Прошлой ночью Николаи снова возлег с ней. И теперь, скользя задумчивым взглядом по грядкам с репой, горохом и луком, которые освещали первые лучи солнца, Алейдис решала, какому святому ей помолиться о рождении ребенка, чтобы тот слегка подтолкнул счастье в их сторону. Она не могла выбрать между Марией Магдалиной, святой Люсией и святой Маргаритой. Как раз в тот момент, когда она прикидывала, не будет ли самым разумным воззвать сразу ко всем трем, у нее за спиной раздались шаги по каменным плитам, которыми был вымощен двор. Мгновение спустя она почувствовала на плечах теплые руки.
— Ну вот, куколка моя, я хоть раз застал тебя бьющей баклуши, да?
Алейдис откинула голову назад и с улыбкой посмотрела в веселые карие глаза мужа.
— Это единственное время, когда я могу спокойно подумать о своем. Надеюсь, вы не обидитесь на меня за это.
— С чего бы мне обижаться? Я знаю, что ты никогда долго не сидишь на месте. И чего это мы такие официальные с утра пораньше? Кроме нас, тут никого нет, так что нет нужды обращаться ко мне как к суровому мужу и повелителю.
— Как скажешь, Николаи. Но с минуты на минуты выйдут горничные, а слуги отправятся по своим делам. Хочешь, чтобы они увидели, как мы тут милуемся?
— Ой, о том, чего я хочу, я лучше распространяться не буду, чтобы, не дай бог, тебя не испугать. И вообще, будучи мужем такой очаровательной куколки, как ты, разве я не имею права вести себя как влюбленный юнец? Хотя бы у себя дома.
— Это правда, у себя дома ты можешь делать все что пожелаешь.
— И я того же мнения. — Он тихонько засмеялся и погладил седую бороду. — Какого рода мысли занимали тебя до того, как я тебя потревожил? Мне нужно о чем-то знать?
— Ну как сказать… — Алейдис поправила края простого белого чепчика. — Возможно, тебе не понравится то, что я придумала.
— Ты полагаешь? — Он взглянул на нее с любопытством. — Я заинтригован. О чем идет речь?
— Это будет стоить тебе совсем немного.
— Скажи уже наконец, что будет стоить мне «немного»? Новое платье? Туфли? Украшения?
Алейдис недоуменно покачала головой.
— Нет, что ты. Нет, совсем нет. У меня достаточно платьев и туфель, а украшения я обычно не ношу, они мешают мне работать. Нет, понимаешь, я хотела бы помолиться в Святой Колумбе[4]и поставить несколько свечей. Хорошие восковые свечи, они понравятся святой Маргарите и святой Люсии. И Марии Магдалине, я надеюсь. Возможно, они помогут мне…
Громкий хохот Николаи оборвал ее на полуслове.
— Это не смешно! — возмущенно воскликнула Алейдис, опешив от такой бестактности.
— Напротив. Вы только послушайте! Моя красивая, молодая, пышущая здоровьем супруга хочет попросить чуда у святых покровительниц бесплодных жен и рожениц. Что, правда? Нет, куколка моя, ничего смешнее этого я за всю жизнь не слышал.
Увидев, что жена нахмурилась, Николаи снова посерьезнел.
— Сокровище мое, — сказал он, сжимая ей ладошку, — мы женаты всего шесть месяцев, и если ты пока еще не забеременела, то дело не в тебе, а во мне.
— Нет же, Николаи!
— Да, конечно, да. Но стоит ли из-за этого выбрасывать кучу денег на какие-то свечи, которые продают втридорога? Нет, определенно не стоит. Лучше потратить эти деньги на новую одежку, красивые платья и чепчики или что-то в этом духе. На то, что побудит твоего не слишком усердного муженька удвоить рвение на супружеском ложе. Уверяй тебя, пользы от этого будет больше, чем от самой толстой свечи, которую ты зажжешь в Святой Колумбе, Большом Святом Мартине[5] или где-либо еще у ног святых.
Он огляделся по сторонам и чмокнул ее в щеку, а затем подарил еще один поцелуй, чуть более долгий, — в губы.
— Ну так что, идет?
— Ты о чем?
Смутившись, она тоже огляделась. Где-то стукнула дверь. Затем раздалось фальшивое пение. Это была служанка Ирмель. Она всегда пела за работой.
— Ну, что ты закажешь себе новое платье. И красивый чепчик. А как насчет серебряной сетки на голову, которая будет поддерживать твои прекрасные светлые волосы? Цветом они напоминают мне мед. Может быть, какой-нибудь локон или даже два вырвутся из сетки и заиграют на твоем лице. Мне бы это очень понравилось.
Алейдис почувствовала, как щеки заливает румянец.
— Но ведь это так неприлично!
Брось, нет ничего неприличного в паре локонов. Особенно если таково желание твоего супруга.
Он подмигнул ей.
— Так что лучше сходи к отцу за тканями, а затем отправляйся к портнихе. Может быть, она успеет к выходным. Мы же приглашены на пир в замок Шалленгоф.
— В субботу? — спросила Алейдис, снова помрачнев. — Но ведь это совсем скоро. Госпоже Беате придется сильно поторопиться. И откуда ты знаешь, что у отца найдется подходящая ткань?
