— Вы насчет перстня? — уточнил я. — Ну того, что на рисунке?
— Перстень? — поднял брови вверх антиквар. — Нет-нет, эта тема как раз терпит. Речь о другом. Знаешь, Валерий, я очень сильно не люблю лезть в чужие дела. По ряду обстоятельств не люблю. Во-первых, потому что это неэтично. Во-вторых — вредно для репутации. И в-третьих — подобное вмешательство может оказаться небезопасным. Когда я был помоложе и поглупее, пару раз довелось мне сунуть нос туда, куда не следовало, и последствия не заставили себя долго ждать. То, что я тогда уцелел, до сих пор мне кажется чудом. С тех пор я не гневлю Судьбу, поставив себе за принцип простое правило — каждый сам для себя определяет свой жизненный путь, мне до других дела нет. Ну если только человек сам не спросит у меня совета, или его интересы с моими не пересекутся.
— Правильный принцип, — одобрил я. — Сам приблизительно по такому же живу.
— Но иногда карты ложатся таким образом, что мне приходится от него отступать, — печально закончил Карл Августович. — В твоем случае исключительно из личной симпатии. Ты юн и многого не понимаешь, мой дружеский долг донести до тебя кое-какие свои соображения. Ведь я же могу считать тебя своим другом?
Русоволосая официантка, которая в этот момент приблизилась к столику с приборами в руках, услышала последние слова и чуть поморщилась, глядя на нас. Сдается мне, она сделала маленько не те выводы, которые следует.
— Ну конечно же, — с придыханием произнес я, не удержавшись, и подпер голову, рукой, положив два пальца на щеку. — Это не подлежит никаким сомнениям, как мной и было сказано сегодня.
Антиквар все понял, уголки его губ тронула улыбка.
— Может, все же вина, мой юный друг? — чуть грассируя, произнес он. — Красного. Как кровь! Как страсть!
Девушка чуть покраснела, и поспешно удалилась.
— Наверное, сюда я больше заглядывать не буду, — сообщил я антиквару, сдерживая смех. — Но получилось забавно.
— Хорошая шутка всегда к месту, даже если она двусмысленна, — отозвался Шлюндт, разворачивая салфетку. — Так вот, что я хотел сказать. Валерий, зря ты нанес визит Марфе, и этот поступок не слишком разумен.
— Карл Августович, неужто вы за мной следите? — немного показушно расстроился я. — Вот бы не подумал!
— Не за тобой, — покачал головой старик. — За Марфой. И не слежу, а приглядываю, это разные вещи. Просто мне очень не нравятся те знаки, которые в последнее время я вижу вокруг себя, они меня тревожат. А своим инстинктам я привык доверять.
— Знаки? — переспросил я.
— Этот мир не только очевиден, но еще и невероятен. — Карл Августович откинулся на спинку стула. — Просто подавляющее большинство живущих предпочитает видеть то, что насквозь реально, то, что можно потрогать, попробовать на вкус, положить в карман. Их можно понять, они стоят обеими ногами на Земле и предпочитают доверять своим органам чувств. Более того — они даже не задумываются о том, что есть другие материи, которые неосязаемы хотя бы потому, что и сами по себе прекрасно существуют. Но эти материи — есть, и время от времени они подают знаки тем, кто хочет и может данные послания видеть. Не всегда получается их понять, это да, но с этим ничего не поделаешь.
— А как они выглядят, эти знаки? — заинтересовался я. — Просто я, скорее всего, из большинства. По крайней мере — был.
— Чаще всего для подобного люди используют слово «совпадения», — ответил мне антиквар. — Так им проще. Не нужно искать глубинную связь между несколькими событиями, почти не связанными между собой, голову напрягать не надо, о плохом думать. Легче сказать: «ну надо же, как все сразу навалилось». А ничего не навалилось, на самом-то деле. Просто Судьба связала несколько нитей в один узелок, и теперь только от тебя зависит, что с ним станет дальше, развяжется он сам или будет разрезан ножницами норны вместе с твоей жизнью. Не бывает в жизни совпадений, Валера, все творящееся вокруг любого из нас есть последствия ранее случившегося, и предтечи того, что еще не свершилось.
— А мы с Марфой тут при чем? — поинтересовался я. — Знаки-то вокруг вас, а не вокруг меня.
— Вокруг тебя вообще хаос творится, — отмахнулся старичок. — Там и без знаков все понятно. Но я был удивлен, когда узнал, что ты вот так запросто к ней на чаек наведался. Даже было начал строить какую-то теорию заговора, но после понял — не в твоем случае.
— Чересчур глуп? — даже как-то обиделся я.
— Чересчур непредусмотрителен, — покачал головой Шлюндт. — И слишком нелюбопытен. Ты как ничего не знал о своем новом мире, так толком ничего и не знаешь, при этом принимаешь серьезные решения и наносишь визиты персонам, в нем много из себя представляющим. Я не склонен считать тебя глупцом, но иногда ты меня удивляешь. Знаешь, с чего тебе следовало начать наше знакомство?
— С чего?
— Усадить меня за стол и вытрясти столько знаний, сколько возможно. А потом еще столько же. А ты вместо этого спишь с ведьмой, водишь дружбу с гончими из Отдела и заключаешь сделки с вурдалаками.
