— Я думаю, Ваня, тебе этого не понять. Мы с тобой живем как на разных полюсах. У меня здесь одна жизнь, а у тебя там другая. Для того чтобы узнать мою жизнь, надо хотя бы раз оказаться в моей шкуре. Ну это, конечно, общие фразы, а вообще я сейчас в отпуске. У меня его, славу богу, два месяца. На запад, или как там по-вашему, в центр я не езжу, а сидеть летом в грязном поселке и глотать пыль я не хочу. У меня ещё, видишь, есть собака. А её, между прочим, надо натаскивать, на природу вывозить. Ну а главное в другом: главное в том, что мне здесь нравится. Вот такие, Ваня, дела. — Он улыбнулся и его бородатое лицо засияло. — Каждому, понимаешь, своё.
Солнце спряталось за горы, стало прохладно, и сразу появились комары.
— А ты зимой охотишься? — Вытащив из кармана спрей, Иван стал брызгаться. Запахло спиртом, дешёвым одеколоном и ещё чем-то незнакомым.
— Сейчас нет. Раньше вроде нормально получалось. Ну, по крайней мере без соболей и мяса из тайги не приходил. Я по молодости, Ваня, в Южной Якутии работал. Вот там и пристрастился к этому делу. С эвенками даже на охоту ходил, а здесь вот как-то отошёл. Условия, что ли, не те. Понимаешь, к охоте нужно серьезно готовиться и, главное, должен быть хороший участок. А потом надо зимовье срубить, продукты завезти. Ну и, конечно, нужен свой «Буран». Без него сейчас не потянуть — расстояния здесь такие, что за день свой участок не обойти. В последние годы лучшие угодья забрали родовые общины. Теперь это их законные земли, а у хозяев, как и подобает, нужно просить разрешения. Если даже и пустят, то будешь на них батрачить. Ещё могут дать неугодья, на которых давно всё выбито. Словом, ничего доброго ожидать не приходится. А зазря работать или кормить кого-то я не хочу. Работать надо на себя. Видишь, сколько проблем? — Он широко развёл руки, видно, показывая, что это дело непростое.
— Вот поэтому сто раз подумаешь, прежде чем подпишешься на эту охоту, — продолжал Клочков. — Пока, я думаю, не стоит этим делом заниматься, а потом посмотрим. Жизнь покажет.
Николай разлил остатки водки, и, чокнувшись эмалированными кружками, они молча выпили. На душе у Ивана стало легко. На время он даже забыл, что не дома. Вспомнил Ирину, услышал её вкрадчивый голос, и ему показалось, что она его зовет. Он поднялся к ней в квартиру и прямо в прихожей стал целовать.
«Иришка, я тебя люблю, — шептал он ей на ухо, — ты моя единственная, любимая. Ты только моя. Я люблю тебя». Она прижалась к нему всем телом, отвечая на его ласки. В порыве страсти он расстегнул пуговицы на кофточке, полез ниже, и тут открылась дверь.
— Вообще тебе повезло, что меня застал, — услышал он голос Николая. — Если бы не этот медведь, я бы давно отсюда ушёл.
«Какой медведь? — ещё не мог сообразить Иван. — Какого хрена он сюда лезет? Вот дурак, дверь оставил открытой».
На секунду он оторвался от сладковатых губ Ирины и хотел захлопнуть дверь, но до него снова дошёл голос Николая.
— Этот медведь мне не нравится, очень опасный сосед. Пока я его не убью, тебе лучше не выходить.
И Иван наконец сообразил, что он не дома и нет здесь Ирины, а рядом с ним сидит Клочков. Блуждающим взглядом он посмотрел на пустую бутылку, а потом на Николая.
— А ты куда собрался? Чего тут один делаешь?
— Есть тут места, где я ещё не был. Хотел бы их проверить. По тайге, понимаешь, надо ходить, иначе толку не будет, да ещё и голоду помрёшь. Самому надо всё копытить.
— По-моему, ты что-то темнишь, — ещё не до конца соображая, о чём говорит Клочков, сказал Иван. — Что-то не договариваешь. Чувствую, что у тебя здесь какое-то дело на миллион. Иначе целое лето ты бы тут не сидел.
Клочков даже вздрогнул. Он почесал свою густую бороду и как-то странно посмотрел на Ивана.
— Наверно, что-то добывать собрался. Коммерция…
— Да нет, что ты. Какая там коммерция, — не дал ему договорить Николай. — Раньше вот бабочек ловил. На этом немного зарабатывал, а теперь всё остановилось — куда-то мой покупатель пропал. Больше их некому сбывать. Товар уж больно специфичный…
Иван заинтересовался. Любопытство взяло верх, такого он ещё не слышал.
«Ну собаки, кошки, птички… А чтобы бабочки! Это что-то явно не наше, заграницей попахивает».
— И что, они какие-то необыкновенные?
— То-то и оно. Они только здесь встречаются. У специалистов большая редкость — эндемичный вид. И тут их, кстати, не так много. Надо знать, где они водятся. Но это ещё не всё: одно дело поймать, главное, их надо кому-то продать. Сам же я не повезу их за кордон. Ну а рыбы и мяса летом на себе много не вынесешь. Зимой другое дело. Вот и получается, что сейчас тут делать нечего — даже грибы и ягоды пока не созрели. А зимой я в посёлке вкалываю.
