Во всяком случае, когда наступила ночь, они вынуждены были искать себе какое-либо пристанище. Хотя к вечеру дождя уже не было, но без палатки ночевать под открытым небом было невозможно.
Понятное дело, они не позволили себе пойти в какую-либо большую гостиницу, так как не хотели платить громадные деньги. Наконец они увидели палатку из бумажной материи, сверху покрытую просмоленным полотном, и на вывеске значилось, что она принадлежала какому-то Патрику О’Флагерти. Но едва они вступили в нее, как услышали такой шум и такие ссоры и споры, что тотчас же вышли обратно на улицу.
Следующий такого же рода дом принадлежал немцу и был не что иное, как сарай, сколоченный из досок, посередине которого стояли стол и стулья, а по бокам были устроены настоящие корабельные койки для «желающих выспаться». Но таким личностям предстояло принести с собою постель, так как на этих койках ничего не было, кроме двух сколоченных гвоздями еловых досок. Впрочем, койки были сухие, а так как с ними были одеяла и цена, назначенная хозяином этого убежища, оказалась весьма умеренной, они решились ночевать здесь.
По счастью, содержатель этой гостиницы, хотя и немец, но сносно говорил по-английски. Джона Уклея он, конечно, не знал, но все же сообщил им, что сразу после
Калифорнийской улицы, в доме, который он им подробно описал, восемь дней тому назад остановились переселенцы из Америки, прибывшие из-за гор, и весьма возможно, что они и теперь там находятся. Они объехали со своими повозками вдоль всего залива и хотели здесь поселиться.
Так как уже стемнело, наши приятели не решились сегодня же посетить указанное место и, съев довольно сносный ужин, завернулись в одеяла и приготовились, насколько возможно удобно, провести ночь на жестких досках.
В это время в помещение вошла группа людей, говоривших преимущественно по-немецки, на языке, которого совершенно не понимали наши приятели. Однако между этими людьми оказалось человек восемь американцев, говоривших очень много о только что выслеженной шайке воров и грабителей. При этом они ужасно ругали магистрат Сан-Франциско, оказывавшийся или очень трусливым, или чересчур слабым для охраны честных граждан города от негодяев и злодеев. Так как городское управление не умело или не хотело принять энергичные меры против воров и грабителей, по словам разговаривавших оказывалось, что граждане решили забрать власть в свои руки и наказать виновных.
Наши путешественники сначала с большим вниманием прислушивались к этим разговорам, но, после довольно длительного блуждания по мокрым, грязным улицам города, чувствовали такую усталость, что глаза невольно сомкнулись, и они вскоре уснули сладким и спокойным сном.
К началу дня они снова были свежи и бодры и, тотчас после завтрака, поспешили в указанное место, чтобы как можно скорее порасспросить находившихся там переселенцев. При этом они снаряжены были вполне по-походному: с винтовками и одеялами, так как сами не знали, куда им придется вскоре отправиться.
Встречая на каждом шагу разочарование, постоянно обманутый в своих надеждах и ожиданиях, Георг сильно пал духом и был бы рад в этой шумной и пестрой толпе встретить хоть одно знакомое лицо.
Наконец они пришли на Калифорнийскую улицу и, по крайней мере, были довольны тем, что выбрались из грязного ила и вступили на песчаную почву. Они вскоре нашли дом, описанный им немцем, и около него еще издали увидели повозку американских переселенцев со свойственным ей несколько выгнутым посередине верхом.
- Здорово, Георг! - крикнул кто-то, обращаясь к мальчику. Георг, почти испуганно, быстро повернулся, тотчас узнав в приветствовавшем его старике соседа из Арканзаса, который восемью днями раньше его семьи выехал оттуда с одним из караванов.
- Мистер Муллинс! - крикнул обрадованный Георг, протянув старику руку, которую тот с явной сердечностью пожал. - Слава Богу, - продолжал Георг, - что я наконец увидел дружеское лицо! А мне уже казалось, что я на всю жизнь остался одиноким на этом свете.
- Ну что же? Разве ты до сих пор не разыскал отца? - с очевидным изумлением спросил мальчика Муллинс.
- Моего отца! - воскликнул Георг! - Да разве он здесь?
- Да; вчера я видел его здесь, - отвечал Муллинс. - Да разве ты не был в Сансалите?
- В Сансалите? Я вовсе и не знаю, где это!
- А там, по ту сторону бухты. Я встретил Джона Уак-лея вчера на улице, и он мне рассказал, как он потерял тебя, а недавно получил извещение, будто ты находишься в Сансалите. С пароходом, отходящим туда сегодня утром и, быть может, еще не отошедшим, он намерен был отправиться и взять тебя оттуда.
- Ах, Боже мой, значит, опять его нет! - воскликнул мальчик, испуганно сжав руки. - Но мать моя! Где же моя мать и сестренка?
- Гм… мне ужасно досадно, что я не догадался спросить его об этом. Но он ужасно торопился, и я был очень занят. Но, во всяком случае, она теперь в Сан-Франциско.
- Но где же?