Наверное, в чем-то он прав. Но вот какая штука — о чем-то подобном я думал, а после отказался от этой идеи. Просто потому, что он покажет мне правду такой, какой она выгодна именно ему.
— Валерий, Марфа — не лучший собеседник вообще, — продолжал тем временем разливаться соловьем антиквар. — А в твоем случае… О, а вот и закуска. Все, настало время еды. Признаюсь — люблю французскую кухню. Она не столь сытная, как русская или немецкая, не столь острая, как итальянская, но есть в ней что-то особенное, из-за чего ее ни с чем не спутаешь.
Наша беседа возобновилась только минут через сорок, когда подали кофе со сложносочиненными десертами.
— Так вот. — Карл Августович зачерпнул и отправил в рот ложечку теста, пропитанного… Не знаю точно, но чем-то сладким и пахучим. — Вкусно. Очень вкусно. Так вот, мой юный друг, что я хочу у тебя спросить, — как ты станешь выпутываться из сложившейся ситуации?
— Вы всё вокруг да около ходите, — не выдержал я. — Скажите прямо — в чем моя ошибка? Ну сходил к тетке-ведьме. Посидел у нее, попил чайку, ватрушек покушал. И что?
— Ничего, — отпил кофе антиквар. — Если не считать того, что три месяца назад ведьмы этого ковена пятерых вурдалаков из семьи Арвида уходили. Насмерть. Причины мне неизвестны, но скандал был немалый, с большим трудом удалось избежать кровопролития. И тут ты, который только-только заключил с Ленцем договор, и на которого тот возлагает определенные надежды, раз — и прямиком к его первейшему врагу в дом идешь. Причем не тайком, а в открытую.
— Их проблемы — это их проблемы, — передернул плечами я, причем на этот раз ни капли не играя. — Пусть себе думают, что хотят. Мне плевать.
— Арвид не Михаил, — погрозил мне ложечкой Шлюндт. — Он импульсивен и жесток, кто знает, как далеко его могут завести подобные качества?
— Не страшно, — покачал головой я. — И потом — он знает, что в моем существовании заинтересованы, например, вы. И Отдел. Импульс — импульсом, но он же не совсем идиот? Так что, думаю, этот вопрос мы с вами разрешили.
— Я так не думаю, но твоя точка зрения мне понятна, — невозмутимо заявил Шлюндт. Ему бы в покер играть, по лицу совершенно не прочесть, что он на самом деле думает. Понять бы — он реально обо мне печется, или хотел дополнительно попугать для пущей сговорчивости. — В любом случае, если семья Ленц начнет тебя донимать — звони. У меня новые охранники, толковые вроде бы ребята, заодно и проверим их в приближенной к боевой обстановке.
— А тех двух так и не нашли? — как бы между делом спросил я.
— Так и не нашли, — хитро блеснул глазами старичок. — Очень странная история вышла. Непонятная. Я, знаешь ли, всегда докапываюсь до сути, а тут не смог. И люди, которых я нанял для расследования — тоже. Машина есть, а те двое, что в ней сидели, исчезли, словно не существовали на белом свете. Сейчас новые времена, везде камеры, а они с того момента, как свернули с шоссе, больше ни на одной из них нигде не мелькнули. Тел на тех полянах, что близ машины расположены, нет, все проверили. В лес было сунулись — тоже ничего. Правда, вот в чем странность, — люди, которые этим занимались, много чего знают и умеют, а тут прямо в трех соснах заплутали. Вроде в лес только вошли, а потом два часа выйти не могли, знай по кругу ходили.
— Бывает же такое, — охнул я. — Вот ведь!
И клад, похоже, тоже не нашли, а он ведь лежит не так уж глубоко. Надо думать, дядя Егор им глаза отвел.
— Ну да, ну да, — покивал Карл Августович. — Короче — странно все это. Странно. Помнишь, я говорил тебе про знаки? Это один из них.
— А что полиция говорит? — уточнил я.
— Ничего не говорит, — лукаво прищурился Карл Августович. — Зачем ей что-то говорить? Дело о пропаже людей заведено не было, а значит, ей все равно.
— Как не было заведено? — изумился я.
— Вот так. Эта двое были людьми одинокими, ни родни, ни жен, ни детей не имели, стало быть, заявить о их пропаже некому. Кроме меня, разумеется. А я так рассудил, что мне лишний раз время на визиты в органы правопорядка тратить не хочется. Нет, изначально дело существовало, а потом бах — и пропало. Так случается.
Ну и славно, стало быть — концы в воду. То есть — в землю. Так сказать, — нет тела — нет дела. Одно печально — этот старый хрыч уверен в том, что я в пропаже его телохранителей замешан, по нему видно. Он этого даже не скрывает, между прочим. Впрочем, он мне так ничего и не предъявил, потому поводов для волнения нет. И, скорее всего, не предъявит. Весь этот разговор затеян лишь для того, чтобы дать мне понять — мол, я все знаю, но будем считать, что ничего не произошло. Вот как я к тебе хорошо отношусь, Валерий.
— Ну и правильно. — Я отсалютовал ему чашкой. — Да и мало ли? Может, найдутся еще, времени-то прошло всего ничего. Загуляли где-нибудь, случается такое.
— Может, и найдутся, — не стал спорить со мной Шлюндт. — Почему нет?
— А что с перстнем? — перевел я разговор в плоскость, которая меня интересовала куда больше. — Может, есть какие-то соображения?