- Что думаете делать? - Пророкотала трубка.
- Ничего, - отрезал маршал.
- Единственно верное решение, - поддержали в трубке, - мудро... обещать и... ничего не предпринимать. Никогда не нужно загонять в угол отказом, лучше всего соглашаться... и все оставлять без изменений. Как насчет охоты?
- Выпал снежок, - поделился восторженно маршал, напрочь забыв о Лаврове и его плакальщице-жене, - по первопутку... эх, мазанул я в прошлый раз поросенка... не на том номере стоял... поедем в Лотошино... царская охота, доложу я вам... В прошлом сезоне мы с Пигачевым трех лосей завалили... сами, сами, без подмоги егерей. Жду звонка! - Маршал с облегчением положил трубку, рявкнул в селектор. - Трубин! Узнай, где он!
Через минуту-другую селектор проскрипел механическим голосом робота:
- В институте Сербского... направлен на психиатрическую экспертизу.
- Трубин! Зайди! - Рыкнул маршал.
Адъютант влетел пулей, замер посреди ковра.
- Это что за экспертиза? - Уточнил генерал, понизив голос до едва слышимого.
- Соберут специалистов, профессуру, будут решать... - Трубин пытался распознать, что желает услышать начальство... видно не угадал.
- Будут решать! - Взревел маршал и... сразу опасливо перешел на полушепот. - Дурак! Чего там решать! Что сверху велят, то и решат. Сколько раз вам, мудакам, втемяшивал - не залупайтесь! Не встревайте, мать вашу, поперек батьки... Разузнай тихонько, как подлезть к этому Сербскому?
- К кому? - Не понял Трубин.
- Ты что оглох? К Сербскому! - Настаивал маршал.
- Да нет его давно, - пояснил Трубин.
- Как нет? - наконец маршал сообразил. - Умер что ли? - Трубин кивнул. - Чего же говоришь институт Сербского? Я думал, как арбатовский, примаковский, по имени хозяина. В общем, разузнай тихонько, кто там бал правит... Эх, Лавров, ничего не понял в этой хреновне... борцы в Рассее не в почете... на хрен они нужны воду мутить. И тебе, Трубин урок, ты полковник, он генерал-полковник, а в бараний рог вмиг скрутили, и меня, если захотят, отправят шлепать с метлой вдоль нашего фасада... а ты еще подъелдыкиваешь, хрен собачий, насчет Сербского... знаешь, что расположен я к тебе, пес, а в особенности к своей племяшке... вали, ночной командир... Чапай, думку будем думать...
В опустевшем кафетерии банка один за столом на четверых расположился с чашкой кофе Чугунов. Появился Ребров, заказал кофе, огляделся в поисках места - с десяток пустых столов, подцепил блюдце, направился к столу Чугунова:
- Не возражаете?
Чугунов гостеприимно указал на стул рядом. Минуту пили молча. Наконец Ребров нарушил молчание:
- Мы вроде соперники?
- Что вы, юноша? - Примирительно отверг предположение собеседника Чугунов. - Какие же мы соперники... моя грязь вся испита, давно позади... ваша вся впереди... Я вовсе не стремлюсь в Цюрих, даже наоборот... кто-то разыгрывает партию, и в игре понадобились ненужные по нашим временам качества - честность, неподкупность. Вот меня и ввели в игру, легкой фигурой, а скорее всего пешкой, потом разменяют или... пожертвуют... по обстоятельствам. Я взяток не беру, смешно... Знаете почему? В жизни не поверите! Боюсь! Все гребут, о страхе и думать забыли, а я, по старинке, боюсь. Наш босс мне сказал, что вы рвались на мое место, а вам, наверняка, наоборот. - Ребров кивнул. - На всякий случай столкнуть лбами... всегда пригодится. Мастодонт!.. Фигура!.. И заблуждается тот, кто решил, что старик - впрочем, какой он старик? Это я старик - примитивен. А он мастер кружевного интригоплетения. Помните, как вышиб Панина?
Ребров кивнул.
- А ведь это спектакль, поверьте мне! Панин скоро всплывет, попомните мое слово... Если люди всегда на плаву, а вроде бы и в опале, знайте, это у них работа такая - быть в опале. Настоящие опальные не всплывают, так и гибнут в безвестности, больные, одинокие, никому не нужные. Игрища с опалой - любимые в нашем народе. Если монарху нужно укрепить преданного вельможу, он его сначала в отжиг - в опалу, а потом опальный возносится народным любимцем. Как же, бросил вызов самому монарху! Во смельчак! Чугунов отпил кофе. - Точно постарел... болтлив не в меру. Словеса всем поднадоели, а по жизни... вы вправе думать: ты-то в Цюрих едешь, а я остаюсь с тобою, родная моя сторона!.. - пропел на мотив популярной песни начала пятидесятых.
Ребров мял салфетку. Чугунов поднялся, посмотрел сверху вниз:
- Вот что я вам скажу, юноша, если не увидимся больше... если начнут шептать о слабом сердце и подорванном здоровье... не верьте! Я крепкий, хоть и сильно бэу (бывший в употреблении).
- Не понял? - смущенно вопросил Ребров.
Чугунов не ответил, высокий, худой, пружинной походкой направился к горе немытой посуды.
К столу подошла секретарша Черкащенко, присела без спросу - таким спрашивать ни по должности, ни по данным не обязательно.
- Сумасшедший, - пробормотал Ребров и кивнул в сторону уходящего. Все как сговорились... вчера мать, сегодня этот... все сходят с ума, а может уже сошли?.. давно...
