Дуглас непроизвольно задержал на нем взгляд и был вынужден признать, что, несмотря на покрывающие ее следы от синяков, оно ни в чем не уступало тому лицу, которое он впервые увидел на дисплее своего компьютера полгода назад. Он уже много раз внимательно изучал ту фотографию, стараясь запомнить самые мелкие ее детали, и с каждым разом признавался себе в том, что лицо, изображенное на ней, нравилось ему все больше и больше. Теперь он видел перед собой оригинал, и ощущал, как возникший у него когда-то интерес к этой женщине все сильнее овладевает им, заставляя почему-то учащенно биться сердце.
Дав знак одному из фэбээровцев уступить место, Дуглас сел напротив спящей женщины и из- под прищуренных век стал внимательно ее разглядывать. Он прекрасно понимал, что напротив него сидит враг. Причем, враг опытный, коварный и опасный, с которым он вел много месяцев жестокую и бескомпромиссную борьбу. Но вместе с этим он понимал и другое. Несмотря не на что, перед ним все же сидела женщина. Очень красивая и, судя по ее поступкам, очень неглупая. И сейчас в душе Дугласа боролись два чувства. Одно было хорошо знакомо ему. Чувство ненависти и презрения ко всем, кто посягал на благополучие Америки. Другое же чувство он до настоящего момента еще не испытывал. И оно пока еще слабое и неуверенное, тем не менее, не давало ему почему-то покоя.
Внезапно ресницы женщины дрогнули. Ее лицо напряглось. Губы чуть приоткрылись. И Дугласу вдруг показалось, что женщина улыбнулась. Причем улыбнулась не кому-то, а именно ему. Его губы тоже непроизвольно потянулись в стороны. Он не хотел делать это движение, сопротивлялся ему, но оно совершилось помимо его воли. Как будто кто-то другой приказал ему сделать это. Дуглас хотел опустить глаза, но вдруг его взгляд встретился с взглядом женщины, сидящей напротив.
— Хай! Как себя чувствуете?.. — сам не зная зачем, чуть смутившись, спросил он.
Нью-Йорк. Наши дни…
На стол консула России в Нью-Йорке легла шифротелеграмма. «Москва. МИД. Срочно обеспечьте необходимую консульскую и юридическую поддержку арестованным в штате Нью-Мексико гражданам России: Федорову Дмитрию Николаевичу, Смирновой Надежде Владимировне, Черкашину Андрею Станиславовичу…»
Нью-Йорк. Наши дни…
Помещение для допросов штаб-квартиры ФБР размещалось в небольшой комнате, почти лишенной мебели за исключением двух стульев и стола. В стены и потолок комнаты была вмонтирована многочисленная аппаратура, позволяющая записывать, и затем анализировать поведение арестованного во время допроса, отмечая малейшее изменение интонации его голоса, мимику лица, температуру тела и многое другое. Все эти данные обрабатывались мощным вычислительным комплексом, и результаты этих вычислений тут же выводились на мониторы, установленные в соседней зале. Здесь размещался своеобразный «штаб» допроса и сидящие в креслах аналитики, врачи, психологи и другие специалисты могли по получаемым от ЭВМ данным и по своим наблюдениям, сказать, лжет арестованный или говорит правду. Ведущий допрос детектив имел радиосвязь со «штабом» и через вставленный в ухо микрофон периодически получал советы, как лучше построить тактику ведения допроса и о чем в первую очередь следует спросить арестованного.
Сейчас за столом в комнате в одиночестве сидела Надежда Смирнова. Детектива, который должен был ее допрашивать, напротив пока не было, потому что в «штабе» никак не могли решить, кто же это будет делать. Кандидатура Бродди однозначно отпадала, так как раскрывать оперативного сотрудника ЦРУ даже арестованному русскому агенту было небезопасно. Хоффман хоть и работал до ФБР в городской прокуратуре Нью-Йорка и имел большой опыт ведения следственных дел тоже не подходил, так как пока еще плохо знал специфику контршпионажа и знакомился с материалами по делу Смирновой от случая к случаю. Доверить ее первый допрос лучше всего было Дугласу, но всех смущала его молодость и полное отсутствие опыта следственной работы. Наконец заместитель директора ФБР, видимо приняв решение, хлопнул Майкла по плечу и сказал.
— Я думаю этой дамой надо заняться вам Дуглас. Вы с ней одного возраста и это поможет преодолеть между вами некоторые барьеры. Конечно, опыта у вас маловато, но мы вам поможем. И побольше импровизации. Не следуйте слепо тем установкам, о которых вам рассказывали в Куантико. Я думаю, у вас все должно получиться.
Видя, что отказываться бесполезно, Дуглас поблагодарил за доверие и взял со стола ярко-красную папку, на которой большими черными буквами было выведено «Nadegda Smirnova».
Зайдя в комнату, он положил папку на стол и, отодвинув стул, занял место напротив арестованной. Та казалось, не замечала его и, подняв глаза вверх, рассматривала перемещающиеся по потолку камеры видеонаблюдения. Дуглас слегка кашлянул. Смирнова взглянула на него и, тяжело вздохнув, откинулась на спинку стула и небрежно закинула ногу на ногу.