Он встал из-за стола и пошёл к озеру. Следом двинулся Иван. Ветерок совсем стих, и на озере стояла необыкновенная тишина. Кусты стланика распушились. На поверхности озера исчезла рябь, и в воде, как в зеркале, отражались горы. Ивану даже показалось, что острая вершина ближайшей горы сместилась прямо в озеро. Недалеко от берега сыграла рыба. В разные стороны пошли круги, горы поплыли на легких волнах и медленно растворились.
— Есть у меня ещё одно увлечение, — закурил Николай. — Если это, конечно, можно так назвать. Ну, словом, ищу я один пропавший самолет. В войну он где-то тут упал. В этом районе проходила трасса: самолеты из Америки перегоняли. Слышал, наверное? По всей трассе разбилось их немало. Говорят, что только на хребте Черского и в Верхоянье упало больше сотни. Вот такая вполне официальная арифметика. Обломки одного самолёта в этом районе нашли охотники. Было это вообще-то давно, теперь уже нет и их самих, но люди ещё помнят про тот случай. Говорят, что охотники принесли какие-то запчасти. Рассказывали, что будто бы они нашли только обломки хвоста. И всё. Больше ничего они там не видели. Тот самолет об сопку грохнулся, а фюзеляж упал в болото. Но, я думаю, что они его толком не искали. Как увидели, что там нет железа, — так ушли. Наверняка обломки где-то рядом до сих пор лежат.
— Не понял, что за железо? Самолет же…
— Да, в том-то и дело, — спокойно продолжал Николай. — Вот поэтому он для них и не представлял интереса. Охотникам, как и любому таёжнику, нужен металл, ну, или яснее, — железо.
— Ничего не понимаю. Николай, ты наверное, заговариваешься. Что за железо?
— Ну они же в тайге живут, а с этим здесь не густо. В тайге нет тебе ни магазина, ни металлобазы, где можно что-то найти, а раньше и тем более металла нигде не было. Понятно теперь?
— Ну да! Я тут целый трактор нашёл, а ты говоришь, в тайге нет железа. Сколько хочешь! Могу показать…
— Ну не везде же в тайге остались старые геологические базы. А железо, между прочим, никогда в хозяйстве не помешает. Из алюминия не сделаешь даже ножа. Вот те охотники и сказали тогда, что нечего там было взять.
— Кстати, а зачем тебе нужен этот самолет, раз там нет железа? Что с ним будешь делать?
После этого они ещё долго перекидывались шутками и анекдотами по поводу прагматизма местных охотников.
— Может, это просто какой-то вымысел? — после очередной кружки чая спросил Иван. Весь хмель у него давно прошел, и теперь он захотел есть. — В жизни всё бывает. Придумали…
— Я навёл справки. В разное время в этом районе разбилось три самолета. Один из них, А-20 «Бостон», исчез в конце марта 1943 года. Два других — в 1944-м. Что за самолеты — неизвестно. Думаю, охотники не врали: они точно видели обломки какого-то самолёта. Вот только какого и где? Это вопрос. Сейчас я собираюсь по Маймакану подняться вверх, а тебе, Ваня, нужно в другую сторону.
Глава 12
Начальник отдела по борьбе с валютными преступлениями полковник Батенчук был опытным оперативником. Он и выглядел солидным мужиком. Во всём его облике чувствовалась сила и железная хватка. Видать, по фамилии, а может, за основательность и отеческую заботу к своим подчиненным, сотрудники называли его Батей. За время работы в милиции Батя расследовал и довёл до суда много дел, связанных с хищением драгоценных металлов и камней. С желтым металлом жизнь его связала еще в молодости, когда он работал на Севере, и с того времени расследование дел с такими ценностями стало его основной работой. Доводилось ему заниматься даже алмазами.
Сейчас в этом кресле Батя досиживал последние дни до ухода на пенсию. А их оставалось совсем немного: срок подходил осенью. Свой отдел он рассчитывал передать молодому следователю Максимому, которого считал самым способным. По возможности он его опекал и как мог натаскивал. У того был какой-то врождённый нюх — то, без чего не бывает классного оперативника. Батя всё больше и больше думал об этом подчинённом. С назначением Максимова на эту должность возникали проблемы: тот был молод, ему явно не хватало звёзд на погонах, а проскочить через два звания он никак не мог. Подавать же на досрочное присвоение очередного звания у Бати не было оснований. А за спиной у Батенчука стояли другие сотрудники, которые уже поочередно примеряли его кресло.
Однако уже несколько дней Батя об этом почти не думал. Максимов неожиданно подкинул ему вопрос на засыпку. От своей жены он услышал почти бредовую историю, которую ей рассказала какая-то знакомая женщина. Один молодой человек будто бы нашёл дневник своего дедушки. В нем было написано о большом кладе. И вот теперь тот молодой человек клад почти нашел, и, по его словам, осталось только выкопать. Казалось, ничего особенного в этом не было. Мало ли кто мечтает найти клад! Но, как правило, это всегда только одни разговоры. Да и кто ищет клад или занимается какими-то другими тёмными делами, — обычно молчит. Это Батя усвоил лучше всех. Однако в этом коротком и, на первый взгляд, пустом сообщении Батя что-то разглядел. Чутье ему подсказывало, что тут нужно хорошо покопаться, и, возможно, что-то может получиться.
— Узнай всё об этом молодом человеке и его родственниках, — вызвав подчиненного, строго наставлял его Батя. — И, главное, о дедушке. Кто он, что он?