Мария Павловна безмолвно пила кофе, давно забыла про смущение, ловко-неловко, неудобно и прочую чепуху.
Ребров не любил, когда его разглядывают, спросил чуть резче, чем следовало:
- У вас ко мне дело?
Секретарша отставила чашку, положила рядом обе кисти с ухоженными пальцами, как перед маникюршей, сама залюбовалась:
- Красивые у меня руки?..
- Красивые... - согласился Ребров.
- Многие хотят, чтобы их гладили эти руки... - выдохнула секретарь.
- Не исключаю, - сумеречно подтвердил Ребров.
- Ты - мужик без юмора, - посетовала Марь Пална. - Это плохо.
- Как-нибудь проживу, - с раздражением заметил Ребров.
- Как-нибудь прожить не фокус, - улыбаясь одними губами и сохраняя лед в глазах, заключила секретарша. - После Чугунова поедешь ты... я знаю... есть один человек, хочет с тобой встретиться.
- В гостинице "Россия"?.. - Наобум ляпнул Ребров, наслышанный о таких встречах, и попал в "десятку".
Такого оборота событий Марь Пална, похоже, не ожидала, но взяла себя в руки быстро:
- Хорошо соображаешь, Ребров.
- Чего ж тут соображать... один человек... одни человеки как раз и предпочитают встречи в номерах "России" или каких других, при казенных свечах...
- При каких свечах? - секретарша выигрывала время, чтобы обдумать еще раз рисунок беседы. Ребров промолчал. - Пойдем отсюда, банкир, здесь неуютно. - Марь Пална поднялась, вышагивая впереди Реброва. Она принадлежала к числу женщин, производимых природной штучным способом и не заметить это сподобился бы разве что слепой.
Пришли в приемную. Секретарша плотно затворила двери, заварила чай, села, высоко задрав юбку и закинув ногу на ногу. Реброву стало противно: не мальчик же... посмотрел на двери кабинета предправления. Секретарша перехватила взгляд, успокоила:
- Уехал... будет только завтра к полудню... можешь поспать подольше...
- У меня свой начальник есть, - сообщил Ребров.
- Да ну... - притворно изумилась секретарша. - Ребров, про подоконник, - кивнула на двери предправления, - в его кабинете слышал?
- Слышал.
- Веришь?
Ребров замялся. - Вижу веришь... ну и дурак. У нас каждый норовит красивую, заметь, недоступную ему, женщину, грязью обляпать. Знаешь, почему про подоконник вранье?
- Почему? - поддержал игру Ребров.
- Потому что на подоконнике кактусы! Попробуй на иголках, рассмеялась.
Ребров тоже улыбнулся, лед растаял. Секретарь открыла круглую коробку датского печенья, придвинула Реброву:
- Помню шутку молодости... Тебе дала? Нет! А тебе? Тоже нет! Вот бэ... Наши мужики, Ребров, слова доброго не стоют: мелкие, бездельные, завистливые... не умеют бабу в красе и неге содержать, и сами же ее за это ненавидят... глупо... вроде попался тебе павлин, а ты ночь не спишь думаешь, как бы его, бедолагу, так общипать, чтоб превратился в курицу...
Ребров откусил печенье. Секретарша сменила тему:
- Значит в "Россию" не желаешь?
- Не желаю.
- А ехать, сукин сын, желаешь?
- Не отказался бы...
- Кто за тобой стоит, Ребров? Глаза смылила, не вижу... а чутье подсказывает - прикрывают, а?.. - и сразу без перехода: - Ребров, ты хотел бы со мной выспаться?
Ребров потянулся ко второму печенью.
- Заметь, не спать - это обязывает, а выспаться... разок, от силы другой?
- А если понравится? - Ребров поднялся.
- Если понравится?.. Обсудим с тем, кто за тобой стоит, что делать. Я жить не могу, пока человека не расшифрую. Я про всех все знаю. Кто ЖОРЫ, кто ЛОРЫ, кто ДОРЫ, а кто ВОРЫ... - и перехватив недоуменный взгляд, любезно пояснила. - ЖОРЫ - жены ответственных работников, ЛОРЫ - любовницы ответработников (причем, заметь, любого пола!), ДОРЫ - дети ответработников и, наконец, ВОРЫ - весьма ответственные работники... У них VIP, у нас ВОРЫ... смекаешь разницу? - поднялась. - Если надумаешь, приходи!
- Вы о чем? - Ребров замер у двери.
- О чем пожелаешь! "Россия", спанье, "...кто тебя поддерживает"... просто потрепаться с хорошим человеком...
Белая гостиная Холина погрузилась в полумрак. Эдгар Николаевич предпочитал не включать свет, полагая что в темноте одолевающие его проблемы "заснут", а может и вовсе исчезнут.
Цулко дремал в кресле, опрокинув четыре коктейля "чекист за бугром". Внезапно Пашка встрепенулся, почувствовал внимательный взгляд Холина.
- Ты чего? - Цулко освободился от липких объятий мягкого кресла, зашагал по гостиной.
- Не переверни столы, - взмолился хозяин.
- Я в темноте вижу, как кошка, - успокоил заместитель. - Что будем делать?.. Завтра... когда он прилетит...
- Встретим... отвезем!.. - передразнил Пашка, - а дальше? - Холин молчал.
Цулко нажимал:
- Чугун не за тряпками едет... начнет копать... кто покроет недостачи... подгадали, без предупреждения, как снег на голову... Мастодонт! Его хватка! Обухом по затылку, а сам в улыбках, как невеста в цветах.