— А почему бы вам не сдать его государству?
— Нынешнее государство того не заслуживает, святой отец, — горько улыбнулся незнакомец. — Я это точно знаю.
— Как вас прикажете величать? — осторожно тронул пальцем сияющий металл настоятель.
— Юрий.
— Ну что же, — сказал после длительного раздумья игумен, — оставайтесь. А ваш дар, Юрий, пойдет на ремонт храма.
Чуть позже, в сопровождении настоятеля, Огнев вышел наружу.
Из-за древних стен доносился тихий шорох прибоя, над бескрайней пустотой моря в небе парила чайка.
Глава 5В обители
Прошел год. Лето сменила зима, а зиму лето.
Все это время Огнев, принятый в обитель послушником, упорно и смиренно выполнял все, что требовал от него наставник.
Жизнь в монастыре текла спокойно и размеренно, к чему располагала удаленность от цивилизации и раскинувшаяся до горизонта водная пустыня. Древняя обитель, над которой пронеслись века, грустный звон колоколов ее звонницы и вселенская тишина говорили о бренности мирского бытия и превосходстве над ним духовности.
Вставали рано, в шесть утра, и после утренней молитвы послушник работал в мастерских и на подворье. Затем следовала скромная трапеза, и опять работа, а вечер посвящался изучению Священного Писания с наставником.
Монах-схимник отец Петр (так того звали) просто и неназойливо учил всему тому, что знал сам, и Огнев ощущал в себе что-то новое.
Нет, то была еще не вера, она грезилась где-то впереди, но уже и не слепое ее отрицание. Душа Юрия с трудом освобождалась от всего того злого и несправедливого, что было в его жизни, приходя к осознанию прощения и доброты, изложенных в Священном Писании.
Поздно вечером, когда жизнь в обители замирала, ворочаясь в своей келье на жестком топчане, он часто вспоминал прошлое, которое не отпускало.
В тревожных снах снова виделся Афганистан, стрекочущие в небе «вертушки» и дымы над разбитыми кишлаками; его погибшие однополчане и те, что лежали в самолете в тундре, а еще мертвые Виталька с Виктором. Война не отпускала.
Как-то вечером, на молитве, Огнев спросил у наставника: почему так? Это мой грех?
— Да, брат, — был тихий ответ. — Не терзайся так, все люди грешны. Главное, что ты пришел за советом к Господу.
Погожими днями, в короткие минуты отдыха, Юрий часто уходил к морю, садился на прогретые солнцем замшелые валуны и подолгу смотрел вдаль.
Она навевала думы о несовершенстве мира, притягивала и лечила.
Иногда размеренная жизнь обители нарушалась приездом туристов, а то и высоких государственных мужей, которых почему-то стало тянуть к Богу.
Первые посещали местные достопримечательности, любовались красотами природы островов и с интересом наблюдали жизнь монахов.
Вторые неизменно выстаивали литургии, ставили свечи и о чем-то просили Создателя.
А как-то весной на шикарном катере нагрянули братки. Трое, самые настоящие. Бритоголовые, в золотых цепях с крестами на шеях и в стильных адидасовских костюмах.
Хотели с почестями захоронить в святом месте кого-то из своих убиенных, обещая пожертвовать Господу, причем щедро.
Настоятель, бывший на подворье и наблюдавший за реставрацией одного из храмов, отказал, и те попытались качать права, как это умели.
— Негоже так, парни, — сказал, подойдя к ним, работавший здесь же Огнев. — Тут святая обитель.
— А тебе чё, больше всех надо? — растопырил пальцы старший, рыжий и с борцовскимим плечами. — Или хочешь, чтоб мы с тобой побазарили?
— Можно, — кивнул скуфьей Огнев, — но не здесь. Разрешите, я их провожу, отец Иосиф?
— Да, брат Юрий, — вздохнул тот. — Проводи заблудшие души до пристани, вместе с вот этими отцами.
Сбоку материализовались два крепких монаха, и один сделал приглашающий жест — пойдемте.
— Ну ладно, ты нас попомнишь, батя, — прошипел игумену один из бандитов. — Айда к светлой жизни, пацаны! — Два других загоготали.
У небольшой пристани, где покачивался катер, вся группа остановилась, и у рыжего в руке блеснул кастет.
— Так чё, падла, — сплюнул он под ноги Огневу, — ща побаза…
Договорить не успел.
Зубодробительный удар в челюсть сбросил бандита в катер, а через несколько секунд монахи бережно опустили туда тела еще двух.
— Плывите, отроки, с Богом, — набожно перекрестились они и с интересом уставились на послушника.
— Хорошо ты его вразумил, брат, — кивнул Огневу на судно первый, с русой бородой и усами.
— Да и вы остальных неплохо, — осенил себя знамением послушник.
— А вот и сатанинское оружие, — вертя в руках вороненый ТТ, изрек второй, безбородый и со шрамом на щеке. После чего профессионально выщелкнул обойму. — Полная.
— Эй, вы, беспредельщики, — выплевывая в воду кровь и выбитые зубы, просипел из катера старший из бандитов. — Отдайте пушку.
— Бог подаст, — смиренно произнес безбородый, и оружие булькнуло в воду.
Братки тупо переглянулись.
Когда катер, взревев мотором, унесся в море, все трое долго смотрели вслед и молчали.
— Как вы думаете, вернутся? — покосился на монахов Огнев.
