поэтому и настаивать не стоит. Она снова обернулась к Андреа.
— Эти два чудовища уже достаточно пострадали. Не вижу смысла причинять им еще больше боли. Я, конечно же, серьезно поговорю с Урзель, потому что девочка не должна себя вести так неприлично, — она перевела дух. — Николаи наверняка согласился бы со мной, будь он жив.
— Мой брат всегда позволял своим женщинам вить из себя веревки.
Алейдис не видела смысла подливать масла в огонь гнева своего деверя, поэтому просто сказала:
— Пойдем завтракать.
Вернувшись в. дом, она убедилась, что все домашние и слуги умылись и оделись как следует; Урзель все еще была в своей опочивальне, и Алейдис велела Марлейн передать младшей сестре, чтобы та не спускалась, пока все не отправятся на мессу. В гостиной она лично взяла с полки чашку, тарелку и столовые, приборы для Андреа и предложила ему место рядом с ней.
— Так все-таки, что выяснил наш прыткий полномочный судья? — как бы между прочим поинтересовался он, когда собравшиеся за столом прочли молитву и принялись за яичницу. — Что-то мне подсказывает, что все эти его расследования — просто пустая трата времени и денег.
— Мы проверили несколько версий, — ответила Алейдис, наливая ему сидра. — К сожалению, ни одна из них нас пока никуда не привела. У многих людей был мотив навредить Николаи. Слишком многих… Не исключая тебя, — добавила она, помолчав.
— Что ты такое говоришь? — вспыхнул Андреа, покрываясь багровыми пятнами.
Вокруг раздались негромкие покашливания, но никто не осмелился вмешаться в разговор.
— Я обязана была это сказать, Андреа, потому что лишь ты сам можешь отвести от себя подозрения. Все, что мы выяснили за это время, — это то, что убийца, вероятнее всего, был членом нашей семьи или, по крайней мере, очень тесно с ней связан.
Алейдис вкратце поведала ему, как они пришли к такому умозаключению. Она колебалась, не рассказать ли ему и о кольце, но, немного подумав, решила пока повременить. Винценц сказал, что лучше, если пока об этом будут знать как можно меньше людей, — значит, так тому и быть. Однако она подробно рассказала о Бальтазаре и кинжале, при этом внимательно следя за реакцией и мимикой Андреа. Он выглядел удивленным и раздосадованным, но ничто не указывало на то, что он имеет какое-то отношение к этому головорезу.
— Стало быть, господин полномочный судья полагает, что кто-то из нас или не столь близкой родни нанял эту свинью, чтобы убить Николаи, а потом сам прикончил убийцу, чтобы тот его не выдал?
— Из-за этого или потому, что Бальтазар представлял для него опасность иного рода. То, что он использовал кинжал Николаи, говорит о том, что он либо отнял его у Бальтазара, либо тот с самого начала отдал оружие ему, потому что таково было условие сделки.
— И все же бросать тень подозрения на наших родичей — неслыханная наглость, — нахмурился Андреа. — Как знать, может, ван Клеве просто пытается отвести подозрения от себя. В конце концов, он уже наживается на смерти Николаи. Я слышал, что его отец отбивает у тебя заемщиков.
Да, он уже переманил к себе некоторых — подтвердила Алейдис, немного помолчав. — Причем действует он довольно агрессивно.
— Вот видишь. А разве он когда-то не желал заполучить тебя в невестки? Одного этого хватает, чтобы додумать все остальное. Я считаю, это большая ошибка, что Совет назначил Винценца ван Клеве расследовать это убийство. Ему это только на руку. Теперь они могут спрятать концы в воду и найти козла отпущения, на которого и свалят всю вину за смерть Николаи.
— Я так не думаю, — решительно покачала головой Алейдис, отгоняя сомнения, которые пробудили в ней слова Андреа. — Винценц ван Клеве не посмел бы злоупотреблять служебным положением.
— Ты уверена? Кто сможет его обвинить? Убийца настолько хорошо замел следы, что выйти на него невозможно. Судье остается только потянуть время или, чтобы задобрить Совет, подсунуть ему другого виноватого. Что может быть очевиднее, чем выбрать кого-то из семьи жертвы? Но только со мной такое не пройдет, Алейдис, говорю тебе. Я не собираюсь мириться с подобными вещами! — Андреа яростно запихнул кусок яичницы в рот. Все остальные за столом ели молча, притворяясь невидимыми. Нехорошо было затевать этот спор на глазах у девочек и слуг, но сейчас уже ничего не поделать.
Выждав момент, Алейдис сказала:
— И все же я не считаю, что ван Клеве как-то к этому причастны. У Николаи было не счесть врагов, Андреа. Столько, что это даже трудно представить. Мы еще ждем известий из Бонна. Туда направились два шеффена, чтобы допросить семью Пьяченца. Возможно, кто-то из них решил поквитаться за смерть Якоба.
— Николаи не имел к ней никакого отношения.
— Откуда тебе знать? Катрейн утверждает, что за смертью Якоба стоял ее отец.
— Катрейн ошибается. И кто, скажи на милость, будет ждать пять или шесть лет, чтобы отомстить? Это полная ерунда, — заявил Андреа, махнув рукой. — Я чувствую, мне придется заняться этим вопросом самому и серьезно поговорить с ван Клеве. И если ему есть что скрывать, я вытащу из него все, поверь мне.
