Выхода наружу отсюда нет – во всяком случае, обычного выхода, это он почувствовал сразу. Ни лаза, ни двери, но Мулмонг наверняка собирался воспользоваться награбленным… Значит, надо искать необычный выход.
Этот вывод съел остатки сил, и он снова уронил голову на похоронно звякнувшие монеты.
– …Хантре! Хантре, ты меня слышишь?.. Ты живой?.. Поль, мерзавец, очнись!.. Мы вляпались, если сам еще не понял.
Что-то непонятное, но важное – подействовало, словно поднесенный к лицу нашатырь. Прежде свернутое и запечатанное, оно рванулось из глубин его души и как будто ударилось о невидимую преграду, рассеялось, истаяло. Зато этого импульса хватило, чтобы он рывком сел, заставив незримое желе тяжело всколыхнуться.
Тело отозвалось болью – ушибы и трещины в костях, как минимум трещины, если не пара-тройка переломов. Но это не важно, главный вопрос другой: кто он, где находится, зачем его сюда занесло?.. Хотя все в порядке, он ведь у себя дома, в Сонхи, он бывший Страж мира Сонхи, и ему здесь хорошо…
– Я у себя дома… – произнес он, еле шевеля запекшимися губами.
– Трогательное признание, – ядовито процедил Тейзург, глядя на него с недобрым прищуром целящегося лучника. – Особенно в нынешней ситуации.
– Что ты мне сейчас сказал? Не сейчас, а перед этим? У меня от твоих слов чуть мозг не взорвался…
– Назвал тебя мерзавцем. Готов принести извинения в любой угодной тебе форме, но не раньше, чем мы отсюда выберемся.
– Не это. Ты сказал что-то еще.
– Еще я сказал, что мы вляпались, и это, увы, констатация факта. Кстати, когда ты успел обзавестись этим прелестным аксессуаром? Выглядит, как антиквариат сомнительной ценности, но тебе идет.
– Ты о чем?..
Не было сил держаться прямо, и он снова распластался на куче золота из ларвезийкой казны. Ударился головой о звякнувшую денежную подстилку, в глазах помутилось.
– Об ошейнике. До сих пор не заметил?
Точно, на шее что-то есть. Потрогал: похоже на металл. И как эту штуку снять? И откуда она взялась?
– Не знаю, что это. Ясно, что дрянь какая-то…
Снова попытался сесть.
– Побереги силы, – посоветовал Эдмар. – Чувствуешь, их что-то непрерывно вытягивает и поглощает? Не так, как Накопитель в Аленде, но эффект похожий. Лишний раз не дергайся, и постарайся залечить травмы – насколько сумеешь. В отличие от Накопителя, здешний пылесос не может выжрать из нас все без остатка, мощность не та.
– Здешний что?..
– Есть в Бартоге такие агрегаты величиной с комод. Выберемся отсюда, куплю для ляранского дворца, они забавные. Сколько у нас шансов выбраться живыми?
– Один из десяти, – сказал после паузы Хантре. – Даже не один, меньше.
– Ты ведь знал? То-то заранее ходил такой бледный…
– Чувствовал. Но без этого риска у тебя не было бы шансов получить Сираф. Ты ведь любишь рискованные игры.
– Сейчас у меня эти шансы есть?
– Да.
– Ну, хоть чем-то порадовал, – с ядом в голосе отозвался Тейзург.
Тишина. Похоже, кроме них здесь никого нет. Сил почти не осталось, и то, что есть, надо использовать для регенерации… Вопрос, куда подевались Кемурт и Шнырь. Где они, и все ли с ними в порядке – определить не смог, мешало «желе».
Чьи-то шаги, звон и шорох монет.
– Ну, вы, два придурка! Вы думаете, залезли сюда, все раскидали, и вам это сойдет с рук?! – знакомый голос. – Теперь за все, гады, поплатитесь!
Пинок по ребрам.
– Дирвен, только тебя здесь не хватало… – хрипло и зло процедил Эдмар, которого, судя по звукам, тоже пнули, причем не один раз.
Он шел и шел, а это наваждение все не кончалось. Казалось, он бредет, спотыкаясь, уже целую вечность, и припекающее затылок солнце тоже ползет по небу целую вечность… Какой-то частью рассудка Кемурт сознавал, что времени прошло не так много: его тень чуть укоротилась, и солнце до сих пор позади, а не в зените.
Как будто за ним тащится что-то тяжеленное, вцепившееся мертвой хваткой, поэтому каждый шаг дается с боем. Когда же оно, наконец, отцепится?.. Да хоть прямо сейчас – если бросишь мешок.
Еще ни разу в жизни ему не было так худо. Пот заливал глаза, кости ныли от мертвящего потустороннего холода, оглушительно трещали цикады, окружающий мир превратился в мешанину солнечного сияния и цветных пятен. Безусловно реальной здесь была только еле заметная тропинка – да мешок, который надо бросить, чтобы его отпустили. Сколько он еще продержится? Шаг за шагом, шаг за шагом…
– …А вот сюда мы повесим гирлянду из флажков с мудрыми изречениями нашего Верховного Мага! Все внесли свою лепту, каждый припомнил, и у нас получилось ровно пятьдесят флажков, как и было задумано. «Соблюдай умеренность в еде сегодня, не откладывая на завтра», «Недооценивать союзника – не меньшая ошибка, чем недооценивать противника», «На работу надо приходить вовремя» – это же истинный кладезь здравых наставлений на все случаи жизни! Я думаю, в дальнейшем надо будет издать афоризмы достопочтеннейшего коллеги Крелдона специальной брошюрой в достойном оформлении, чтобы раздавать юношеству в воспитательных целях. Объявим конкурсы для студентов и школьников, на тему «Как я претворяю в жизнь заветы Верховного Мага» – это может быть и сочинение в вольной форме, и сценическая постановка. Я надеюсь, вы все поддержите мою благую инициативу, я могу на вас рассчитывать? А сейчас повесим флажки!
