— А почему вы нас допрашиваете? — взвизгнула Валентина.
— Потому что в четырнадцатом вагоне у нас VIP-персоны ездят, и каждую неделю кого-то из пассажиров обворовывают. Мне разборки с транспортной полицией уже вот где, — Фатюшин провел ребром ладони по горлу. — Быстро признавайтесь, купе обчистить хотели?
— Мы не воровки, честное слово, — поторопилась заверить начальника поезда Валентина Попкова. — Что делали в четырнадцатом вагоне? Мы искали наших руководителей группы, а там, в тамбуре четырнадцатого вагона, просто остановились покурить.
— Да? — Фатюшин почесал в затылке.
— Правда, — Люба сложила губы так, будто собиралась заплакать.
Должно быть, начальник поезда был человеком жалостливым, если поверил Попковым на слово. Лично мне показалось объяснение Валентины по меньшей мере нелогичным. Перед тем как всем раздать билеты, Алина громко назвала вагон и номер купе, в котором в случае чего нас надо искать, и возле какого вагона всем встречаться, когда мы приедем в Чоп. Не услышать громкий Алинин голос Попковы не могли. Тогда почему Валентина и Любовь искали нас не в десятом вагоне, как было сказано, а в четырнадцатом? Непонятно.
Чтобы не навлечь на нашу группу лишние неприятности, я не стала высказывать свои сомнения при Фатюшине. А тот и рад был поскорее избавиться от потерявших свой вагон пассажирок.
— Ну ладно, не шатайтесь без толку по поезду, — он выразительно посмотрел на меня. — Передаю ваших туристов на поруки, помните, вы несете за них ответственность. А я пошел, у меня и без них дел невпроворот. Ой, что же я стою? Мы же к станции подъезжаем.
— Не торопитесь, Владимир Егорович, все равно не успеете, — сказал проводник нашего вагона. — Стоянка поезда две минуты. Пока дойдете до своего вагона, он уже уедет.
— Все равно надо быть на месте, мало ли что еще может случиться. А ты тут бди, чтоб все было путем, — высказав нашему проводнику напутствие, Фатюшин тронулся в обратный путь.
— Мы тоже пойдем, — Люба подтолкнула мать в другую сторону, опасаясь, что я сейчас начну выпытывать у них правду.
Поезд сбавил ход, потом остановился, и через минуту вновь тронулся. За окном осталась маленькая станция, название которой я прочитать не успела.
— Ты спишь? — спросила я у Алины, закрывая дверь в купе.
— Уснешь, как же, — отозвалась с верхней полки Алины. — Ох уж эти Попковы! А все же, что они забыли в четырнадцатом вагоне?
Я не успела ответить, хотя кое-какие предположения у меня на этот счет были, как поезд резко дернулся в обратную сторону. Алина, которая лежала по ходу движения, покатилась по инерции и упала на меня. Если бы не я, она бы рухнула вниз. Не выдержав ее веса, я зашаталась и упала на полку Востриковой, то есть на саму Вострикову.
Какое-то время в нашем купе было тихо, хотя из коридора доносились крики и стоны. Я испугалась, что своим весом, утяжеленным весом Алины, раздавила Лидию, но вскоре она подала голос.
Я подпрыгнула так, будто подо мной оглушительно взревела пароходная сирена.
— Что вы себе позволяете? Вы уселись на мой бронхит! Вы защемили мою язву! Вы сломали мой остеохондроз! — завопила Вострикова, перекрикивая детский рев из соседнего купе.
Минут пять она перечисляла свои болячки, кричала, что я сделала из нее инвалида и посему она по приезде отдаст меня под суд. А я с перепугу продолжала на ней сидеть, удерживая на руках Алину, которая была безмерно счастлива, что при падении не раскроила свою голову о край стола.
Вдруг Вострикова притихла, и из-под меня послышался хрип:
— Я голос сорвала. Когда же вы с меня слезете?
Как ни странно, этот тихий и беспомощный хрип привел меня в чувство: я столкнула с себя Алину и вскочила с Востриковой.
— Лидия, с вами все в порядке? — участливо спросила я.
— Вы издеваетесь? — прохрипела она. — Мне надо на шею надеть жесткий травматический воротник. Возможно, у меня смещены шейные позвонки. Теперь вы меня должны катать на инвалидной коляске. Позаботьтесь, чтобы в Чопе на перроне стояла коляска.
— Но я же упала на ваш живот, — напомнила я, страшно сожалея, почему меня не занесло на шею Востриковой, или хотя бы, на худой конец, я не села на рот вредной туристки.
— Лидия, вы же трезвая женщина, — взяла слово Алина, — вы должны понимать…
— Понятное дело, я не глушу коньяк бутылками, — перебила ее Вострикова.
— Я хотела сказать, — продолжила Алина. — Марина не виновата. Кто-то дернул стоп-кран, вот она и не удержалась на ногах. А коньяка мы выпили совсем немножко.
— Я что-то пропустил? — спросил Антон Левицкий, свисая со своей верхней полки. — Сплю, вдруг слышу, поезд остановился, все кричат.
Мы с Алиной одновременно подняли на него головы. Вострикова уже пять минут надрывается, а он только сейчас проснулся. Ну и сон у парня!
Не успели мы ничего объяснить Антону, как дверь в купе отлетела в сторону. Весь дверной проем заняла внушительная фигура начальника поезда Фатюшина. Выражение его лица не обещало нам ничего хорошего.
