— Я думал, стрельнет, как хлопушка, — говорил Спортсмен на допросе. Бомбу он купил у какого-то мужика на базаре, оттуда же и гранаты.
К такому стандартному ответу Максимов уже привык. Поиски базарных продавцов обычно заканчивались безрезультатно. Да и как же их искать, если таковых не было в природе. Когда Максимов стал давить на Спортсмена, тот в вгорячах выпалил про Сеньку, которого Конев подстрелил из пистолета.
— Пусть радуется, что отделался лёгким испугом. Я бы ему показал кузькину мать. А вообще ему надо было бы голову открутить.
Такого оборота капитан не ожидал и сразу стал раскручивать об этом Сеньке, который пока нигде не фигурировал.
— А ты как думаешь, начальник, если в тебя из пистолета палят? Что ж, я его миловать должен. Таких давить надо. А то, ишь, козёл, на нас попёр. Мы с ним по-хорошему, а он, видите ли, оружием бряцает. Жалко, меня там не было, а то бы я его придавил. Показал бы ему…
Он сжал руки в локтях, показывая свои мощные бицепсы.
— Что это, он сам стрелял в твоего Сеньку? — подвигаясь ближе к Спортсмену, спросил Максимов.
— Ну а что, я, думаешь? Конечно, он. Руку Сеньке прострелил вот здесь.
С трудом Максимову удалось расколоть Спортсмена. Вначале он с апломбом говорил, что никого не закладывает, а потом, когда его припугнули, неожиданно раскололся и рассказал про выстрел, который прогремел в шашлычной Конева.
Теперь надо было срочно искать длинного Сеньку, которого, по словам Спортсмена, Конев подстрелил из пистолета. Это же подтвердили и двое сообщников Спортсмена. Что за пистолет у Конева, никто не сказал, но то, что это не ПМ и не ТТ, было очевидно.
Этот выстрел из пистолета в дополнение с поисками «шпионского» навигатора натолкнули оперативников на определенные размышления.
Глава 27
Николай остановился и стал пить. Он вымыл лицо, вытерся накомарником. Уже на ходу он что-то буркнул про развилок. Выше по течению река распадалась на два русла, которые расходились в стороны, а в верховьях почти подходили друг к другу. Здесь их разделял только высокий хребет. Дождь не переставал, и совсем скоро на перекатах исчезли валуны, а река превратилась в один мощный поток. Идти стало тяжело, течением сносило вниз. Кое-где вода доходила до пояса. Больше всех досталось Чаре. Она, выбиваясь из сил, где пускалась вплавь, а где вприпрыжку плелась сзади.
«Иринка, наверное, меня потеряла, — вытирая лицо, думал Иван. — Она вообще-то девушка с характером, если захочет, то всё узнает. Главное — была бы в этом для неё нужда. Может быть, я уже давно пройденный этап в её жизни».
Он вымок с ног до головы. Опять заныла рука. Боль то проходила, то усиливалась, но он старался об этом не думать, и тогда становилось легче.
Скоро Иван почувствовал, что рюкзак потяжелел. Он уже знал — это первый признак усталости, но собрался с силами и, глядя в спину Клочкова, упорно продолжал идти следом за ним. Кроме маячившего впереди рюкзака, всё исчезло из поля зрения. Последней каплей, переполнившей терпение, стала мокрая спина. Вода с накомарника стекала прямо за шиворот. Пришлось его снять.
Возле развилка они остановились, и, перекурив, Николай пошёл на разведку в правый приток. Он долго не возвращался, а когда вынырнул из-за прижима, то по его виду Иван понял, что ничего хорошего там нет.
— Такого водопада я здесь ещё не видел, — сказал Клочков. — Хоть это и не Ниагара, но вверх нам не подняться. Я уже пробовал.
Решили идти по левому притоку, а в верховье перевалить через хребет. Оттуда по прямой правый приток Уйгура был рядом. Да и другого выхода у них не было: дорога назад была отрезана. Прямо под дождём они вскипятили чай и, перекусив, пошли дальше.
Выше по течению воды стало поменьше. Русло местами напоминало гладкий желоб, в котором встречались только крупные валуны. Появились многочисленные водопады. Скоро увидели целый каскад. Он состоял из семи водопадов, которые протянулись на добрую сотню метров. Вода в этом месте пропилила сплошную каменную стену и с образовавшихся ступеней лавиной низвергалась вниз. Она пенилась и бурлила, а в больших ямах её закручивало стремительными водоворотами. Местами из-под воды выглядывали вылизанные до блеска камни. От шума закладывало уши, гудело в голове.
Обойти этот каскад было невозможно, и после наставлений Клочкова они полезли вверх. Впереди, как обычно, Николай, а за ним с большим интервалом — Иван. Там, где были выступы, они карабкались в стороне от потока, а где стояли отвесные скалы, приходилось лезть по краю жёлобу — навстречу водному потоку. В таких местах ощущение было не из приятных.
Почти в самом верху этого каскада Клочков неожиданно поскользнулся, ударился о камни и на мгновение потерял сознание. Всё произошло так стремительно, что он даже не успел за что-то схватиться. Он полетел вниз, проскочил одну ступень и попал в большую яму. Мощный поток воды обрушился на него и накрыл с головой. Его бросило на дно. Придя в себя, Клочков вынырнул. Он захлёбывался, мешали рюкзак и висевшее за спиной ружье. Бултыхаясь, Николай кое-как прибился к крутому берегу. По-пластунски пополз. Он уже почти поднялся наверх, когда соскользнула рука. Николай снова оказался в воде. Были моменты, когда Ивану уже казалось, что Клочкова сейчас закрутит и он пойдет ко дну. Вот Клочков вынырнул под самой стенкой, и Иван протянул ему ружье. Клочков выбрался на берег, он долго не мог отдышаться, а когда пришёл в себя, стал выливать воду из сапог.