Он взял ломоть хлеба и откусил большой кусок. Тщательно прожевав его, сделал глоток сидра и сменил тему:
— А с тобой, Алейдис, мы еще не закончили. Если ты и правда не собираешься приманивать на свое наследство нового мужа, я хотел бы знать, что ты намерена предпринять, чтобы защититься от конкурентов. Долго это длиться не может. Грегор ван Клеве, вероятно, не единственный, кто положил глаз на твою клиентуру. Если все они набросятся, как саранча, на твоих заемщиков, ты окажешься в большой беде.
Алейдис была вынуждена признать правоту Андреа.
— Мне не так просто привыкнуть к работе с займами. Я никогда прежде не имела с ними дела. С обменом денег проблем нет, но я не ожидала, что наши должники бросятся выкупать векселя: Мне нужно время, чтобы во все вникнуть.
— Ты должна начислять штрафные проценты.
— Да, Катрейн уже посоветовала мне это делать.
— Если хочешь, я могу взять на себя часть дел.
В голове Алейдис зазвонил тревожный колокольчик.
— Не думаю, что это то, чего желал Николаи, Андреа, иначе он завещал бы дело тебе.
— Но вряд ли он хотел, чтобы его неопытная жена растратила все его состояние из-за того, что недостаточно осведомлена, как обращаться с должниками. Думаю, он был совершенно не в себе, раз даже не оставил тебе знающего помощника. Разве оба твоих подмастерья не покидают твой дом в ближайшее время?
Тоннес и Зигберт уедут через неделю или две. Сейчас они просто навещают свои семьи, чтобы утрясти все дела перед сменой мастера.
— Вот видишь, значит, скоро у тебя не останется помощников в меняльной конторе, — торжествующе улыбнулся Андреа. — Я пришлю Маттео, пусть он тебе поможет хотя бы с обменом. Хоть его обучали ремеслу купца, у него живой ум, и он быстро вникнет в суть дела. Что касается твоих заемщиков, Алейдис, я приду сюда завтра утром и первым делом просмотрю пропущенные платежи по договорам.
Алейдис подняла руки, точно защищаясь.
— Спасибо, Андреа, но не стоит. Я не пойду против воли мужа.
Резким движением Андреа отодвинул от себя тарелку и встал так быстро, что чуть не опрокинул стул.
— Мне ты перечить тоже не будешь, Алейдис, ибо я забочусь исключительно о твоих интересах.
Алейдис тоже поднялась, подчеркнуто медленно. В такие моменты она прекрасно понимала, почему Николаи не ладил с братом.
— О моих интересах или своих собственных?
— Ах вот как ты запела! Я не потерплю такой наглости. Немедленно извинись за это оскорбление!
— И не подумаю, Андреа. Это ты должен просить у меня прощения. С чего ты решил, что я нарушу последнюю волю моего супруга? Она совершенно законна, и это подтвердит любой суд. Мы семья, Андреа, и тебе как гостю всегда рады в этом доме. Но я недам тебе доступа к деньгам Николаи или его делам, как бы тебе этого ни хотелось.
— Так вот оно что! — яростно зашипел Андреа и бросился к двери. — Ну вот увидишь, что из этого получится, когда твоя клиентура рассеется, как дым, а состояние превратится в прах. Ты приползешь ко мне на коленях, умоляя о помощи. Но не думай, что к тому времени я забуду о твоем высокомерии.
Дверь за ним захлопнулась с такой силок; что звук разлетелся по всему дому. Алейдис бессильно опустилась на Место: Только что она была спокойна и держала себя в руках, но теперь ее сердце вдруг учащенно забилось. Она несколько раз вздохнула, борясь с подступающей тошнотой, и осторожно потерла горящие щеки.
Над столом повисло неловкое молчание.
— Госпожа Алейдис, с вами все в порядке? — малышка Марлейн осторожно коснулась ее.
— Принести вам кубок вина? — спросила Герлин и, не дожидаясь ответа, выбежала из гостиной.
— Дерьмо собачье, ничтожество! — ворчал себе в бороду Вардо.
— Вы справитесь с этим, госпожа, — уверенно заявил Зимон. — Мы вам поможем.
Вошла Герлин с кубком вина со специями и поставила его перед Алейдис.
— Вот, госпожа, выпейте. Эльз подогрела вино и еще добавила в него успокаивающие травы.
— Спасибо.
Алейдис отпила горячего напитка и поджала губы: вино оказалось резковато на вкус.
— Дедушка Андреа злится на тебя, — задумчиво заметила Марлейн, поигрывая ложкой.
Алейдис вздохнула.
— В основном он злится на вашего дедушку за то, что тот лишил его наследства. И самое ужасное, что мы никогда уже не узнаем, почему он это сделал.
Герлин быстро убрала со стола посуду, которой пользовался Андреа, и отнесла ее на кухню. После еще нескольких глотков вина со специями сердцебиение у Алейдис выровнялось, и она, наконец, смогла перевести дух.
— Ну что, все закончили завтрак? Тогда поторопитесь, нам пора выходить. Скоро начнется месса.
Глава 21
Вернувшись спустя два часа из церкви, Алейдис с облегчением захлопнула за собой дверь. Она отдала Герлин плащ и провела отца, его супругу, а также Катрейн, которых они встретили по дороге домой, в гостиную. По дому уже распространялись аппетитные запахи воскресного жаркого, которое Эльз предусмотрительно поставила на плиту. Кухарка всегда стремилась попасть на первую, самую раннюю воскресную мессу, чтобы осталось время на стряпню.