— Ваша туристка? — он выволок из-за спины Аллу Трофимову и втолкнул в наше купе.
— Да, а что случилось? — испугано спросила я, глядя на мертвецки бледное лицо женщины.
— Хулиганит! Стоп-кран срывает!
— Я не хулиганила, — стала оправдываться Алла. — Я думала, что Толюсик отстал.
— Ребенок? — уточнил Фатюшин.
— Нет, дети у меня взрослые. Толюсик — мой муж.
— Муж — ребенок? — не понял начальник поезда.
— Ну почему? Просто я его так называю. Он очень хороший, правда. Мы сидели в купе, болтали с попутчицей. Было очень жарко, просто как летом.
— Положено топить — вот мы и топим. Мы на пассажирах не экономим, — доложил Фатюшин.
— Я ничего, я не против, — замотала головой Алла. — Я только сказала, что, мол, не отказалась бы сейчас от мороженого. Толюсик поднялся и вышел. А потом поезд остановился на станции и сразу поехал. Я подумала, что Толюсик не успел добежать до ларька с мороженым и отстал от поезда. Вот я и дернула стоп-кран.
— Так он действительно отстал? — заволновалась Алина. Потеря туриста чревата неприятностями. Хлопот не оберешься, разыскивая его на станциях. Хорошо, если линейная полиция нормально отнесется к отставшему от поезда, а если нет?
— Нет, — всхлипнула Алла. — Когда поезд остановился, из тамбура вышел Толюсик. Он, оказывается, в вагон-ресторан бегал за мороженым.
— Необоснованное пользование стоп-краном наказывается штрафом в размере десяти минимальных зарплат, — сообщил начальник поезда.
— Но я-то не знала!
— А кого это волнует? Знаете, сколько пассажиров попадало с верхних полок? Молитесь, чтобы ни у кого серьезных травм не было. Иначе вам придется оплачивать их лечение.
— Вот это правильно, — вновь обрела голос Вострикова. — За все надо платить! Особенно за ущерб, нанесенный здоровью. В результате падения на меня вот этой гражданки, — она тыкнула пальцем в Алину, — у меня сместилось два грудных позвонка, ушла вправо левая почка и ущемилась грыжа.
— А вы что врач, что так скоро себе диагнозы ставите?! — хмыкнула Алина. В эту минуту она готова была выкинуть Вострикову с поезда, настолько она ей была ненавистна.
— Нет, — гордо ответила Лидия, — но я долго лечусь, и посему сама знаю, что и отчего у меня болит. А от вашего падения на меня у меня болит все! В Чоп вы меня можете не довезти, — пригрозила она.
Фатюшин опасливо посмотрел на пассажирку, не хватало, чтобы в поезде кто-то умер. Зато Алина не растерялась и ляпнула:
— Царствие вам небесное. Умирать лучше на Родине, вы уж поторопитесь. Не стоит омрачать отдых наших туристов за границей.
— А вот и не умру, — зло выкрикнула Вострикова и повернулась к нам спиной.
В купе воцарилась гнетущая тишина. Нарушил ее Фатюшин:
— Я, пожалуй, пойду, — он попятился назад, бормоча себе под нос: — Что мои проблемы? Ничто! В сравнении с их проблемами.
Следом за Фатюшиным испарилась Алла. Должно быть, побежала к своему Толюсику. Алина вновь вскарабкалась на верхнюю полку. Я заняла свое место и закрыла глаза.
«Скорей бы утро, — пожелала я, — и чтоб без Востриковой».
Глава 5
Чуда не произошло. Первым, кого я увидела в это утро, оказалась Вострикова, которая сидела напротив меня и бесцеремонно рассматривала меня спящую. Даже во сне от ее тяжелого взгляда мне стало не по себе, я раскрыла глаза и разочарованно вздохнула — кошмар продолжался.
— Долго спите, через двадцать минут Чоп. Стоянка поезда пятнадцать минут, — предупредила она. — А вам еще надо похлопотать об инвалидной коляске для меня.
— Лидия, не помню, как вас по батюшке, — начала я.
— Митрофановна я.
— Лидия Митрофановна, а вы на ноги пытались встать? Вам же удалось сесть, может, вам только показалось, что у вас ноги парализованы?
— Типун вам на язык. С ногами у меня все в порядке! Я могу ходить.
— Зачем тогда вам инвалидная коляска? — опешила я, впервые видя перед собой человека, который при здоровых ногах мечтал об инвалидной коляске.
— Вы мне повредили спину, я не могу долго ходить с травмированной спиной. И уж точно не могу переносить тяжести, так что вам придется позаботиться о моем чемодане.
— Только не это, — пробормотала я, посмотрев под полку, из-под которой выглядывало пузатое чудовище, не поместившееся в рундуке.
— Алина, вставай, — в сердцах крикнула я.
Как моя подруга не поторапливала наших туристов, все равно мы выехали из Чопа позже Калюжного. Тому было три причины. Во-первых, состав нашей группы был на десять человек больше группы Калюжного. Во-вторых, наши туристы ехали в разных вагонах, следовательно, чтобы всех собрать, понадобилось больше времени. И, в-третьих, мы не дождались одного пассажира. Женщина, Ирина Редькина, вдруг передумала ехать в Венгрию, и, не предупредив ни меня, ни Алину, сошла на станции Львов. Прождали мы ее минут двадцать, не меньше. И только после вопроса «Кого ждем, товарищи?», и нашего ответа «Ирину Редькину» ее соседка по купе вспомнила: