Когда над осенней тундрой посветлело, Огнев был уже далеко от зоны.
В неглубоком распадке, поросшем багульником и иван-чаем, он устроил первый привал. Взрезал финкой банку тушенки и ополовинил ее, закусывая пресными галетами, потом, растопырив пальцы, черпнул изо мха горсть клюквы и с наслаждением сжевал вяжущие рот ягоды.
Закончив перекус, Огнев достал из рюкзака карту и, цедя сквозь зубы «группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве…», принялся ее изучать.
Внимание сразу же привлек красный пунктир железной дороги, пересекающий Кольский полуостров в сторону Карелии.
По расчетам, он находился в сотне километров от нее. Если выйти к железке, по которой следовали грузовые составы с рудой в центральную часть страны, можно без особых усилий добраться до Санкт-Петербурга.
Отсутствие документов не смущало. Главное — имелись оружие и деньги. А с ними полковнику был не страшен сам черт.
Однако все оказалось не так просто.
На третий день пути, в россыпи сопок, его заметил наряд Арктического погранотряда, патрулировавший этот участок тундры. Пограничники — их было двое, с собакой, начали преследовать незнакомца, а когда тот поддал ходу, спустили овчарку.
Зная по опыту, что от нее не уйти, Огнев залег за ближайший валун и из пистолета третьим выстрелом, почти в упор, свалил летящего на него пса. Тот грохнулся рядом уже мертвым.
Солдаты открыли ответный огонь и короткими перебежками стали приближаться к валуну. Стрельбу они вели прицельно, охватывая беглеца с флангов, и Огнев понял, что оторваться ему не светит. Решил воспользоваться опытом Афгана.
Скинув рюкзак, быстро достал финку и спрятал ее в правый рукав куртки, зажав лезвие в ладони. Потом закричал, что сдается. А когда стрельба прекратилась, встал, швырнул ТТ в сторону пограничников и поднял руки.
Взяв оружие на изготовку, те осторожно, уступом, двинулись к незнакомцу. Впереди плотный сержант со злым обветренным лицом, сзади и чуть в стороне молоденький щуплый солдат.
«Профессионально работают, молодцы» — отметил про себя Огнев, активно демонстрируя испуг мимикой лица и дрожанием рук и коленей.
— Серый, обыщи его, — приказал сержант солдату.
«А вот тут, парни, у вас прокол», — мелькнуло в голове Огнева. И как только щуплый, забросив автомат на плечо, коснулся его, молниеносно сгреб того в охапку, саданул головой в нос и развернул к сержанту. У шеи бойца хищно блеснуло жало финки.
— Бросай автомат, или я его зарежу, — прошипел сержанту Огнев.
— Ты что, с-сука, отпусти его! — опешил тот и сделал шаг вперед.
Беглец швырнул обмякшего солдата на сержанта, прыгнул вперед и рубанул того ребром ладони по шее. Уже в падении пограничник нажал на спуск, короткая очередь унеслась в небо.
Тяжело дыша, Юрий нагнулся над неподвижными телами, подобрал автоматы и сдернул с них ремни с подсумками. Затем присел, опершись спиной о валун, закурил и стал наблюдать за лежащими.
Первым очнулся сержант. Держась за горло, он перевалился на бок, шатаясь, встал и злобно уставился на незнакомца. Через минуту, зажимая разбитый нос, поднялся и напарник.
— Так, ребята, — сказал Огнев. — За то, что гнали меня как волка, овчаркой травили и едва не подстрелили, зла не держу. Понимаю — служба, а посему отпускаю с миром. Вот только один «калаш» прихвачу в качестве компенсации. Свои подсумки с магазинами заберете в километре отсюда, а то мне с дуру в спину шмальнете.
— Ясно, — прохрипел сержант и сплюнул.
— А чтоб отцы-командиры не отдали вас под трибунал, расскажете им байку, как едва не потонули в мари. Мол, там погибла овчарка и булькнул «калаш». В худшем случае на губу попадете.
— Я смотрю, ты бывалый, — хмыкнул сержант. — Так все и сделаем, а, Серый?
— Угу, — промычал тот, утирая разбитый нос рукавом бушлата.
— А почему в тундре без рации? — поинтересовался Огнев. — Непорядок.
— Их на заставе всего одна, — буркнул сержант, — у начальника.
Затем, приказав бойцам отойти в сторону, беглец отщелкнул магазин у одного из «калашей», сунув его в карман. Автомат прислонил к валуну, вскинул на плечи рюкзак и, прихватив ремни с подсумками, стал удаляться.
— Через полчаса пойдете по следу и заберете их! — прокричал на прощание.
На следующий день, греясь у небольшого костерка из сухого ягеля, а также оценив все за и против, Огнев решил уйти в тундру в сторону Финляндии. Там немного переждать и предпринять вторую попытку прорыва к железной дороге.
Самолет, вернее, что от него осталось, полковник обнаружил на второй день остановки на берегу встретившегося на пути озера.
Оно понравилось своей обширностью и многочисленными поросшими березками и густым кустарником заливами, где копошились стаи готовившихся к отлету птиц. Здесь можно было несколько дней отсидеться и набраться сил.