Фактически это был их первый разговор, так как пообщаться в самолете Дуглас с ней, так и не успел. Их непродолжительная беседа состояла всего из двух десятков слов, из которых семнадцать сказал Майкл и только три «неплохо», «да» и «нет» сказала Смирнова. Вопросы, которые задавал Майкл, касались ее самочувствия, потребности посетить туалетную комнату и желания сделать какое-нибудь заявление. В таком же порядке прозвучали и ответы Смирновой. На этом их общение закончилась, так как в салоне раздался голос стюардессы с просьбой пристегнуть ремни и информацией о том, что «Боинг» заходит на посадку.
После посадки, аэробус загнали в ангар, где арестованных уже ждали три темно-синих пикапа с затемненными стеклами. В каждый из них посадили по одному арестованному и машины, включив сирены и проблесковые маячки, выехали из ворот аэропорта. Доехав до Пенсильвания-авеню, они притормозили у здания штаб-квартиры ФБР и спустились в расположенный под ним подземный гараж. Здесь арестованных вывели из машин. Федорова и Черкашина поместили в расположенные прямо в подвале камеры предварительного заключения, а Смирнову на лифте подняли на второй этаж и отвели в комнату для допросов.
Раскрыв папку с делом, Дуглас вытащил оттуда бланк протокола допроса и, достав из кармана пиджака авторучку, задал первый вопрос.
— Ваша фамилия, имя и отчество?
— Надежда Владимировна Смирнова… — почти сразу последовал ответ.
— Ваше основание для пребывания на территории США?
— У меня постоянный вид на жительство.
— Когда вы его получили?
— Три года назад, и сейчас я подала заявление о предоставлении мне полного гражданства.
Дуглас тщательно записал ответы Смирновой в соответствующие графы бланка.
— Где вы родились? — снова спросил он.
— В России…
— Ваши родители живы?
— К сожалению, нет.
— А родственники, проживающие в России, у вас есть?
Смирнова вздохнула.
— Тоже нет… — чуть помедлив, с грустью ответила она.
Дуглас внимательно посмотрел на сидящую напротив женщину.
— Этот вопрос вызвал у вас негативные эмоции? — осторожно спросил он.
— А вам какое до этого дело? — в свою очередь спросила его женщина и в ее глазах появилась печаль.
В микрофоне, вставленном в ухо Майкла, послышался довольный голос Хоффмана: «Молодец Майкл, попробуй ее на этом зацепить. Дамочка сентиментальной оказалась!»
Дуглас пожал плечами.
— Нам просто хотелось бы побольше узнать о вас. Кстати, я не представился. Меня зовут Майкл Дуглас. Я являюсь специальным агентом Федерального бюро расследований.
— Ну а меня как зовут, я вам уже сказала. — ответила Смирнова.
— Это я понял. А какую вы занимаете должность?
— Где?.. — удивленно спросила Смирнова.
Майкл усмехнулся.
— Ну как где… Я думаю, вам прекрасно известно название этой организации.
Смирнова пожала плечами.
— Понятия не имею, о чем вы говорите.
Майкл приподнял левую бровь.
— Так уж и не имеете…
Смирнова бросила на него недоумевающий взгляд.
— Ну что ж, — сказал Майкл. — тогда я вам это название напомню… — он выдержал паузу и затем делая ударение на каждом слове произнес. — Служба внешней разведки России…
На лице Смирновой возникло непередаваемое выражение растерянности и испуга. Не спуская с него глаз, Майкл улыбнулся и затем несколько раз хлопнул в ладоши.
— Браво!.. — сказал он. — Вашей игре Надежда Владимировна может позавидовать любой актер из нашего бродвейского мюзикла.
— А почему вы считаете, что я играю? — спросила Смирнова. — Я действительно не понимаю, что может быть общего между мной и этой как вы ее назвали… службой.
В наушнике опять послышался голос Хоффмана: «А хорошо чертовка притворяется! Хоть сейчас на сцену выпускай. Даже наши компьютеры ее пока не могут поймать. — затем он добавил. — Покажи-ка ей Майкл пару документов из папки. Посмотрим, что эта пташка дальше запоет…»
Майкл вытащил из папки лист бумаги и положил его перед Смирновой.
— Хорошо, а что вы скажите по поводу вот этого документа?
— А что это? — Смирнова наклонилась над листом.
— Это… — усмехнулся Майкл. — Протокол обыска вашей квартиры и акт об изъятии найденного там ноутбука. А также заключение наших экспертов, что программа, установленная на нем, используется для шифровки и дешифровки электронных сообщений. Кстати, пароль к ней мы так и не нашли, хотя пользователи вроде вас обычно наклеивают его на монитор. Может быть, вспомните, где он у вас хранится?
Смирнова пожала плечами.
— Я о такой программе ничего не знаю. Возможно, я ее случайно скачала где-то в Интернете.
— Я ожидал услышать от вас такой ответ, — заметил Майкл. — Но все дело в том, что программы с аналогичным кодом мы уже находили у других разоблаченных русских агентов. Поэтому ваша отговорка меня не устраивает.
Смирнова усмехнулась.
— Увы, ничего другого по этому поводу я вам сказать не могу. Понятия не имею, откуда она там взялась.
— Хорошо! — Майкл встал, снял пиджак и повесил его на спинку стула. — Похоже, наш разговор с