— Даже не знаю… — ответила я. — Душещипательная история. Похоронить трех жен и не тронуться умом не всякому мужику под силу. Хотя некоторые отклонения в психике у Куркова налицо. Резкие перепады: то он готов волосы на себе рвать, то блаженно улыбается.
— Я тебя не о психике Кузьмы Егоровича спрашиваю. Что скажешь о череде смертей?
— Скажу одно, сомневаюсь, что смерть второй жены подстроена. Про первую я вообще молчу. Авария на дороге, отказавшие на повороте тормоза. Бывает. Вот взрыв на яхте — определенно это покушение. Только на кого? Вдруг на яхте ждали двоих Курковых — Ларису и Кузьму? Он не смог по состоянию здоровья подняться с кровати, а Лариса пошла. Возможно, о ее спортивном прошлом преступники не знали и не рассчитывали на то, что она может пойти в море одна. Что бы ни говорил Курков о конкурентах, которые якобы стали ему родными братьями, а мир остался прежним — не ты, так тебя скушают. Бизнес есть бизнес.
— Что же тогда случилось с Редькиной? Случайная пуля? Или у нее тоже были враги? Она кого-то опасалась? И потому решила остановиться не в туристической гостинице «Вентура», вдали от центра города, а в отеле «Геллерт»? Считала, что здесь она будет в полной безопасности?
— «Геллерт», «Вентура»… На деле оказалось, что ни там, ни там никто за твою жизнь ответственности не несет. Впрочем, наверное, я не права, — спохватилась я. — В туристов, остановившихся в отеле «Вентура», никто не стрелял, слава богу. Да и в Редькину попали, когда та находилась на ступеньках, а не внутри здания.
— Велика разница, — фыркнула Алина. — Ступеньки тоже относятся к отелю.
— Но убийца сидел в автомобиле, а улица — не территория отеля. Убийца сидел в машине, — повторила я свои последние слова, чтобы зацепиться за мысль, блеснувшую в моей голове, — и ждал, когда выйдет Редькина. Нет, не так, он ждал, когда она будет возвращаться из аптеки. Получается, он следил за ней? Возможно, из отеля она вышла не одна, ее окружали люди. Убийца боялся привлечь к себе внимание, поэтому сначала пропустил ее, проследил, дождался ее возращения и выстрелил.
— Логично, — согласилась со мной Алина. — Осталось выяснить, кто за ней охотился. Я думаю, мы сможем это узнать.
— Как? — удивилась я. — Мы завтра уезжаем из Венгрии.
— Ты думаешь, что мы будем искать недоброжелателей Ирины Ивановны здесь? Нет, расследование мы проведем на родине. Все равно нам, так или иначе, придется общаться с родственниками покойной. Надо тело им доставить, вот эту сумку вернуть, — Алина потрясла баулом Редькиной. — У нас будет повод их расспросить. Возможно, они в курсе, от кого Ирина скрывалась в Венгрии.
— Ты думаешь, что она специально поехала в Венгрию, чтобы на время здесь спрятаться? Алина, но срок путевки слишком короток, чтобы о тебе забыли, тебе не кажется?
— Марина, бывает, что и пяти дней хватит, чтобы избежать неприятности. Например, — Алина задумалась. Ничего путного ей в голову не приходило. Примеры упорно не вспоминались. Она недовольно сморщила лоб, потом воскликнула: — Да цыганка ей нагадала!
— Как же! Твой пример лишь подтверждает пословицу «От судьбы не уйдешь».
— Да что мы голову ломаем? Приедем домой, во всем на месте разберемся. Поехали лучше в полицию за документами. Времени в обрез, — напомнила она, как будто именно я выбивала ее из графика.
Пакет документов на провоз мертвого тела уже ждал нас в полицейском управлении. С нас сняли некоторую сумму на транспортные расходы (денег Куркова вполне хватило, чтобы оплатить счет) и пообещали, что гроб с Редькиной доставят прямо на границу, а там уже наши проблемы, как им распорядиться дальше.
— Работнички, — пробурчала Алина. — С глаз долой — из сердца вон. Не нужен им чужой труп. Надо же, как быстро оформили все документы. А экспертиза?
— Вот твоя экспертиза, — я вытащила из пакета бумагу, заверенную несколькими подписями и проштампованную печатью с гербом. — Смерть наступила в результате огнестрельного ранения в голову. Что тебе еще надо? Или ты хотела здесь остаться на неделю, ожидая, когда тебе эту бумажку выпишут. Наоборот, надо благодарить венгерскую полицию за расторопность.
— Да это я так, — призналась Алина. — Настроение ни к черту! А нам еще группу вести на прощальный ужин в ресторан.
Единственный раз на протяжении всей поездки, я пожелала, чтобы на это, последнее, мероприятие никто не пришел. И надо же, явились все, кроме Валентины Попковой и ее дочери Любы: дамы упорно избегали общения с нами. Даже матери с детьми выразили желание посетить ночную развлекательную программу в стильном ресторанчике. И уж совсем я удивилась, когда увидела, как Вострикова Лидия Митрофановна в белом брючном костюме усаживается в автобус.
Выглядела Вострикова весьма странно, то есть не как фурия и истеричная злюка. Сегодня Лидия Митрофановна загадочно улыбалась и кокетливо поправляла залакированный в цемент начес.
— Мужчина, будьте добры, прикройте люк, — обратилась она к проходящему мимо Толюсику. — Боюсь, что ветер растреплет мои волосы.
Толюсик вначале не узнал Лидию Митрофановну. Когда до него дошло, кто его просит прикрыть люк, он на секунду застыл, туго соображая, как за короткий срок со старой мегерой могла произойти столь разительная метаморфоза. Куда делось вечно недовольное выражение ее лица? И где серая трикотажная кофта, в которой Вострикова ходила все эти дни на завтраки в ресторан?
— Будьте любезны, — повторила свою просьбу Лидия Митрофановна.
Толюсик, все еще находясь под впечатлением, поднял руку и дернул за ручку крышку люка так, что один из болтов сорвался с резьбы, отлетел и упал прямо в начес Востриковой.
Памятуя о скверном характере Лидии Митрофановны и ее громком голосе, я застыла в ожидании воя сирены. Как ни странно, дама лишь ойкнула и двумя пальцами извлекла из прически злополучный болт, который весил грамм пятьдесят, не меньше.
— Гвоздик, — опять улыбнулась Вострикова.
Честное слово, меня эта улыбка насторожила. Я не могла узнать Вострикову. Что-то с ней было не так.
— Надо отдать его водителю, чтобы прикрутил на место, — сказала Лидия Митрофановна, вручая Толюсику болт.
— Вам не больно? — спросил он, принимая из ее рук болт. — Какой тяжелый. Я не хотел, это вышло случайно. Приношу вам свои извинения.
— Пустое, я не держу на вас зла. Это не вы виноваты в том, что гвоздь вывалился, — ответила Вострикова, поправляя прическу. — Бывает. Не смею больше вас задерживать, вас ждет жена.
«Сама любезность», — отметила я и толкнула Алину в бок:
— Ты что-нибудь понимаешь? Что с ней? Она здорова? Или стоит вызвать для консультации психиатра? На голову болт свалился, а она улыбается. Как бы вслед за этим видимым спокойствием не грянула буря. Может, заранее побеспокоиться о смирительной рубашке?
— Не волнуйся, с Востриковой все в порядке. Помнишь молодого человека, которого мы видели на улице Ваци? В нем ищи причину благодушного настроения Лидии Митрофановны. Любви все возрасты покорны. Сегодня Вострикова обласкана и удовлетворена, а значит и душа ее настроена только на добро.
— Ну, не знаю, — промямлила я и снова искоса посмотрела Вострикову. Даже сейчас, когда та сидела вся в белом, и ее лицо светилось от счастья, я не поверила, что эта дама может воспользоваться услугами профессионального любовника. — Ты как хочешь, — сказала я Алине, — а я сяду подальше от Лидочки. Рядом с ней я чувствую себя как на пороховой бочке, — и ушла в конец салона, предчувствуя, что сегодняшний вечер добром не кончится.
Слава богу, мои опасения не оправдались, и вечер удался на славу. Кстати, ни один из наших туристов так и не спросил, правда ли, что женщина, которая числилась в списке нашей группы, погибла. Я и Алина были благодарны Трофимовым за то, что те не стали рассказывать о трагедии, происшедшей с нашей соотечественницей. «Зачем портить людям настроение в последний вечер?» — очевидно, рассудили эти добрые люди и правильно сделали.
В гостиницу мы возвратились после полуночи. К стойке администратора за ключами от номеров вытянулась очередь. Мы оказались в самом хвосте.
— Алина Николаевна, Марина Владимировна, — окликнул нас знакомый голос.
— Калюжный, — зашипела Алина, как таблетка аспирина «Упса», брошенная в стакан с водой. — Ну сейчас ему мало не покажется, — она обернулась и прошила Калюжного таким взглядом, что тот должен был тотчас превратиться в горстку пепла. — И у вас хватило совести заявиться сюда?!
— Я звонил вам, но вы не отвечали. Я хотел вам предложить свою помощь.
— Вы? Интересно, какую помощь вы хотели нам предложить? Все, что могли, вы уже сделали! Сначала вы переманили в свою группу нашу туристку, а потом сбагрили нам ее труп. Что вы еще хотите нам предложить?
— Ну зачем вы так? — обиженно сложил домиком бровки Александр Максимович. — Я ведь искренне вам хочу помочь.
— Да я вас за такую помощь сейчас…
Голос Алины зазвенел от гнева, лицо побагровело. Она выставила коготки и подалась вперед. На всякий случай я стала между подругой и Калюжным, опасаясь, как бы она не вцепилась в холеное лицо нашего конкурента.
— Алина, не кипятись, — я выставила ладонь, сдерживая ее порыв разорвать Калюжного в клочья. — Давай сначала его выслушаем. Вы, конечно, Александр Максимович, поступили с нами очень плохо, но хотелось бы знать, с чем вы пожаловали в столь поздний час.
— Вы ко мне несправедливы, — стал оправдываться Калюжный.
— Что?!
— Молчи, Алина, — одернула я ее.
— Я хотел сказать, что зря вы на меня злитесь. В моей группе сплошные VIP-персоны. У нас плотный график посещения венгерских достопримечательностей. Я не мог отменить сегодняшнюю экскурсию, чтобы заняться похоронными делами, мои люди меня бы не поняли. Тем более что Редькина заплатила только за отель, а экскурсионную программу не оплачивала. Значит, она продолжала оставаться вашей туристкой.
— Неубедительный аргумент, — сквозь зубы процедила Алина. — Она ехала в вашем автобусе, жила в вашем отеле, значит, целиком и полностью перешла в вашу группу.