— Упрямые иваны, — прошипел сквозь зубы майор, и его истребитель, заложив над местом гибели бомбардировщика вираж, растаял в пустом небе…
Старый лопарь Ярви со склона поросшей ягелем сопки, на берегу обширного, с заливами озера, внимательно наблюдал за смертельным боем железных птиц в небе. Раньше такого в этих местах не случалось, но времена изменились.
В тундре появились злые люди, которые обижали его племя и угоняли стада, а в небе вот такие птицы, убивающие друг друга.
Из-за них и зверя стало меньше, и рыбы — словом, плохие люди.
А на ту большую железную птицу, что последней упала за дальнюю сопку, надо обязательно взглянуть. Прошлой зимой он уже находил такую, однако поменьше. И совершенно целую, с мертвым белолицым человеком внутри.
У него он взял кожаную шапку и сумку на длинном ремешке. А еще красивый черный амулет с шеи, в виде креста, и все отвез в финское село, старосте Ульфу.
Год назад тот приезжал со злыми людьми в стойбище, приказав лопарям сообщать о всех чужих людях в тундре, живых и мертвых. Обещая богатую награду — муку, спирт и табак.
Староста не соврал. Обрадовался амулету с сумкой, дал мешочек муки, немного спирта и табаку. А затем заставил показать то место злым людям, которые увезли мертвеца на самоходных санях и зачем-то сожгли железную птицу.
Ярви выбил о темную ладонь давно погасшую трубку, поправил висящее за плечами старое ружье и сел на ездового оленя, привязанного рядом к кусту.
— Йо, сэрвес! — поддал тому в бока сыромятными ярами и затянул горловую песню.
Через пару часов, объезжая мари с озерцами, он был на месте падения самолета.
Загадочная железная птица лежала в неглубокой ложбине. От удара о землю у нее отвалилось одно из длинных, с красными звездами крыльев и лопнуло брюхо.
Старик привязал оленя к кривой березке, бесшумно ступая, опасливо приблизился к самолету. В нескольких шагах от машины остановился, внимательно ее рассматривая и приложив руку к уху. Ответом была звенящая тишина да тихий клекот журавлей, тянущихся вдалеке клином к югу.
Ярви бесшумно снял с плеч ружье, положив его на мох, и осторожно заглянул в огромную дыру в корпусе. Затем, поколебавшись, забрался через нее в пахнувший сыростью самолет.
Взгляду предстали не подающие признаков жизни, разбросанные внутри тела мужчин в одинаковой одежде.
Стараясь не шуметь, лопарь, мягко ступая по искореженному металлу, начал трогать каждого. Люди были мертвы, все одиннадцать.
Затем его внимание привлекли сжатые в руках у некоторых короткие ружья. Такие старик видел у финнов, приезжавших отбирать оленей и перестрелявших часть стада. Колдовское оружие, выпускающее целый рой пуль, хорошее для охоты.
Он вынул из ледяной руки одно и повесил себе за спину.
Внезапно внутрь проник луч катящегося к горизонту солнца, и в нескольких местах под ногами Ярве вспыхнули блики.
Издав возглас удивления, он нагнулся и поднял небольшой, матово отсвечивавший слиток.
На нем имелось клеймо: солнце в обрамлении колосистых трав, а еще непонятные знаки.
Лоб старика покрылся испариной — то было золото, таинственный металл белых. Он много слышал о нем и даже видел у шамана несколько золотых монет с изображением бородатого человека.
Тот уверял, что за них можно купить большое стадо оленей. Шаману можно верить, ему обо всем рассказывают духи.
Но золото Ярве не нужно. Он отнесет слиток старосте и получит за него награду: муку, спирт и табак, а вот короткое ружье спрячет для охоты. И еще возьмет в подарок внуку вон то зеленое яйцо, что валяется у пробоины.
Старик наклонился и поднял с рифленого пола гранату Ф-1, приблизив ее к лицу, довольно цокая губами.
— Красивое яйцо, вот только какая-то железка сбоку, надо оторвать.
Потянул за чеку (та отскочила), и спустя мгновение в самолете раздался взрыв.
Грохот, прокатившись эхом по окрестностям, спугнул белохвостого оленя, вихрем умчавшегося в тундру.
Глава 4Вершители судеб
Во второй половине того же дня в Москве, не дождавшись из Мурманска условленного звонка, пожилой генерал связался по ВЧ с начальником контрразведки Смерш Северного флота.
— Здорово, адмирал.
— Рад вас слышать, Виктор Петрович
— Где там мои люди, почему не выходят на связь?
— Самолета пока нет. Кстати, истребители сопровождения с архангельского аэродрома взлететь не смогли. Там сплошная облачность и туман.
— Все ясно. Ну, ты там смотри, обеспечь встречу, и, как только сядут, пусть Азаров сразу же отзвонится.
— Слушаюсь, товарищ генерал.
Генерал с досадой положил трубку на рычаг и взглянул на циферблат стоящих в углу кабинета напольных часов. Они гулко отбили пятнадцать ударов.
В 18.00 ему вместе с начальником ГУКР Смерш, генерал-полковником, докладывать о результатах операции наркому внутренних дел. А тот после полуночи лично проинформирует обо всем главковерха.