— Уверен, для дочери он постарается. Насколько мне известно, он недавно купил несколько тюков парчи — белой и синей. Думаю, он сможет подобрать тебе что-нибудь стоящее.
Она хотела было возразить. Синяя парча была неприлично дорогой. Но Алейдис знала, что Николаи любит ее баловать и просто светится от счастья, когда ей выпадает случай покрасоваться на людях в роскошных нарядах. Поэтому почла за благо промолчать и порадовалась возможности пополнить свой и без того обширный гардероб великолепной коттой[6] с сюрко[7]. Какой бы экономной она ни была, ей, как и всякой женщине, нравилось наряжаться в красивые платья, чепчики и башмаки.
— Спасибо, Николаи, ты очень щедр.
Она сжала его руку, улыбнулась и поднялась со скамьи.
— Но теперь, боюсь, мне пора возвращаться к работе. Вообще-то я просто хотела взглянуть на петрушку и срезать пучок для яичницы, которую Эльз пожарит нам на завтрак.
Николаи тоже встал и еще раз поцеловал ее в щеку, хотя она деликатным кашлем и пыталась намекнуть ему, что они больше не одни.
— Тогда не буду тебя задерживать. Хорошая яичница — что может быть лучше в начале нового прекрасного дня?
Он озорно усмехнулся, когда служанка Ирмель, костлявая женщина лет тридцати с русыми волосами под простой белой косынкой, протопала мимо них, стуча тяжелыми деревянными башмаками, и толкнула дверь в курятник, то и дело кидая в их сторону любопытные взгляды.
— Доброе утро, Ирмель, — поздоровался с ней Николаи.
Лицо служанки расплылось в улыбке.
— Доброе утро, хозяин, доброе утро, госпожа. А я тут кур решила покормить. Не хотела вам мешать.
— Ты совсем не мешаешь, — поспешила возразить Алейдис.
— Да? А мне показалось… Ну, так я это, пойду?
Густо покраснев, Ирмель нырнула в курятник, выпустив при этом во двор галдящих птиц.
Алейдис усмехнулась.
— Ну вот, мы ее смутили.
— Ну и что? К завтраку она уже обо всем забудет. Вот увидишь.
Посмеиваясь в усы, Николаи направился обратно к дому. Алейдис тоже усмехнулась, подошла к одной из грядок и окинула взглядом густо разросшиеся кусты петрушки. Срезая петрушку маленьким ножиком, который она захватила на кухне, она думала, как все-таки здорово быть женой ломбардца Николаи Голатти. И что с того, что он старше ее отца? Ее это нисколько не волновало, а если кому и кололо глаза, то это их проблемы. Она уверена, что лучшего мужа и лучшей жизни для нее и представить себе невозможно.
Возвращаясь вечером со слугой Вард о от портнихи, Алейдис еще издали заметила, что перед домом образовалась толпа. В центре толпы что-то происходило. Она разглядела Эльз и молодую служанку Герлин. Обе жалобно причитали, а Герлин даже заламывала в отчаянии руки.
— Что там такое? — удивилась Алейдис и прибавила шагу. — Что там За шум? Ты можешь сказать?
Вардо, крепкий коренастый мужчина с огромными мышцами и редкими светлыми волосами до плеч, неодобрительно покачал головой.
— Опять сцепились языками и болтают без умолку. Всегда так.
— Нет, на этот раз что-то другое. Послушай, похоже, что там драка.
Алейдис почти бегом поспешила по Глокенгассе, энергично расталкивая в стороны мальчишек-подмастерьев, которые собрались поглазеть и так некстати преградили ей путь.
— Что происходит… Ах, боже ты мой!
Она испуганно уставилась на двух детишек, которые отчаянно боролись друг с другом в дорожной пыли. Одним из возмутителей спокойствия был Ленц, девятилетний брат ее служанки Герлин, а вторым…
— Урзель! — охнула Алейдис.
Она опустила корзину с покупками на землю и решительной походкой направилась к детям. Но те были так увлечены, что не заметили ее и чуть было не задели ногами.
— Так, хватит, вы оба!
Она огляделась по сторонам.
— Герлин, а ты что стоишь глазеешь? Почему ты до сих пор их не разняла?
Служанка, которой не так давно миновало шестнадцать, беспомощно развела руками.
— Простите меня, госпожа, но я просто не знаю, что делать. Они набросились друг на друга как сумасшедшие. Я даже не смогла…
— Чушь!
Не обращая внимания на пинки, она схватила первую попавшуюся руку и сильно дернула ее, оттащив Ленца от Урзель. В следующий момент она рывком поставила его на ноги.
— Вы что, оглохли?! Немедленно остановитесь!
Она вложила в голос всю властность, на которую только была способна. А способна она была на многое, иначе как бы она управилась с хозяйством Николаи. Девятилетняя Урзель, почти такая же соломенная блондинка, как и ее противник, перекатилась по земле и тоже поспешно вскочила на ноги.
— Госпожа Алейдис! — испуганно выпалила она, отряхивая испачканное пылью платье. Ее красивые косы совсем расплелись. — Я вас не заметила.
— Это меня мало удивляет. Как вы смеете кататься в пыли на глазах у всех?
Суровый взгляд Алейдис скользил с одного ребенка на другого. Затем она подняла голову и обвела взглядом всех присутствующих.
— А вы чего стоите здесь, и таращитесь, вместо того чтобы положить конец этому недостойному зрелищу?