Гирлянда выпорхнула из рук Аджимонга, развернулась в воздухе и заняла место меж двух колонн с капителями в виде павлинов с раскрытыми хвостами.
– Недурно смотрится, как вы находите, коллеги?
Маги, которых он уже изрядно допек, не возражали, лишь бы поскорее вернуться к своим делам. Один коллега Трунемонг, известный любитель подлить дегтя во всякий горшок с медом, задмчиво обронил:
– Недурно-то недурно, да вот эти павлины… Не сочтет ли достопочтеннейший Крелдон, что вы хотите на что-то намекнуть? Опять же оппозиция возрадуется…
Распорядитель праздника переменился в лице – словно проколотый воздушный шарик или словивший заклятье хонкус.
– Да что вы, коллега Трунемонг… – вымолвил он свистящим шепотом. – Как можно… Лепные павлины – это же традиционный архитектурный элемент, их же везде, как нерезаных, как голубей на улице… И я без никаких намеков, вы меня сильно расстроили, я, собственно говоря, только примерить сюда хотел эту гирлянду, а повесим мы ее над дверью, по обе стороны от которой стоят девы-ящерицы из свиты Зерл Неотступной, у меня с самого начала был такой замысел!
Новое заклинание он сотворил поспешно и суетливо – злополучная гирлянда чуть не порвалась, как от налетевшего ветра. Подхватив ее, Аджимонг делано бодрым голосом объявил:
– Как она смотрелась бы здесь, мы уже посмотрели, а теперь идемте вешать ее на запланированное место, а сюда мы цветочную гирлянду зарядим, иначе здесь будет некая пустота, которая должна быть заполнена, в чем я и хотел сейчас убедиться!
«Эх, мне бы ваши заботы, дражайшие коллеги», – хмыкнул про себя Орвехт, направляясь к лестнице.
Поначалу Дирвен обрадовался, что эти два гада попались, но потом понял, что Рогатая подкинула ему тот еще подарочек.
Что теперь с ними делать?
Насчет рыжего решено: когда сменит облик, унести подальше и выкинуть – но вдруг об этом пронюхает Лорма? У нее здесь повсюду глаза и уши.
С Хантре она давно мечтает расправиться, потому что в своем прошлом рождении тот укокошил кого-то милого ее сердцу. Но это ее личная месть, Дирвен не собирался впутываться в эту гнилую историю. Ссориться с Зимним Псом – дураков поищите. И кроме того, хоть ему и не нравился рыжий, душа не лежала отдавать его на растерзание древней кровопийце. Это ведь он всех спас в «Золотом подсолнухе», когда туда заявился ужасатель с «ведьминой мясорубкой». Получается, Дирвен тоже ему жизнью обязан… Если бы Хантре занимался борьбой с ужасателями и больше никуда не лез, и присягнул бы весной законному королю Ларвезы, и не ошивался бы около Эдмара – ну вот честно, ничего бы против него не имел. Одно дело накостылять ему, чтоб надолго запомнил, а сдавать его Лорме – это будет распоследняя дрянь. Дирвен поступит так, как считает нужным, и никакая царица-мумия ему не указ.
Как быть с Наипервейшей Сволочью – вопрос посложнее. Хуже, чем на зачетах в школе амулетчиков, когда преподаватели специально измышляли всякие каверзные задачки.
Заставить Эдмара собирать монеты – это бы заманчиво, кто-то ведь должен все это раскиданное добро собрать. Можно приказать рабам в Рофе сшить побольше мешочков, а мастерам келтари наделать шкатулок, якобы для трофеев из Эгедры. Но даже если тары будет вдоволь, налицо неразрешимая дилемма: чтобы заставить Эдмара потрудиться, надо, чтоб у него хватило на это сил – однако если у него прибавится сил, он же пустит в ход магию… Как обеспечить и то, и другое сразу, и чтоб у него не было шансов устроить какую-нибудь сволочную пакость?
Некая неведомая сила то ли была на стороне Дирвена, то ли что-то имела против этой отмороженной парочки: по ним уже два раза шарахнуло мощным магическим импульсом. Дирвена защищали амулеты, а Тейзург и рыжий теряли сознание, так что даже допросить их толком никак не получалось. Откуда приходят удары, определить не удалось, но это наверняка связано с заворотом.
Не теряя времени даром, он обыскал пленников, все изъятое отнес в дальний угол пещеры. Ценных артефактов у них при себе не было, да им и не надо.
Эх, привести бы эту сволочь в чувство, а то он даже на пинки почти не реагирует… Только хорошо бы подстраховаться, чтобы сразу его отсюда вышвырнуть, если ситуация станет неуправляемой – куда-нибудь подальше, в жерло вулкана или на дно морское. Был бы подходящий амулет… Едва эта мысль мелькнула, Дирвен понял, что подходящий амулет у него есть: «Раковина дарителя» – она для того и предназначена, чтобы сплавить что-нибудь или даже кого-нибудь во владения Хозяина Океана. Раковина осталась в Рофе, но с «Пятокрылами» он мигом туда-сюда обернется.
Наконец-то выбрался! Идти с каждым шагом легче, пробиравший до костей мертвенный холод истаял, как мороженое на солнце. Колыхавшееся перед глазами пестрое марево сменилось обыкновенным южным пейзажем: трава по колено, цветущий кустарник, могучие раскидистые деревья, в отдалении блестит речка. Пахнет нагретой землей, полынью, незнакомыми цветами. В горле сушь, ноги заплетаются, но от недавнего наваждения следа не осталось.