— Да не томите вы! — Я состроил страшную рожу Стелле, которой надоело ждать меня на кухне. Она приперлась в коридор, провела ноготком указательного пальца правой руки по моей груди, а после прильнула ко мне всем телом. — Поподробней можно?
— Поподробней? — в голосе женщины появился трагизм. — Конечно, можно! Как тебе, например, тот факт, что она позавчера изрезала на кусочки все фотографии, где вы вместе?
— Ну-у-у… — протянул я задумчиво. — Случается такое.
— Мальчик мой, ей давно не пятнадцать лет! В нежном возрасте это норма, но сейчас?
— Она в свое время увлекалась символистами, — осторожно произнес я. — Может, дело в этом? Есть в данном поступке некая символичность.
— Символисты — это другое, — осекла меня тетя Жанна. — Ладно, бог с ними, с фотографиями. Но Юля уже который день вообще из дома не выходит. Хотя нет, вру, вчера она на два часа уезжала. И знаешь куда?
— Куда?
— В церковь! — трубно возвестила собеседница. — В церковь, Валера! Каково?
Каково? Хорошо! Значит, мои новые друзья тут точно ни при чем. Подозреваю, что их жертвы от церкви шарахаются как черт от ладана. Кстати — хороший каламбур.
— Мало ли чего ее туда понесло, — предположил я, оттолкнув от себя вконец разошедшуюся Воронецкую, вошел в комнату, взял из пачки сигарету и отправился на балкон. — Все когда-нибудь приходят к богу. Может, и для нее настал такой момент.
— Валера, у меня очень, очень плохие предчувствия, — со слезой в голосе заявила тетя Жанна. — Мне кажется, она решила покончить жизнь самоубийством.
— Чего? — у меня чуть сигарета из рта не выпала. — Кто? Юлька? Да она скорее всех нас закопает! С ее-то жизнелюбием!
— Нет никакого жизнелюбия! — гаркнула женщина. — В помине! Говорю же — дома сидит! Ноутбук не открывает! Ни одного поста в инстаграме не было уже пять дней! Ни од-но-го! Да она даже когда попала в реанимацию в Инсбруке, и то селфи постила, а тут — тишина в эфире. Валера, надо что-то делать!
— Делайте, — поддержал ее я. — Сами сказали — вы мать. Поговорите, найдите нужные слова. Сами не отыщете — есть психологи, на худой конец, психиатры.
— Пыталась, — вздохнула тетя Жанна. — Не хочет говорить. Что до психологов… Они хороши только для того, чтобы выговориться, а в остальном толку-то от них… А еще не хочется публичности. Эти господа все на жаловании у интернет-порталов, нашей семье горячие новости под заголовками «Дочь бизнесмена Певцова сошла с ума» не нужны совершенно. Сергей заключает крупную сделку с канадцами, скандалы не ко времени. Кстати, твой папа тоже в ней…
— Последнее неинтересно, — оборвал ее я. — Повторю вопрос — от меня что требуется?
— Поговори с ней, — как-то необычно искренне попросила меня Юлькина мама. — Просто поговори. Только не по телефону. Давай как тогда, когда вы еще… Думаю, ты понял, о чем я. Мы сейчас за городом, в Петрово, так вот и приезжай к нам. Посидите в беседке, посмотрите на закат, на речку сходите.
— Умеете удивить, — хмыкнул я. — Чего-чего, а этого не ожидал.
— Валера, есть случаи, когда самолюбие можно и нужно в одно место заткнуть, — неожиданно резко произнесла тетя Жанна. — Я же заткнула? Вот нашла твой телефон, позвонила, хоть и очень не хотелось. Юля душой крепкая, в отца пошла, но она все-таки девочка, то есть имеет право на ошибку. Первая — это ты, но ее я пережила. А вот какой будет вторая, я даже думать не хочу. И чтобы она случилась — тоже не хочу. Скорее всего, я дую на воду, и тем не менее. Короче — бери ноги в руки и приезжай, на ужин у нас сегодня жареный гусь. Помнится, ты его всегда любил.
— Это да, — признал я. — Но все же…
— Я тебя никогда ни о чем не просила! Это первый раз!
— Второй, — поправил ее я. — Первый был на последнем звонке. Вы заставили меня в капустнике физрука сыграть, хоть мне и не хотелось этого делать.
— Ты по фактуре подходил, — сказала как отрезала тетя Жанна. — За тобой машину прислать?
— Сам доберусь, — проворчал я. — Но, может, не сегодня? Может, завтра?
Хрен ее, Юльку, знает. А ну как и вправду чего такое задумала? Особенно если учитывать, как она квасила в последнее время. И, возможно, не только квасила.
Да и права тетя Жанна. Мы на самом деле друг другу не чужие люди.
— Вот и славно. — Голос снова стал привычно-медовым. — Я знала, что ты хороший мальчик. А что натворил дел в прошлом — так с кем не бывает?
И повесила трубку. Ну а как же, последнее слово всегда должно быть за ней. И дочь в данном случае вся в мать!
— Кофе стынет, — скрипнув балконной дверью, сообщила мне Стелла. — И еще — Валер, ты уже фильтр куришь.
То-то во рту такой привкус пакостный! Тьфу!
Круассаны были хороши, джемы на этот раз не поражали странностью ароматов, что же до кофе, то тут вовсе слов не имелось. При всей своей вредности и стервозности варить его Воронецкая умела.
— Вкусненько? — прощебетала Стелла, пододвигая мне очередной круассан. — Нравится?
— Не то слово, — пробубнил я с набитым ртом. — Хоть что-то хорошее в это утро случилось.
