— Вон, перед баржой свободное место, — вытянул руку Мэтью. — Набережная низкая, выберемся.
Гости причалили, скромно забросив веревку на причальный канат низко, чуть не вровень со шлюпкой осевшей баржи.
— Я на торг в первую руку пойду, опосля к ратуше. Вы, коли ранее обернетесь, лодку назад сюда пришлите. Ждать меня не ждите. Кто знает, сколько времени хлопоты займут? Опосля сам возвернусь.
Они раскланялись с дядюшкой, после чего, уводя Андрея по мощеной и вроде даже вымытой улице, Мэтью Ро громко зашептал:
— Вы ничего не говорите, князь Андрей. Русских здесь считают наивными богатыми дурачками, обманывать которых достойно и легко. Посему говорить стану я, и торговаться тоже. Вы лишь кивайте головой, когда я на вас укажу. Можете считать, сотню талеров я для вас сохраню уже сегодня.
Дальнейшие события остались для Зверева понятны от силы наполовину. Англичанин, ничуть не смущаясь своего драного вида, решительно шагнул в одну из контор, что выходили на улицу тяжелыми резными дверьми, пару минут пообщался внизу с клерком, похожим на церковного послушника, затем прошел в дом, вместе с князем поднялся на второй этаж и затеял оживленный разговор с чисто бритым бюргером, одетым в серый пыльный парик, длинный камзол и парчовые панталоны с кружевными чулочками. Разговаривали они, опять же, по-английски. Звереву оставалось только сидеть в кресле, закинув ногу на ногу, и гадать: ждет Пахом внизу или плюнул на все и отправился к лодке? Он ведь холопу ни слова не сказал.
Мэтью Ро размахивал руками, мотал головой, иногда вскакивал и направлялся к дверям, чтобы потом вернуться к столу и, нависая над собеседником, угрожающе что-то обещать, затем опять садился, опять вскакивал… Наконец он повернулся к Андрею:
— Вы сможете заплатить четыре с половиной тысячи дукатов?
— Полторы тысячи талеров? — Зверев потер подбородок. Ушкуй, казавшийся большим мореходным судном, обошелся всего в сотню. Но и каракка, что он видел на рейде, превышала новгородский кораблик во много, много раз. Князь Сакульский недовольно поморщился, но кивнул: — Да, я заплачу.
— Тогда сделка почти закончена. Мистер Вильянди хотел бы осмотреть каравеллу, после чего готов послать вестника за нужной нам караккой. Она, к сожалению, находится не здесь, а в Киле. Но уже завтра успеет перейти сюда. Я осмотрю его судно, и можно будет подписать обе купчии.
Пахом, разумеется, ожидал внизу, напротив служки, глядя ему в переносицу и ласково поглаживая остроконечный обух. За десять минут они добрались до лодки — и тут вдруг перед князем упали на колени люди Юрия Семеновича:
— Прости, княже, недоглядели!
— О чем?
— Холоп твой пропал, княже.
— Как пропал?
— Выбрались мы ноги маненько размять. Хватились — ан его и нет нигде. Этого, мальчонки. Косой который.
— Как он мог пропасть? — Зверев удивленно глянул на дядьку, тот пожал плечами:
— Не ведаю, чего в умишке косоглазом творится. Не иначе, помутилось что-то.
— Он что думает, мы тут за ним по всему городу бегать станем? Дурак косоглазый, ни языка не знает, ни места.
— Отчего же, пресветлый князь, — неожиданно вмешался торговец. — С русским языком его тут многие поймут.
— Ладно, сейчас не до того, — закончил Андрей дискуссию. — В шлюпку садитесь. Дела важнее.
С полчаса они добирались из города до рейда, еще часа полтора мистер Вильянди лазил по трюмам, палубам и даже мачтам каравеллы. Затем он о чем-то пообщался с Мэтью Ро, после чего англичанин развел руками:
— Он должен проверить, нет ли в сыскных грамотах запросов по поводу нашего корабля. Он видит, что она взята с боя. Я клялся, что сам сидел в трюме, а вы — мои освободители и ныне честные владельцы, но он боится претензий от прежних хозяев. Если таковых нет, он готов подписать купчую прямо сегодня.
— Хорошо, пусть проверит, — согласился Андрей, и они все вместе опять забрались в лодку.
Спустя еще полчаса шлюп причалил к прежнему месту. Правда, теперь в проулке дежурил караул из шести пикинеров в кирасах и дворянина в кафтане, похожем на длинную венгерку с шелковыми стягивающими шнурами на груди и опоясанного ремнем с прямым полуторным мечом. Рядом с ними крутился Васька.
— А вот и косой. — Пахом первым выбрался на набережную и притянул к себе лодку за пеньковый линь. — Где тебя носит, олух царя небесного?
Мальчишка попятился к дому, а когда на мостовую выбрался Андрей, внезапно выскочил вперед:
— Это он, он, он! Все это он, я знаю!
— Князь Сакульский? Я прошу сдать оружие и следовать за мной.
— В чем дело, боярин?
Васька шмыгнул за спины караульных, Пахом двинулся к нему, но трое пикинеров тут же опустили оружие, а еще трое подступили к лодке, чтобы не дать холопам вылезти из нее на берег и помочь князю. Ситуация складывалась не самая приятная. Двое (те, кто в лодке, — не помощники) практически безоружных и бездоспешных людей против семерых, шестеро из которых в какой-никакой, а в броне. И потом, что будет, если они сейчас, прямо на улице, перебьют местный караул? Забудет про это Любек или организует погоню и истребление по полной программе? Зверев больше склонялся ко второму варианту — не забудут и не спустят.