Контрольное время еще не вышло, но задержка самолета, а также отсутствие у того сопровождения генерала не на шутку встревожили, и он вызвал адъютанта.
Тот появился, как всегда, мгновенно, подобострастно вытянувшись в ожидании приказаний.
«Явный холуй, пора на фронт отправлять», — неприязненно подумал генерал, после чего распорядился:
— Немедленно поезжай в штаб ВВС и выясни, что с самолетом. Пусть свяжутся со всеми штабами ПВО по линии его маршрута. Доложишь через час. И не тянись ты, как солдафон, здесь не плац. — Генерал поморщился.
— Слушаюсь! — щелкнул каблуками начищенных сапог майор и покинул кабинет, унося с собой запах «Шипра».
Генерал вздохнул и вспомнил прежнего порученца, несколько месяцев назад арестованного за шпионаж в пользу Японии. «Какой, на хрен, шпионаж? — ругнулся про себя. — Просто шла очередная чистка рядов, начиная с тридцатых.
А ведь какой парень был. Линию Маннергейма штурмовал и в зафронтовых поисках участвовал. Да что там вспоминать, не ровен час и самого в чем-нибудь обвинят как старого чекиста. Сколько из них молодая смена уже поставила к стенке и засадила в лагеря по разного рода сфабрикованным обвинениям да наветам».
Невеселые думы прервал зуммер внутренней связи. Он покосился на аппарат и взял трубку.
— Ну, как там дела с нашим самолетом? Азаров докладывал? — послышался из нее напористый баритон начальника управления.
— Пока нет, товарищ генерал-полковник. Контрольное время еще не вышло.
— Добро, — ответил тот и сразу же отключился.
Заместителя наркома обороны и начальника ГУКР Смерш Народного комиссариата обороны СССР Абакумова генерал Иванов знал еще с 1937 года, когда тот был сначала оперуполномоченным, а потом начальником отделения ГУГБ НКВД.
После реорганизации наркомата, в сорок первом, Абакумова назначили на эту должность, которую он исполнял рачительно и довольно успешно, чем заслужил благосклонность главковерха и «отца народов».
Докладывать начальнику о разговоре с адмиралом Громовым Иванов не стал. Преждевременно. У того и так было много забот поважнее.
Готовилось новое наступление на Орловско-Курской дуге, и вся контрразведка стояла на ушах, активизируя свою деятельность.
Формировались и отправлялись за линию фронта разведывательно-диверсионные группы, осуществлялся активный поиск и ликвидация вражеской агентуры в тылах наших войск, велось несколько серьезных радиоигр с разведкой абвера на направлении главного удара.
И все это было на плечах начальника Смерша, тот даже ночевал в кабинете, откуда выдавал руководящие директивы, обеспечивая их жесткое исполнение, а также казнил и миловал.
Осторожно приоткрылась обитая дерматином дверь, и появилась голова адъютанта.
— Разрешите?
— Заходи. Ну, что выяснил?
— В штабе ВВС сообщили, что в назначенное время самолет приземлился на военном аэродроме Вологды, дозаправился и последовал по дальнейшему маршруту.
— Это точно?
— Да, я дополнительно связался с начальником контрразведки дислоцирующегося там авиаполка, тот это подтвердил.
— Свободен. Готовься завтра в командировку на Северо-Западный фронт, засиделся ты у меня.
— Есть, — побледнел адъютант, бесшумно исчезая за дверью.
Без четверти пять вечера генерал еще раз позвонил Громову и, выслушав доклад, приказал организовать поиски исчезнувшего самолета.
— Уже занимаемся, Виктор Петрович, — ответил тот. — На это ориентированы все находящиеся в воздухе самолеты морской авиации и наземные службы ПВО флота.
— Возьми это дело под самый жесткий контроль, подключи оперативный состав, о результатах докладывай мне лично, каждый час.
— Слушаюсь.
Генерал положил трубку на рычаг, взглянул на часы и с первым из семнадцати ударов вышел из кабинета, прихватив со стола папку с тиснением «К докладу».
Когда, тяжело ступая по ковровой дорожке, он появился в кабинете начальника управления, тот, беседуя по телефону, кивнул на стул.
— С захваченной группой разбирайтесь у себя, — продолжил в трубку. — А старшего и радиста утром на Лубянку. Справку об операции, за твоей подписью, по телетайпу немедленно мне. И обязательно укажи фамилии всех участников. Через час я буду у наркома, где обо всем доложу. Молодцы. Хорошо служите.
Затем Абакумов положил трубку ВЧ, сделал какие-то пометки в настольном календаре и удовлетворительно хмыкнул.
— Не ошиблись мы с тобой, Виктор Петрович, — взглянул на Иванова. — Правильно выцарапали Рыбакова с Дальстроя, хотя кое-кто и возражал. Блестяще провел разработку. У нас под колпаком резидентура абвера в Куйбышеве и в руках сброшенная этой ночью для ее усиления группа диверсантов с радистом. А какой там стратегический объект, ты знаешь. Есть о чем докладывать наркому.
— Хорошо бы еще жену Рыбакова найти. Она где-то на Севере, — тихо произнес генерал. — С ней тоже поступили несправедливо.
— Уже поздно, — отвел Абакумов глаза. — Ну да ладно, вернемся к нашим баранам. Что там с вояжем к американцам?