Для начала, наткнувшись в промоине чахлого леска на что-то вроде пещеры, Огнев натаскал туда листьев, затем подстрелил в кустарнике пару куропаток, а заодно собрал там грибов и ягод. После этого разжег небольшой огонь, на котором зажарил тушки и грибы. Экономно поел и завалился спать, укрывшись курткой.
Утром, изучая окрестности, обратил внимание на необычный объект в низине.
— Что за черт, вроде барак? — подумал Огнев и двинулся в ту сторону.
Когда подошел ближе, от удивления ахнул. Перед ним был густо поросший мхом и лишайником самолет времен прошлой войны, причем советский. На одной из плоскостей сохранились остатки красной звезды, потемневшей от времени.
— Бомбер, — прошептал Огнев, окидывая взглядом громадную машину.
Его привлек отвалившийся от корпуса лист обшивки, за которым сквозь пряди мха проглядывала большая, чуть ли не в рост человека, пробоина. Рядом лежал изъеденный лишайником элерон.
Осторожно ступая, беглец подошел к пробоине и заглянул внутрь, откуда дохнуло запахом склепа.
Стараясь не шуметь, он влез внутрь, чиркнул зажигалкой. Неверный огонек высветил часть отсека, покореженный металл и несколько скелетов в остатках обмундирования, лежавших в разных концах.
— М-да, — протянул Огнев. — Да тут целое братское кладбище.
Затем в поле зрения попал желтый листок бумаги, по-видимому вырванный из блокнота, пришпиленный к искореженной металлической стойке. Огнев сделал шаг вперед, снял бумажку и, громыхая по металлу, выбрался наружу.
На ломком листке виднелся выцветший от времени едва различимый текст: «Здесь покоятся бойцы РККА, погибшие при выполнении задания», и следовал список из шестнадцати фамилий. «Находящийся в самолете груз принадлежит СССР. Ухожу к своим». Ниже подпись «Старшина 1-й статьи Воронов Т.А.» и дата «июль 1943».
Прочтя записку, Огнев сложил листок, бережно спрятал его в бумажник и решил более тщательно осмотреть машину.
Соорудив факел, беглец поджег его и вновь забрался в машину.
Никакого груза в отсеке не оказалось, разве что полуистлевший деревянный ящик рядом с двумя скалящими зубы скелетами. Остатки обмундирования на них были комсоставские.
Огнев наклонился, поддев финкой крышку ящика. Та с треском рассыпалась, и в неверном свете он увидел блестящий металл в слитках.
Ошарашенный увиденным, замер, а затем, отбросив факел, опустился на колени. Дрожащей рукой нашел ящик, извлек один слиток, тяжелый и холодный.
Натыкаясь на покореженные стойки и ребра отсека, беглец вернулся к абрису пробоины, спрыгнув на землю, присел на элерон и стал внимательно рассматривать находку.
Это, несомненно, был драгметалл, причем самой высокой пробы и явно из Гохрана СССР.
Раньше Огнев никогда не проявлял особого интереса к золоту, хотя и участвовал в операциях по его изъятию. Но там металл имел своего владельца — государство и возвращался по принадлежности. Здесь же оно ничье: Союз рухнул, а то, что возникло на останках, полковник давно государством не считал.
— Не было печали, черти накачали, — прошептал Юрий, сунул слиток в карман и направился к своему логову, осмыслить ситуацию.
Через полчаса, сидя на камне у разведенного костерка и прихлебывая из консервной банки заваренный на морошке кипяток со спиртом, полковник обдумывал создавшуюся ситуацию.
Находку он просто так не оставит, это подарок судьбы, но и переть ее по тундре на горбу смерти подобно.
А посему слитки нужно перенести в укромное место и спрятать, захватив с собой парочку на текущие расходы. И стоит ли теперь безоглядно спешить в Москву? — задал сам себе вопрос Огнев. Лучше наведаться к Лешке в Петрозаводск, отблагодарить и решить, как быть с кладом. Один ум хорошо, а два лучше.
Спал он в эту ночь вполглаза, несколько раз хватался за автомат и озирался.
Утром встал с тяжелой головой, умылся, развел костер, вскрыл последнюю банку с тушенкой, разогрел, слил жир в пустую и соорудил коптилку. Затем, прихватив опорожненный вещмешок с автоматом, пошел в низину к самолету.
По пути наткнулся на людской череп, россыпь позеленевших гильз и ржавый «шмайссер».
— Немец, откуда он взялся?
Обойдя бомбер, метрах в двадцати от него нашел груду заветренных костей, истлевший подсумок с гранатами и винтовку. Судя по всему, здесь был бой. Что подтверждали и многочисленные дыры в корпусе.
— Не отдали бойцы золото врагу, интересно, куда они его доставляли?
Постояв несколько минут у машины, Огнев забрался внутрь, зажег коптилку и тщательно ее обследовал. В тусклом свете дымного фитиля увидел на дюралевом полу еще множество рассыпанных слитков, несколько русских ППШ и две рубчатые «феньки».
Автоматы покрылись ржавчиной, а гранаты в довольно приличном состоянии, даже зеленая краска сохранилась.
— Пригодится, — сказал Огнев, сунув одну в карман.
Затем обследовал содержимое офицерских планшетов — документов там не было, отсутствовали они и у бойцов.
Скорее всего, унесены оставившим записку.
После этого Огнев осмотрел кабину пилотов, где были еще кости в летных шлемах и рыжих хромовых куртках.