— Если вернутся, утоплю, — жестко произнес монах со шрамом. И, возведя глаза к небу, снова осенил себя крестом. — Прости, Господи.
Кроме всевозможных хозяйственных работ в обители, монахи с послушниками занимались рыбной ловлей. Она была серьезным подспорьем скудному монастырскому столу.
Огневу нравилось бывать в море, и вскоре он стал заядлым рыбарем, умело управлявшимся со снастями.
В один из таких дней, в начале июня, когда над архипелагом висело незакатное солнце, монастырский карбас занимался ловлей трески у острова Анзер.
Улов был богатым, и монахи тихо радовались.
— Сподобил Господь, — добродушно гудел рослый отец Алексий, выбирая из сети и швыряя в лодку очередную серебристую рыбину.
— Воистину так, — поддакнул ему седенький старец в потрепанной рясе, подтягивая вместе с Огневым и еще одним послушником сеть к борту.
— Ну, все, шабаш, — взглянув на гору рыбы, махнул широким рукавом сидевший на румпеле горбатый отец Егорий. — Ставим парус и идем назад, к обители.
Спустя пять минут увенчанное белоснежным крылом суденышко, рассекая носом морскую гладь, плавно заскользило вдоль берега.
— Красота какая, — восхитился сидящий на передней банке Юрий.
Перед его взором в белой кромке прибоя золотилась узкая песчаная коса, чуть выше — причудливые, из черного базальта и красного гранита каменные террасы, а над ними, в серебристом свете, отсвечивали бирюзой кроны вековых сосен.
— Да, благодать Господня, — откликнулся сидевший рядом отец Алексий, широко перекрестившись на синеющую над островом гору.
— Анзер место благословенное, — сказал Огневу седенький старец, — находящееся под особым покровительством Божией Матери. Здесь на протяжении многих веков жили и трудились во славу Господа иноки — пустынножители. Строили скиты и дороги, осушали болота под сенокосы с пастбищами, прокладывали каналы и возводили пристани. А гора, которую ты лицезреешь, зовется Вербокольская, там и поныне живут иноки.
Когда спустя час карбас причалил к пристани, там стоял прогулочный теплоход, у трапа которого скучал одинокий вахтенный.
— Никак туристы? — переглянулись монахи. — Приехали на экскурсию.
Экскурсии на Соловки летом случались часто, были немноголюдными и особого беспокойства обители не приносили.
Когда, нагрузившись рогожными мешками и корзинами с рыбой, артель ступила на подворье, там, у церкви Благовещения, тесной группой стояли туристы, внимая девушке-экскурсоводу.
Мельком обозрев мирских гостей, рыбари проследовали в Поваренный корпус, спустились вниз по крутой, с вытертыми ногами ступенями лестнице и поместили весь улов в выложенное льдом хранилище.
— Брат Юрий, — обратился к Огневу принимавший рыбу монах. — Зайди в покои к отцу Иосифу, он тебя спрашивал.
— Хорошо, отец Амвросий, — утер потный лоб Огнев.
Наскоро умывшись и приведя себя в порядок, он вскоре был у настоятеля.
— Входи, брат Юрий, — кивнул клобуком сидевший за столом отец Иосиф, когда, постучав в дверь, Огнев возник в проеме. — К тебе гости.
— Здорово, Юрий Иваныч, — раздался сбоку знакомый бас, и со стоявшего у окна ряда стульев монолитно встал Душман. Рядом с ним, переминаясь с ноги на ногу, растянул в улыбке рот Зингер.
— Здравствуйте, — удивленно обвел глазами парней Огнев. — Какими судьбами?
— Да вот, заехали тебя навестить, — переглянулись те, — и отец Иосиф не против.
— Я не против, — согласился игумен. — До завтрашнего утра, брат Юрий, ты свободен.
— Благодарю вас, святой отец, — склонил голову послушник. — Мы можем идти?
— Идите, — качнулся клобук, — коли есть настоящие друзья, это угодно Господу.
— Юрка, черт, да ты настоящим попом стал! — весело прокаркал Зингер, когда все трое вышли на подворье. — Ряса, борода и рожа постная.
— Ладно, Колян, кончай базар, — одернул его Душман. — Тут тебе не театр, а святое место.
— Дак это ж я так, к слову, — развел руками Зингер. — И можно сказать, от радости.
— А вы, ребята, вроде изменились, — тепло оглядел парней Огнев. — Стали какие-то не такие. Кстати, как вы меня нашли?
— Так ты ж сказал, что двинешь на Соловки, — положил Душман тяжелую руку на плечо друга. — Ну а дальше все было просто.
— Ага, — кивнул жестким ежиком Зингер. — Прилетели на самолете в Архангельск, а оттуда на пароходе сюда. И сразу к вашему патриарху.
— Наместнику, Коля, — поправил его Душман. — Патриарх сидит в Москве, знать надо.
— Да какая, на хрен, разница, — махнул рукой Зингер. — Короче, к вашему «бугру».
— Интересный, кстати, дядька, — задумчиво произнес Душман. — Со мной давно так душевно не разговаривали.
— Да, баки забивать он умеет, — согласился Зингер. — Ну что, пошли к нам в гостиницу?
— Так вы уже и это расстарались? — чуть улыбнулся Юрий. — Быстро.
— Какой вопрос? — пожал плечами Душман. — Конечно.