- Да вот в этом-то и задача! Хозяева гостиниц почти не знают фамилии своих жильцов, а пересмотреть всю эту тысячу палаток, находящихся как в самом городе, так и вне его, дело почти невозможное. По всей вероятности, он взял ее с собою, так как при теперешнем положении дел в Сан-Франциско опасно оставлять здесь женщину одинокой. Ты, конечно, уже слышал о том, что выследили шайку грабителей.
- Вчера вечером я слышал, как об этом говорили люди в том доме, где мы ночевали.
- А этот старик с тобою?
- Да, он мне до сих пор помогал разыскивать моих родителей. Без него я бы совсем пропал.
- Гм… эго с его стороны очень великодушно. Но слушай, Георг, если ты родителей своих не найдешь, воз-вращайся сюда ко мне. Будешь жить с нами, пока мы не найдем твоего отца.
- Тысячу раз благодарю вас за это, дружище! - сказал старик, в первый раз вмешиваясь в разговор и протягивая руку Муллинсу. - Это редко предлагается кем-либо в Калифорнии. Но пока у меня будет возможность содержать нас обоих, я надеюсь, что мы будем жить вместе. Мы уже привыкли друг к другу. Но, быть может, Георгу порядком наскучило мое общество?
- Я был бы в таком случае неблагодарнейший человек в мире! - растроганно и горячо воскликнул Георг. - Но, несмотря на это, я все-таки благодарю вас за предложение, - добавил он, обращаясь к Муллинсу, - и поверьте, этого не забуду. Но что же нам предпринять теперь?
- Это очень просто, - возразил старик. - Мы с первым же пароходом поедем в Сансалиту, и если не найдем там твоих родителей, то возвратимся обратно сюда, в этот самый дом. А если тем временем твой друг увидит твоего отца или твою мать, он их известить о нас, и они подождут или здесь, или, по крайней мере, скажут, где мы можем их найти.
- Это самое лучшее, что можно придумать! - воскликнул Муллинс. - Но в таком случае вы не должны терять ни одной минуты, потому что я не знаю, когда отходит пароход в Сансалиту.
- Откуда он отходит?
- От «Длинной пристани». Порядочное расстояние отсюда. При теперешнем дурном состоянии дороги будет не меньше, как на полчаса ходьбы.
- Итак, двинемся тотчас вперед! - сказал старик. - А вас тысячу раз благодарим за добрые вести.
ГЛАВА XX
Наши приятели, насколько хватало сил, спешили к указанному месту. Однако это было весьма нелегким делом, так как прошлой ночью снова лил сильный дождь, и улицы были еще хуже прежнего. Никому в Сан-Франциско и в голову не приходило, что улицы могут прийти в такое ужасное состояние, и хотя с опозданием, но городское управление усердно принялось за благоустройство дорог для пешеходов.
На Кернейской улице они наткнулись на застрявшую в непролазной грязи повозку, запряженную мулом. Мул выше брюха погрузился в грязь, даже морда была в воде, и он никак не мог оттуда выкарабкаться. Пока подоспела помощь, мул уже задохнулся в грязи.
Друзья решили пробираться в порт по берегу. Действительно, по песчаному берегу они скорее могли добраться до места, куда направлялись, если бы и здесь не оказалось препятствие, но уже совершенно иного рода, притом весьма необычайного. Здесь, на берегу, были навалены груды всякого корабельного груза, предоставленные в полное распоряжение ветра, солнца и дождя, и никто не заботился об этих товарах. Замокшие и поврежденные бочки с корабельными сухарями, корзины с фаянсом и стеклом, ящики с чаем, мешки с кофе, полосовое и круглое железо, - словом, все, что только возможно было вообразить, лежало в беспорядке, наваленное у самой воды, и образовывало громадную плотину вдоль бухты.
Вероятно, владельцы этих товаров не могли или не хотели платить громадные деньги за их хранение в иных местах. Кроме того, они понадеялись на стоявшую до сих пор сухую и прекрасную погоду. Однако, неожиданно захваченные дождливой погодой, грузы портились и преграждали дорогу прохожим, которые без всякой предосторожности топтали все, что попадалось им под ноги. Проламывались корзины с фаянсовой посудой, ломались ящики с чаем, и таким образом образовалась среди всех этих товаров, которые едва ли теперь стоило убирать, торная дорога для пешеходов.
Но что более всего поразило Георга на этом пути, это несметное множество грязных рубах и чулок, валявшихся разбросанными в полном беспорядке по всем улицам.
Очень много кораблей привезли преимущественно хлопчатобумажные рубахи и чулки, полагая, что на такой товар будет самый усиленный спрос, и до такой степени заполнили им рынок, что большей частью его продавали по ничтожно низкой цене. Торговцы продавали этот товар, лишь бы очистить склады и сложить туда ценные вещи. При этом плата рабочим была до такой степени высока, что за мытье одной рубашки платилось полдоллара, тогда как за 6 долларов можно было купить целую дюжину новых рубашек. Вот почему большинство жителей грязные рубашки предпочитало выбрасывать прямо на улицу, нежели отдавать их в стирку.
Но Георг недолго предавался подобным наблюдениям, потому что, когда они приближались к «Длинной пристани», они услышали звон пароходного колокола и издали увидели стоявшую на пристани большую толпу людей. Нужно было поторопиться, чтобы не прозевать отплытие парохода.