— Стой, Пахом! — Он расстегнул ремень и кинул ему пояс с ножами, ложкой и кошельком, вытряхнул кистень. — Я уверен, это какая-то ошибка. Скоро вернусь. Ты, главное, князя Друцкого упреди. А ты, Мэтью, продолжай сделку. Ничего не отменяется, каракка нам нужна.
— Оружие мне! — кинулся к Пахому дворянин, но тот моментально перекинул ремень в лодку.
— Какое оружие, боярин? — остановил за плечо начальника караула Зверев. — Там был только кошелек. А я не стану дарить серебро тому, кто хватает меня на улице. Отваливайте, ребята.
— Ничего, — скрипнул зубами дворянин. — В магистрате ты засмеешься иным голосом. Специально приду послушать. Взять его, ребята! К ратуше повели!
Пикинеры развернулись, выставили копья уже в сторону Зверева и, легонько покалывая его остриями, погнали по улице. Васька, опасливо оглядываясь в сторону оставшегося на набережной Пахома, забежал вперед.
— Ты тут чего делаешь, дурак косой? — поинтересовался Андрей.
— Обмануть хотел, княже? Себе все присвоить? — зло выкрикнул Васька, втянув голову в плечи и глядя одним глазом на хозяина, а другим — на стены домов. — А вот не будет такого! Там, почитай, десять пудов золота! Золота! А ты три шапки серебра всего отсыпать хотел. А теперь я половину получу! Половину! Половину!
— Кто же тебе столько золота отдаст, идиот? В яме выгребной утопят, и не вспомнит никто.
— Дадут половину, дадут! — чуть не подпрыгнул от возмущения холоп. — Мне батюшка здешний обещал! И на бумаге записано!
— Откуда здесь батюшка, кретин безумный? Здесь только ксендзы-схизматики да лютеране-еретики… Ой! — Зверева ощутимо укололи пиками сразу двое караульных. Он открыл было рот, дабы обложить их от души, но в последний момент передумал. Лишних дырок на шкуре ему пока не требовалось. И вообще, не следовало торопить события. Если Пахом успеет сообщить дядюшке о неприятностях до того, как на судно за золотом явится стража, — они пятака медного от князя не выцарапают. А пока…
Пока оставалось любоваться красотами старого Любека. Посмотрите налево — видите кирху двенадцатого века из красного кирпича; посмотрите направо — видите храм корабельщиков одиннадцатого века из красного кирпича; посмотрите прямо — видите ратушу тринадцатого века из красного кирпича. Интересно, а почему здесь все шпили одинаковыми делают? Хотя бы на круглые им фантазии не хватает?
Они миновали низкий полуовальный лаз, похожий на вход в подвал, — и Андрея внезапно толкнули в него. Да так лихо, что он потерял равновесие и растянулся на полу.
— Ходить не умеешь?! — Удар древком копья по затылку, и князь потерял сознание.
Пришел он в себя уже в камере — настолько тесной, что сесть и вытянуть ноги было невозможно. Особенно, если учесть присутствие соседей: трех покрытых лохмотьями скелетов, один из которых уже рассыпался на составляющие, а два других выглядели пока ничего, бодренько. Далеко над головой голубело небо. Стенки были в высоту этак этажей с семь, причем гладкие — не вылезти. Если ты только не птица ворон вроде тех, что сидели наверху на краю «колодца» и с интересом рассматривали нового постояльца.
— Вот засранцы, — со вздохом посетовал Зверев. — Надо же такое придумать: чтобы и в тюрьме сидел, и без крыши над головой!
Особого беспокойства он не испытывал. Руки не связаны, заклинания на отпирание замков он еще помнил. Дождется темноты да выйдет отсюда без всяких приключений. Днем рисковать не стоит: в тюрьме наверняка хватает лишних людей, которые уходят на ночь по домам, а сейчас могут увидеть постороннего и наделать ненужного шума.
— Интересно, мне воды дадут, или по распорядку дождя ждать полагается? Еще метлу надо попросить, подмести тут немного. Хотя как раз метлы, пожалуй, не дадут. Побоятся, что улечу.
Время медленно тянулось, не желая приближать минуты освобождения. Казалось, он сидит уже несколько часов — а небо оставалось по-прежнему светлым, словно на дворе стоял ясный полдень. Андрей так расслабился, что, когда отворилась дверь, он просто вытянул в нее ноги и с наслаждением произнес:
— Ну, наконец-то, у меня все затекло.
Однако за ноги его вдруг грубо выволокли из камеры, опять стукнули по голове — на этот раз не до потери сознания, — и потащили по темному коридору. Сотня саженей — и он оказался в просторной комнате с высокими готическими окнами. Здесь командовал плечистый, обнаженный по пояс мужчина в кожаных штанах, заправленных в черные сапоги, круглолицый, усатый, с бритым подбородком. Глянув на прибывшего, он коротко указал:
— На кресло, — и отвернулся к камину, выражая полную уверенность в том, что приказ будет выполнен.
Зверева усадили в прочное, сработанное из толстых брусьев кресло, прижали руки к подлокотникам, крепко примотали. Предплечья тут же заныли: