Новорожденная гласность пробивается на страницы газет и на экраны телевизоров с душераздирающими призывами: «Четырехлетняя девочка больна лейкемией. В нашей стране эта болезнь не лечится. Необходимы 3 тысячи долларов, чтобы спасти ей жизнь…».
Молчит огромная страна. У кого есть доллары, кроме КПСС? Но КПСС подобных призывов никогда не слышала, не слышит и сейчас. А если у кого и припрятано пару тысяч в валюте, и рад бы он помочь больной девочке, но боится. А не чекистская ли это провокация? Покажешь доллары — и сядешь на 10 лет. Лучше отмолчаться. «Западно-германская фирма… берет лечение девочки на себя и приглашает ее с родителями в Гамбург…». Но пока мама девочки будет оформлять документы на выезд в ФРГ (Зачем она едет? Действительно ли девочка больна, и ее нельзя вылечить дома? А не являются ли ее родители носителями государственных секретов? А не собираются ли они порочить наш строй?), девочка уже умрет…
А затем наступил Чернобыль.
Атомная война, которой так не хватало в перечне войн, развязанных коммунистами против народа, началась.
Радиация, превышающая по норме радиацию атомных бомб, взорвавшихся над Хиросимой и Нагасаки, поразила сотни тысяч людей и огромные территории Украины, Белоруссии, Прибалтики и России. Радиоактивное облако прошло по Восточной и Центральной Европе, достигнув Швеции. Американские разведывательные спутники быстро сообщили о размерах катастрофы. Западные страны с ужасом приступили к немедленной эвакуации своих граждан из пораженных районов. На новорожденную гласность тут же наступили сапогом и чуть ее не раздавили в пеленках. Кремль отреагировал на катастрофу в своих лучших традициях.
Крик ужаса и отчаяния, изданный западными средствами массовой информации, был объявлен «провокационной шумихой, имеющей цель вызвать очередную антисоветскую истерию». Пожарные тушили пожар на взорвавшейся АЭС в одних гимнастерках. Никто и не думал приступать к эвакуации жителей хотя бы из эпицентра взрыва. Телевидение с упоением показывало влюбленных, слушающих пение соловьев над Припятью (передача так и называлась «Соловьи над Припятью» и демонстрировалась на третий день после катастрофы), и улыбающихся молодых мамаш с грудными младенцами в колясках и на груди.
Бойкие телерепортеры совали им микрофоны, задавая идиотский вопрос:
«Как вы себя чувствуете?»
«Отлично!» — широко улыбаясь, отвечали молодые женщины.
«А что вы скажете о той пропагандистской шумихе, которая поднята на Западе по поводу аварии на атомной станции?».
«Что, это в первый раз? — возмущались женщины. — Они любому поводу рады, чтобы лишний раз вылить свою злобу на наш народ и наш строй». Через полгода их дети начнут умирать один за другим, а общее количество погибших детей засекречено до сих пор…
Пока Москва делала все возможное, чтобы скрыть или преуменьшить размеры катастрофы, на Западе она уже предстала со всей очевидностью своих глобальных последствий. Огромная площадь зараженной территории, потери пахотных земель и поголовья скота, необходимость переселения огромных масс жителей, попавших под атомный удар, промышленные потери — все это складывалось в сотни миллиардов долларов и требовало усилий, которые были явно не по плечу Советскому Союзу. А катастрофы пошли одна за другой. Тонули океанские лайнеры и стратегические подлодки, бились пассажирские и военные самолеты, летели под откос поезда, взрывались нефте- и газопроводы, горели цеха заводов и фабрик. Сурово мстили демоны Кореи. Еще более сурово мстила семидесятилетняя оккупация страны бандой преступников. Но беспощаднее всего мстила порочная экономика рабовладельческого государства, созданного на базе безумных идей. Государства, мрачной иронией истории заброшенного в виде изолированного средневекового анклава в мир XX века.
Чернобыльский взрыв стал катализатором целой серии необратимых событий.
Агонизирующая империя стала расползаться на глазах. В гниении и распаде ожила гласность. На погибающую страну грозным водопадом хлынула правда ее грязной и кровавой семидесятилетней истории. Очнулись общественные силы.
Зашумели многотысячные митинги, еще стихийные и хаотические, но уже ясно указывающие на главную причину всех бед — КПСС и созданные ею преступные институты государственной власти. КПСС реагировала вяло, ожидая обещанных Горбачевым кредитов с Запада. И Горбачев не подвел их ожиданий. Он метался по странам западной Европы, прилетал в Америку, встречался с президентами, премьер-министрами, королями и королевами, общественными деятелями, предпринимателями и банкирами, очаровывая всех своими идеями «нового мышления», глобальными предложениями по изменению сидящего на атомной бочке мира, своей «перестройкой» и «гласностью». В доказательство того, что это не пустые слова, в стране, по приказу Горбачева, начался новый виток мощной антисталинской кампании. Покойного генералиссимуса проклинали, клеймили и разоблачали чуть ли не круглосуточно в печати, по радио, по телевидению, на киноэкранах, на сценических подмостках. Кампания сразу же вышла из-под контроля, рикошетом ударяя по КПСС.
«Больше демократии! Больше гласности!» — провозглашал Горбачев в Вашингтоне, Париже, Лондоне и Бонне.
«Больше социализма! Больше дисциплины!» — поучал он, вернувшись домой.
И, наконец, объединив эти два призыва, стал и дома, и за границей призывать: «Больше демократии! Больше социализма!». Это не прошло незамеченным. Демократия и социализм, как две критические массы урана, при сближении должны были произвести взрыв почище чернобыльского.
Горбачев очень импонировал Западу. Никто из его предшественников не был настолько открыт и откровенен.
Во всех поездках его сопровождала жена. (Сталин ликвидировал свою жену Надежду задолго до собственного появления на международной арене, жена Хрущева — добрейшая Нина Петровна — редко появлялась на людях, Брежнев держал свою Викторию Петровну чуть ли не под домашним арестом. Что касается Андропова, то западные журналисты уверяли, что вообще не знали, женат он или нет, пока на похоронах не увидели его вдову). Но Раиса Максимовна — не чета своим предшественницам. Она носится по западным столицам с кредитной карточкой «Америкэн-экспресс», опустошая ювелирные и антикварные магазины.
Она заказывает такие же серьги, как у Маргарет Тэтчер, за 70 тысяч фунтов стерлингов, она покупает на аукционе золотое пасхальное яичко Фаберже, посрамив слетевшихся со всего мира толстосумов-коллекционеров. (Вещь уникальная. Всего несколько таких шедевров сделал прославленный русский ювелир по заказу Императорской фамилии. И цена уникальная — 2,5 миллиона долларов). Она заваливает заказами Диора и Кардена. Впервые два знаменитых модельера отказываются назвать корреспондентам общую стоимость заказа, ссылаясь на коммерческую тайну и просьбу клиентки. Но пронырливые журналисты узнают все через налоговую инспекцию. Семизначные цифры, набранные красным шрифтом, сенсационно венчают заголовки европейских газет, обеспечивая супругам Горбачевым солидность и повсеместное уважение. (Неумолимая тяга номенклатуры, а за ней и всего населения, к западному «шмотью» оказалась совершенно очевидным, но, увы, единственным подтверждением знаменитого лозунга: «Народ и партия едины!». Тонны западного ширпотреба раздавили и втоптали в грязь все бессмертные идеи Маркса, Ленина, Сталина). И деньги Горбачеву, как он и обещал своей партии, дают, но понемногу и за конкретные дела.
Выпустить всех политических заключенных.
«Уже выпустили», — уверяет Горбачев.
Ему предъявляют списки с точностью до одного человека.
Откуда эти списки? Куда смотрел КГБ?
Но в лагерях уже распахиваются ворота, а чернобыльский взрыв вообще срывает их с петель. Мощный поток бывших политзаключенных вливается в общественную жизнь страны, формируясь и перестраиваясь на ходу, предчувствуя открывающуюся возможность свести, наконец, старые счеты с ненавистной системой.
А страна продолжает агонизировать. Страшное землетрясение в Армении, унесшее более 30 тысяч жизней, оставившее без крова около полумиллиона людей, став своего рода природным дополнением к чернобыльской катастрофе, снова продемонстрировало полное безразличие правящей в стране партии к тем бедам, которые водопадом катастроф обрушились на несчастную страну.
Огромные военно-транспортные самолеты США и НАТО — черные «Геркулесы», предназначенные для быстрой переброски американских частей «быстрого реагирования» в зоны распространения советской военной угрозы, набитые одеждой, продовольствием и медикаментами, один за другим садятся на аэродромах Москвы, Минска, Еревана и других крупных городов Союза, желая хоть как-то облегчить страдания населения погибающей страны. Если не знать, что везут «Геркулесы», создается впечатление, что американцы проводят одну из тех глобальных операций по высадке десанта вглубь обороны противника, которые они научились столь впечатляюще осуществлять еще во времена второй мировой войны.
Началась третья мировая?
Началась. И, по традиции, захватила страну врасплох. Начало такого широкомасштабного «вторжения противника» показало, что огромный ядерный потенциал, самая большая в мире армия, имеющая на вооружении больше танков, чем все другие страны, вместе взятые, армия, ощетинившаяся тысячами ракет наземного, морского и воздушного базирования, армия, имеющая системы космической связи и лазерного оружия, оказалась совершенно бесполезной и ненужной, найдя себе единственное применение на разгрузке американских самолетов.
Начался завершающий этап выполнения старого плана президента Тафта.
Вместо бомб и снарядов разил и убивал Доллар, сметая последние остатки сопротивления и завоевывая для себя последний, еще незахваченный, рынок.
А что же наша родная партия?
Экраны телевизоров показывают на всю страну изможденные личики чернобыльских детей с обреченными, недетскими глазами. Армянских детей, спасенных из-под развалин рухнувших домов и вывезенных из Баку, где на их глазах убивали их родителей. Русских детей, в разгар зимы живущих в рваных палатках без теплой одежды, отопления и пищи. Их родителям пришлось спешно бежать из Средней Азии и Закавказья от кровавых погромов и резни. Отчаяние в глазах врачей: нет лекарств, нет одноразовых шприцев, нет одежды, нет жилья.