Однако их попытки радостными возгласами выразить удовольствие от такого приятного открытия были прерва-ны появлением экипажа баркаса, приведшего с собой двух пленных.
Георг весьма равнодушно поглядел на прибывших, притом только вскользь, так как не встретил среди них знакомых лиц. Но вдруг он быстро вскочил и с радостным возгласом подбежал к одному из пришедших, радостно вскрикнув:
- Джим Логгинс! Джим Логгинс!
- Георг! Милый мой! Пресвятая Богородица, да как ты сюда попал? Ну, что же, нашел ты отца? - спросил его Логгинс, крепко и ласково пожимая руку мальчика.
- Нет! Но я тотчас намерен отправиться в Сансалиту, и отыщу его там.
- В Сансалиту? Да за каким чертом ты туда отправишься? Отца там не найдешь! Однако об этом поговорим после. А теперь я тебе вот что скажу: сегодня утром мне удалось поймать такую птицу, что я чуть не лопнул от радости и восторга.
С этими словами он быстро выпустил руку Георга, отступил на несколько шагов и бесцеремонно схватил за плечо одного из пленников и сильным толчком выдвинул его вперед, поставив перед мальчиком. Пленник сверкнул на Георга взглядом, выражавшим глубочайшую ненависть.
- Узнаешь ли ты этого парня? - воскликнул Логгинс.
- Еще бы; тот самый, который был в игорном доме!.. - вскричал крайне изумленный Георг. - Да где же вы могли его поймать?
- Где? В лодке! - засмеявшись, ответил долговязый. - Здесь на острове ему, вероятно, показалось слишком жарко, и оба эти господинчика понадеялись на свою быстроходную и легкую лодочку, надеясь ускользнуть от нашего тяжелого баркаса. Это им чуть было не удалось, если бы я не догадался выстрелить в другого негодяя на той же лодке. Мне посчастливилось попасть пулей в весло и выбить его из руки. Прежде чем они его поймали, мы уже очутились на расстоянии ружейного выстрела, и они вынуждены были сдаться. Теперь же, черт побери, мы поглядим, не удастся ли мне возвратить тебе обратно твой кошелек; мне почему-то сдается, что он до сих пор еще у этого негодяя.
В кратких словах, обильно приправленных разными ругательствами, долговязый парень рассказал своим товарищам, а также подошедшему в это время предводителю отряда о приключении в игорной палатке города Сакраменто и о том, как один из этих захваченных негодяев оклеветал и обманул мальчика. Как раз в эту минуту к группе прибывших подошел старик и, подтвердив правдивость рассказа Логгинса, дополнил его, сообщив о событии, предшествовавшем той ночи, когда Георг спас ему жизнь и, по всей вероятности, прострелил разбойнику руку.
Несмотря на сопротивление, негодяй был обыскан. На руке у него действительно оказалась рана, хотя уже почти совсем зажившая. Нашли при нем также не только кошелек с золотом, который искали, но еще три других кошелька, которые разбойник носил при себе замотанными в пояс.
Логгинс с торжествующим и радостным видом поднял кошелек Георга высоко над головою.
- Он! Он самый! - крикнул старик. - Клянусь всеми святыми! Только стал он много грязнее против прежнего, но зато немножко тяжелее. Кто знает, сколько людей обокрал и обманул с тех пор этот гнусный кровопийца? Но так как удостовериться в этом невозможно, я полагаю, что по справедливости это золото должно принадлежать Георгу. Кто из вас имеет что-либо возразить против этого?
- Никто и ничего! - воскликнул начальник отряда. - Этому юному молодчине и его собаке мы обязаны всем успехом нашего сегодняшнего дела и он вполне заслуживает прежде других получить обратно украденное у него имущество. Тем лучше, если там теперь окажется на каких-нибудь две унции больше. Ну, а затем, господа, позаботимся о том, чтобы пленников разместить на пароходе, а охранять их будет мистер Смит. Все другие займутся переноской товаров к берегу и погрузкой их на баркас. До вечера все должно быть погружено.
Вначале Георг колебался и не хотел принимать кошелька, который казался ему втрое тяжелее прежнего. Но Логгинс настаивал на своем, а так как он приступил при этом к сообщению мальчику собранных сведений о родителях, Георг молча подчинился и принял кошелек, думая только об отце.
Последний сегодня утром действительно имел намерение поехать в Сансалиту с первым пароходом. Но Логгинс встретил его на пристани, передал ему все имеющиеся сведения, и при этом посоветовал немедленно написать и послать в рудники письмо по тому адресу, который был сообщен ему Георгом.
Но отец Георга не в силах был терпеливо ожидать ответа, тем более, что он разыскал в Сан-Франциско соседа из Миссури, у которого мог оставить жену и ребенка, а сам отправиться в Сакраменто, а оттуда в горы за своим сыном. Закончил Логгинс свои сообщения тем, что, по его соображениям, отец Георга уже отправился туда с последним пароходом.
Георг торопливо расспрашивал Логгинса о том, как зовут миссурийского соседа, у которого он может найти свою мать. Но Логгинс в суматохе отплытия баркаса забыл спросить об этом. Все, что ему оставалось теперь предпринять, это поджидать отхода первого парохода в Сакраменто и там встретиться с отцом.
Но когда же отходит ближайший пароход? Джим этого не знал. Некоторые из отряда утверждали, что сегодня на рассвете отошел один пароход, на который отец не мог попасть, а что следующий пароход отойдет только завтра в шесть часов вечера. Если он своевременно попадет на этот пароход до его отхода, то перехватит своего отца прежде, чем он отправится из Сан-Франциско.
Так или иначе, но надежда после продолжительной разлуки встретиться с родителями наполнила сердце Георга восторгом. Он громко выражал свою радость, вполне уверенный, что отец его действительно в настоящую минуту находится в Сан-Франциско, и если бы они немедля отправились туда, то была бы возможность увидеться с родителями сегодня же вечером. Но, к сожалению, его терпению пришлось подвергнуться большому испытанию, так как погрузка товаров на баркас заняла гораздо больше времени, чем предполагали раньше. Оказалось, что шайка, по всей вероятности, уже многие месяцы занималась грабежом, так как собраны были громадные запасы; всякого рода ящики и тюки с весьма ценными товарами беспрестанно появлялись на свет божий из бесчисленных темных углов хитро устроенного погреба. Как ни горячо принялся Георг за погрузку товаров, как ни интересовало его открытие тайного склада, но время тянулось для него мучительно долго.
Наконец к нему подошел начальник отряда, занятый до того со своими людьми, и ласково сказал:
- Послушай, милый мой дружок! Мне очень досадно, что я не могу тебя отправить в Сансалиту. Но ты сам видишь, как много тут дела и до какой степени здесь необходимы нам люди. Но если ты желаешь, можешь со мной отправиться в Сан-Франциско, а оттуда ты, наверное, еще сегодня вечером найдешь возможность…
- Так вы хотите отправиться в Сан-Франциско? - радостно воскликнул Георг.
- Да, в лодке. Мне туда необходимо отправиться, чтобы дать отчет об успешном завершении нашего похода.
- И можете меня взять с собой?
- От всего сердца рад это сделать. Беру тебя и твоего славного Гектора.
Но в таком случае возьмите с собой также и моего старого друга; с ним расставаться мне очень не хотелось бы, - застенчиво и смущенно сказал Георг.
- Твоего мистера Ложного? - засмеявшись, сказал начальник. - Гм… сказать по правде, нам будет очень тесно, но что же делать, потеснимся, если тебе этого так хочется. Однако отправимся поскорее, потому что ветер немного поднялся и теперь благоприятен нам. Мы должны им воспользоваться, чтобы скорее попасть в Сан-Франциско.
ГЛАВА XXII
Они очень быстро доплыли до Сан-Франциско. Попутный ветер был свеж, так что менее чем через час они уже причаливали к «длинной пристани». Однако все их поиски до самого глубокого вечера оказались напрасными. Тщетно они обратились к соседу из Миссури. Джон Уклей сюда вовсе не возвращался. Попусту они блуждали по грязным улицам города на следующее утро. Наконец, им оставалось только одно средство: поджидать отхода парохода в Сакраменто, отплытие которого, по наведенным справкам, действительно назначено было на шесть часов вечера. Там они имели основания надеяться, что найдут тех, кого искали.
В городе в это время только и разговоров было, что о захвате разбойников на Лос Ангелосе и о скрытом там награбленном имуществе, так удачно найденном. Допрос разбойников был назначен на послезавтра.
Было несомненно, что некоторые из них будут повешены, так как в последнее время разбойничество приняло громадные размеры и совершено было столько убийств, что необходимо было сурово наказать выловленную шайку, чтобы отбить охоту у других следовать ее примеру.
Однако, пока граждане Сан-Франциско толковали об участи своих преступных сограждан, деловая жизнь города шла своим обычным ходом, и там, где зарабатывалась и находилась в обращении такая масса денег, люди желали пользоваться чем-либо, доставляющим им удовольствие и развлечение.
Помимо игорных домов, этих питомников всяких преступлений, было уже открыто несколько театров. Но в то время в городе было еще весьма немного представительниц прекрасного пола, и потому эти мирные и спокойные удовольствия привлекали мало посетителей. Большинство публики требовало чего-либо возбуждающего, и в Миссии Долорес, отстоящей в часе ходьбы от Сан-Франциско, состоялось уже несколько боев быков, приносивших огромные барыши их устроителям.
Но в конце концов и это надоело публике, так как приходилось смотреть постоянно на одно и то же. Вот почему необычайный восторг овладел обывателями Сан-Франциско, когда в один прекрасный день появилось объявление одного ловкого и находчивого предпринимателя, в котором оповещалось: «Бой между взрослым медведем-гризли и дикими быками в Миссии Долорес».
Все население устремилось поглядеть на это зрелище, и входная плата от двух до трех долларов никого не смущала.
Медведь, о поимке которого рассказывались по городу самые удивительные истории, оказался действительно великолепным, неимоверно могучим животным. Но «дикие быки», которых на него выпускали, не могли оказать ему достойного сопротивления. До настоящего боя дело не доходило, так как медведь первым же ударом своей могучей лапы сваливал быка на землю; так же легко он управлялся со вторым и с третьим быком, которых на него выпускали по очереди. Вследствие этого зрители каждый раз уходили после таких боев весьма неудовлетворенные, ожидая гораздо большего при