— Вот… дела, — раздеваясь, говорил Николай. От кашля у него перехватило дыхание, он покраснел. — Думал, не выберусь…
После передышки они снова полезли на штурм каскада. Этот водопад оказался последним.
День подходил к концу, стало почти темно, а дождь всё поливал. Там, где стояли отвесные скалы, приходилось идти почти на ощупь. Николай вырубил длинную палку и промерил ею ямы.
В глазах у Ивана уже давно стояла серая пелена, всё вокруг казалось каким-то расплывчатым, потерявшим чёткие очертания. Он еле двигал ногами и временами шёл как в бреду.
«Нужно держаться, держаться, — эта мысль заставляла идти вперёд. — Надо потерпеть. Терпеть, терпеть, терпеть…»
Усталость не проходила. Силы были на исходе.
Он оступился и упал в воду. Совсем не хотелось вставать. Холод пробирал до костей, и это как будто его пробудило. Неожиданно полегчало. Всё вокруг приобрело свои очертания, Иван снова увидел горы и реку. Можно было подумать, что пришло второе дыхание. Теперь он шёл так легко, точно кто-то толкал его в спину. На одном участке Иван не удержался и даже вырвался вперед. Клочков проводил его недоуменным взглядом.
«Смотри-ка, какой горожанин! Словно бес в него вселился».
Постепенно характер долины реки стал меняться, она становилась шире. Скалы отступили, появились высокие покатые террасы. На них росли редкие лиственницы и лохматый стланик.
Уже ночью они подошли к истокам реки. К ним вплотную подступили заросшие горы, окружавшие со всех сторон. Впереди виднелись голые скалы крутого цирка, замыкавшего долину. Вершины гор закрывали сплошные серые тучи. Временами они спускались ниже и полностью накрывали долину.
Николай решил тут остановиться, а с утра начать штурм этого горного хребта. От их большого костра дым низом потянуло по распадку. Огонь выхватил из темноты причудливые очертания ближайших скал. Из полиэтиленовой плёнки они сделали лёгкий навес и потом допоздна сушили мокрую одежду.
Перед сном Клочков переоделся во всё сухое, а остальную одежду подложил под себя. Свой высушенный рюкзак он поставил рядом, спрятав от дождя под навес. На ноги Николай намотал портянки и только после этого залез в спальный мешок. Его примеру последовал Иван, как только он прилёг, сразу провалился в глубокий сон…
Иван купался в море, парился в бане, потом снова купался. Везде была вода. Она валом накатывала на него, он убегал, а она его настигала. Он долго боролся с этим неукротимым валом и неожиданно увидел своего дедушку. Тот шёл по долине реки в разбитых ботинках и рваной телогрейке. Из неё клоками торчала грязная вата. На драных штанах, давно потерявших свой первоначальный вид, Иван увидел разноцветные заплатки. Помятая тёмно-синяя кепка едва держалась на макушке. Сейчас он был прямо перед ним, и Иван видел его очень ясно. Он даже почувствовал дедушкино дыхание. Бледное бородатое лицо обтягивала тонкая кожа, а под ней торчали скулы, нос заострился. Возле уставших серых глаз кругами расходились морщины. От дедушки исходил запах потного тела и какой-то кислой махорки. Иван хотел с ним поздороваться, но у него резко заныла рука. Дедушка похлопал его по плечу.
— Здравствуй, внучек, здравствуй. Лежи, лежи, я с тобой рядом. Вот теперь я знаю, ты меня увидел. Какой ты стал большой и на меня похож! Я таким же, Ваня, был в твои годы. Крепись, внучек, крепись. Всё образуется: скоро дождь перестанет, завтра снова будет солнце. Сейчас главное — добраться до лагеря. Переваливать в Уйгур нужно выше этой стоянки. Там, под самыми скалами, идёт тропа. Снизу её не видать. Вначале надо подняться по крутому склону на первый уступ, потом пойдёт другой, и с него ты увидишь едва врезанный распадок. Он прямо под скалами. Там идёт звериная тропа, которая приведет на перевал, а оттуда — в долину Уйгура. Тропу ищи в развалах камней, но везде надо держать нос по ветру и не зевать. Помни, это твой звёздный час, но лавры пожинать ещё рано. Не забывай о тех, кто должен спать вечным сном. Я надеюсь, что труба архангела призовёт наши души в мир иной. Причислять к лику святых нас не надо, время само всё расставит по своим местам. Ну а теперь отдыхай, завтра у тебя тяжёлая дорога.
Он повернулся и, помахав рукой, медленно исчез. Тут Иван проснулся. Дедушки нигде не было, а рядом с ним, постанывая, спал Николай. Под боком у него примостилась Чара. Она так же, как хозяин, иногда стонала и вздрагивала. Возможно, в эти минуты Чара скрадывала зверя или отбивалась от медведя.
«Что же это такое — видение или сон? — протирал глаза Иван. Он смотрел в темноту, пытаясь хоть что-то увидеть. — Нет, это не сон, дедушка был наяву, он со мной говорил. Но почему он так быстро уходит? Мог бы ещё остаться. Почему он так спешит? Наверное, скоро я обо всём узнаю. Надо ещё немного потерпеть».