он своим выстрелом кого-либо уложил. Во всяком случае, Гектор чутьем своим поможет решить этот вопрос.
Придя на то место, где приблизительно был произведен выстрел, он не нашел никаких следов. Все было покрыто снегом. Однако шерсть на спине Гектора снова поднялась дыбом, и собака, рыча и вытянув вперед нос, осторожно пошла к кустам. Вслед за ней туда же направился Георг с ружьем наготове и, по-видимому, пришел к тому месту, где вчера Гектор грызся с волками, обратившими его в бегство. Но вдруг собака остановилась перед небольшой кучкой снега и начала громко лаять. Георг подошел и только хотел отбросить снег ногой, как почувствовал под ней что-то мягкое, и тотчас же извлек из-под снега труп маленького степного волка, по местному называемого койотом, которыми кишат все леса Калифорнии.
Эти маленькие животные немного крупнее европейской лисицы; они серой или темно-серой масти, всегда держатся вместе и бродят большими стаями. Георг осмотрел труп, но раны нигде не нашел, и только около шеи шерсть была несколько потрепана. Несомненно, что вчера вечером Гектор схватился с этим волком и быстро задавил его, так что другие волки, несколько запоздав на выручку товарища, бросились на собаку, убежавшую от нападавшей стаи. Казалось, что и собака как-то стыдилась вчерашнего боя, потому что хотя сначала она вертелась около трупа койота с поднятым вверх хвостом, но вскоре отошла от него и глядела на хозяина так, будто приглашала его отойти подальше от этого места.
Как раз поперек лагеря, не более как в ста шагах от места, где стоял Георг, недавно проходил олень. След его оказался совершенно свежим на снегу. Олени в эту пору были жирны, и Георгу, страстно любившему охоту, очень бы хотелось до него добраться по следам; он наверняка уложил бы его да и провизия была уже совсем на исходе. Хлеб в непогоду так вымок, что стал совсем непригоден для еды, и даже Гектор, которому он отдал мякоть, по-видимому, весьма мало был удовлетворен такой пищею. Но что было делать; Георг не мог осуществить свое желание, так как олень перешел ложбину ручья и направился как раз в ту сторону, откуда пришел Георг. Если бы он пошел по его следам, то пришлось бы потерять много времени, а у него было запланировано совсем иное дело.
Почти насильно он заставил себя бросить разглядывание свежих следов; но Гектор, который ровно ничего не понимал о причинах такого равнодушия, долго еще стоял около следов и пристально глядел на своего хозяина. Только тогда, когда Георг отошел и ни разу не повернулся, собака последовала за ним, ступая медленно и, видимо, недовольная.
Долина постепенно расширялась, и в самой ложбине ручья то здесь, то там встречался камыш. Это было почти верной приметой, что ручей приближался к плоской низменности, где должны были наконец находиться люди. Бодро шел мальчик вперед, пока не дошел до края густой чащи, разросшейся от воды до подножия холма. Здесь его прельстили плоды, которые он видел в большом количестве в низинах на кустарниках, похожих на вишневое дерево. Эти ягоды казались ему очень соблазнительными.
Ягоды напоминали виноградную гроздь с висящими плодами. Листья были совершенно такие же, как на вишневых деревьях, а ягоды, из которых он одну раздавил, имели такую же точно косточку, как вишня. Однако он не решился ее попробовать, так как не знаком был с плодами Калифорнии и опасался, что они могут оказаться ядовитыми. Однако Гектор поступил смелее. Как только он заметил, что его молодой хозяин занят рассматриванием таких соблазнительных, повсюду висящих плодов, он, в свою очередь, приблизился к ним, очень осторожно обнюхал и оторвав одну ягоду, съел ее; она, очевидно, показалась ему замечательно вкусной, так как тотчас после того он сорвал уже целую кисть и оборвав ягоды зубами, принялся за другую, третью…
Это придало Георгу смелости. Животные обыкновенно обладают замечательным инстинктом по отношению к тому, что им вредно, и крайне редко прикоснутся к ядовитому плоду. Несмотря на это, Георг сначала ел странные ягоды чрезвычайно осторожно, пока не убедился, что это не что иное, как очень тонкого вкуса кисло-сладкая вишня, с той разницей, что росла на кисти, такой же, как и виноград. На других кустарниках нашел он спелые орехи, множество малины, так что отлично полакомился сочными плодами. При таком изобилии питательных продуктов он был уверен, что не будет терпеть голод в лесу, и бодрый и довольный, продолжал идти дальше.
Однако Гектор начал вести себя очень странно. Он постоянно подымал голову, поворачивал ее то в одну, то в другую сторону и втягивал в себя воздух, принюхиваясь. Вдруг он остановился и в два быстрых прыжка, ворча и тихо лая, возвратился обратно к своему молодому хозяину. Георг, в свою очередь, внимательно озирался кругом, но ровно ничего подозрительного не заметил. Впрочем, снег покрывал землю настолько толстым слоем, что если и не мешал движению, то никаких следов не было видно.
Во всяком случае, собака была слишком умна, чтобы без всякой причины выказывать такое беспокойство, и Георг осторожнее прежнего продвигался вперед. Менее получаса прошел он таким образом и вдруг, обходя один из уступов горы, почувствовал запах дыма со стороны долины.
Значит, там были люди! Сердце его сильно забилось и с радостным возгласом он устремился вперед, навстречу горячо ожидаемым друзьям. Но в эту минуту он заметил, что собака заворчала громче, чем в первый раз, и шерсть на спине ее сильно ощетинилась. Георг по опыту отлично знал, что это случалось только тогда, когда она чуяла волков, негров или индейцев. Весьма возможно, что ему пришлось попасть как раз в руки какого-либо племени краснокожих. Все, что ему приходилось с детства самому видеть, а еще чаще слышать в рассказах соседей у пылающего костра, а также дома в тихие зимние вечера, все эти рассказы о нападениях и кровавых столкновениях с индейцами ярко рисовались в его воображении, так что у него волосы поднимались дыбом и кровь застывала в жилах.
Однако, что ему предстояло сделать? Как быть? Возвращаться обратно было невозможно, так как по свежему снегу индейцы увидели бы его следы и пришли к убеждению, что он от них бежал и тогда он, конечно, погибнет. Да, наконец, куда же ему бежать? Вернее всего бежать в горы и обойти кругом находящийся внизу индейский лагерь. Пожалуй, это окажется возможным, и Георг решился выполнить этот план.