— Какие-то проблемы? — показала ведьма глазами на лежащий рядом со мной смартфон. — Да?
— Твоими заботами, — прожевав кусок, произнеся я. — Кто тебя тогда за язык тянул? Ну когда моя приятельница заявилась? Ты пошутила, она поверила, собирается руки на себя наложить теперь.
— И пусть ее. — Стелла подлила мне кофе. — Прости, но я дураков да дур никогда не жалею. Если она глупа настолько, что не может взять и просто поговорить с мужчиной, которого любит, а вместо этого таблетки жрет или в петлю лезет, то, возможно, это не самый плохой вариант. Значит, она не готова к тому, что жизнь это не только праздник, что в ней иногда надо самой идти вперед, а не на месте топтаться и ждать, пока тебя кто-то подвезет. Вот этот джем попробуй, абрикосовый. Очень вкусный! С кислинкой.
И ведь даже не поспоришь, сказано все верно. Только от правоты этой не духами французскими пахнет, а серой тянет за километр.
— Вале-е-е-ер! — Стелла лукаво прищурила левый глаз. — А ты чего сегодня вечером делаешь?
— По делам уезжаю. — Я намазал круассан рекомендованным ей джемом. — По важным и неотложным.
— Ответ неверный! — Воронецкая погрозила мне пальчиком. — Сегодня вечером мы приглашены на ужин. Ну, вернее, приглашена я, а ты идешь со мной. Идешь, и это не обсуждается. Это важно для нас обоих.
— Не-а. — Я покачал головой. — Без меня. Я подобные мероприятия не люблю.
— Да что ты? — У ведьмы как-то вдруг исчезла игривость из голоса и озорство из глаз. — Ой ли? А если подумать?
— Ты о чем? — с набитым ртом поинтересовался у нее я.
— О том, что три дня назад ты охотно посетил поздний ужин в одном милом доме. — Воронецкая приблизила свое лицо к моему. — В Останкино!
Глава вторая
— Поверь, измены не было, — отхлебнув кофе, укоризненно посмотрел на ведьму я. — В моей жизни теперь есть только ты, так что успокойся. Да и не такой там уж милый дом. Так… Здание, строение…
Все же пронюхала. Хотя нет в этом ничего странного. Народу, если можно так сказать, там было немало, кто-то где-то что-то сболтнул, и понеслось дерьмо по трубам. А если учесть, что все слухи раньше или позже достигают ушей Абрагима, с которым Стелла в дружбе, то удивляться нечему.
— Будь любезен, дурака не включай. — Выражение лица Стеллы добрым было назвать сложно. Причем из-за этого она как-то сразу лет на двадцать постарела, кабы не больше. Может, гнев выдает истинный возраст ведьмы? — Такие штуки хороши с твоей клушей-подружкой, но не со мной.
— Ой, боюсь, боюсь, — фыркнул я и протянул ей опустевшую чашку. — В раковину поставь, будь добра.
Бздынь! Белые осколки емкости, со всего маха брошенной об пол, разлетелись в стороны. Ух ты, в таком гневе Воронецкую я еще не видел, даже тогда, на лесной поляне, она держалась куда корректней. Ну насколько это слово вообще к моей новой подруге применимо.
— Чего творишь, малахольная? — раздался возмущенный голос Анисия Фомича, а после и он сам присоединился к нам, выбравшись из-за холодильника. — А? В чужом дому посуду бить? Совсем страх потеряла, ведьма?
— Ты меня еще поучи! — мигом вызверилась на него Стелла, ее ноздри раздувались, глаза сузились, и вообще она сейчас больше напоминала хищное животное, чем человека. — Тебе слова не давали!
— Я тут хозяин! — и не подумал тушеваться подъездный. — Дом этот под моей защитой, так что пужать меня не следует! Сейчас обчество кликну, от тебя одна шерсть останется!
— Шерсть? — заинтересовался я, вставая с табурета. — Это вряд ли, Анисий Фомич. Стелла Аркадьевна дама прогрессивная, за собой следящая, так что эпилируется, полагаю, с завидным постоянством. Разве что на совсем уж интимных местах какую особо изощренную стрижку имеет, да и то не факт. Нынче в тренде…
— Заткнись! — взвизгнула ведьма.
— Как скажешь, — покладисто согласился я, после сходил в кладовку, принес веник и совок, стоящие там со времен царя Гороха, и протянул ей. — Держи.
— Это что? — моя компаньонка, похоже, удивилась. — Это зачем?
— А ты угадай! — под злорадное хихиканье подъездного предложил я ей. — Стелла, ну, наверное, не для того чтобы ты на него села и улетела отсюда нахрен. Для этой цели я бы тебе метелку принес. Это для уборки. Намусорила — будь любезна навести чистоту. Стоимость разбитого, так и быть, возмещать не надо. Я добрый.
— Ты серьезно? — Воронецкая отчего-то ощутимо напряглась. — Ты хочешь, чтобы я подмела пол в твоем доме?
— Хочу? — я улыбнулся. — Нет, милая, просто-таки настаиваю на этом. И еще — позволишь еще раз себе что-то подобное, больше никогда порог моей квартиры не переступишь. Мы с тобой не муж с женой, не брат с сестрой, ты мне даже не любовница. Мы просто скованы одной цепью до поры до времени, но и только. Потому запомни — знай свое место, ведьма. Как следует мои слова усвой, хорошо?
— Вот это правильно! — одобрительно крякнул Анисий Фомич. — И это… Если в наш дом крысиную королеву запустишь, то я исхитрюсь, но тоже тебе какую гадость сделаю! Сама, поди, знаешь, что наше племя хоть и живет наособицу друг от друга, но, если что, всегда заодно действует!