будет.
И выходило всегда правильно.
Добрый казак Димитрий Рева – потомок Ревы Васыля, запорожского казака, переселенного после упразднения Сечи в Черноморские курени на Кубань. Вийско Запорижсько на тот момент имело и гребную флотилию, и пешие полки, и конные, и артиллерию, и свой архив, и даже администрацию. Сразу всех переселить не представлялось возможности. Поэтому было принято решение переводить казаков на Кубань несколькими партиями.
Основной отряд, состоявший из более чем двух тысяч человек, возглавил кошевой атаман Захарий Чепега. Под его началом в этом походе были три конных и два пеших пятисотенных полка, обозы семейного казачества и войскового имущества. Весь этот караван отправился на Кубань второго сентября тысяча семьсот девяносто второго года. Шел с этим караваном и предок Димитрия Ревы, Васыл Рева. Покидали казаки не по своей воле родные места, чтобы основать новые поселения на далекой, но ставшей впоследствии ридной Кубани.
Именно кошевой атаман выбрал место Главного Ореховатого кордона у урочища Карасунский кут.
По примеру запорожского коша здесь была построена крепость и по сечевому уставу – курени для холостого товарищества. В центре крепости позже они построили Свято-Троицкую походную церковь.
С того времени казачье войско несло постоянную сторожевую службу и охраняло границу страны. И славный род Ревы служил верой и правдой Богу, Кубани и вильному козацтву, покрывая себя славой в боях за землю родную, за нэньку.
Был Димитрий Рева, под стать предкам своим, воином и казаком добрым. Вел он сейчас своих станичников на дело правое, дело святое – спины товарищам своим прикрывать, и если нужно, то и живота своего не пощадить за други своя.
Острый глаз казака выискивал в ущелье место, наилучшим образом для секрета подходящее. Такое, чтобы при необходимости можно было накрыть врага залпами из рушниц и в то же время урона для себя не иметь.
Впереди, метрах в двадцати, показались несколько валунов. Здесь ущелье сужалось, оставляя проход между скалой и рекой. Проход был нешироким, но достаточным, чтобы через него одновременно прошли с десяток всадников.
Опыт младшего урядника, выработанный годами службы, подсказывал ему, что лучшего места для засады не найти. Здесь можно было незаметно залечь за валунами и вести довольно прицельный огонь по противнику. К тому же склон горы, спускавшийся по левую сторону в ущелье, был не таким крутым, и если расположить на нем нескольких казаков, то разить черкесов сверху будет еще сподручнее. Мысли бывалого вояки в одно мгновение создали план действий.
Рева еще раз окинул взглядом место дислокации. Сама природа, казалось, помогала казакам, устроив этот проход.
Отобрав несколько молодых казаков, Димитрий отправил их на уступ скалы, откуда было удобно вести огонь по ущелью. К тому же черкесы с их ружьями вряд ли смогли бы нанести вред казакам, стреляя снизу вверх. Остальных казаков Димитрий распределил за валунами таким образом, чтобы при стрельбе не вышло перекрестного огня. К мортире же он приставил опытного казака Сидора Бондаренко и в помощь ему смышленного парубка Сашко Журбу. Говорили станишники кратко, и вопросы задавались по существу. «Самое ладное обучение. Пусть опыта набирается, пушкарскому делу учится. Глаз у него верный. Дело пойдет», – думал Димитрий.
Он отдал свою натруску Сидору. Тот ссыпал порох в мортиру, вместо шрапнели Сидор с Сашко зарядили в мортиру мелкие камни-гладыши и заместо пыжа затолкали кусок тряпицы. Распрямились, улыбаясь одновременно. Готово все, значит.
– На один выстрел хватит. Но глядите, чтобы максимально точно! – сказал Рева. – Справитесь?
– Не сумневайся, Димитрий! – ответил Сидор. – С нами Бог!
– Бог поможет, – Журба серьезно кивнул, понимая важность момента. Может, и станет добрым канониром? Как судьба сложится? Может, именно этот бой покажет – наставит казака на путь истинный.
Димитрий обошел устроенный им секрет, подбодрил словом станичников и, перекрестив лоб, сам залег за невысоким валуном. Отсюда дорога, ведущая через ущелье, просматривалась как на ладони. Он обернулся назад, пристально глядя на места, где залегли казаки. Все устроено как нельзя лучше. Даже если бы знал противник о том, что его ждет засада на пути, не смог бы сразу разглядеть затаившихся за валунами казаков.
– Пары из рота нэ пускать![79] – распорядился негромко Рева.
Со стороны аула отчетливо доносились выстрелы и даже приглушенные из-за расстояния крики раненых. Димитрий вслушивался в эхо боя, идущего в ауле. «Там Билый. Там станичники черкеса рубят, а мне выпало здесь в засаде с молодежью сидеть. Эх, була сыла, як маты на руках носыла», – с досадой подумал Рева.
В следующий момент до него донесся отчетливый стук множества копыт лошадей. Как будто кто-то гнал табун в их сторону. Рева поднял руку вверх:
– Тихо! Готовсь!
Из-за поворота, где река изгибается, уходя за склон горы, показались кони. Они шли быстрой рысью в направлении прохода, где залегли Рева со станичниками. Кони шли одни, без всадников. Рева понял, что это, скорее всего, их станичные кони, угнанные черкесами. Когда косяк лошадей поравнялся с тем местом, где залегли казаки, то можно было без труда узнать своих коней. Они, ведомые вожаком, явно шли в сторону станицы. За ними бежало несколько незнакомых коней, скорее всего, черкесские, приставшие к ним. Рева дал знак не трогать коней, чтобы не испугать и пропустить через проход.
Те, не останавливаясь, пронеслись мимо затаившихся казаков и скрылись за следующим поворотом.
Глава 12Обоз
Тем временем та часть черкесов, что была назначена на сопровождение стариков, детей и женщин, собравших на арбы свой скарб, выполняли свою задачу. Семья, как для казака, так и для горца – святое.
То, что дал Всевышний.
Следовательно, к дару Всевышнего нужно относиться соответственно. Черкес погибнет, но будет до последнего защищать свою семью. Как только начался бой в ауле, горцы немедля выделили двадцать всадников на охрану и сопровождение семей.
Обоз состоял из нескольких арб на высоких колесах с железными шинами, и каждую тащила двойка лошадей.
Почти все повозки имели соломенный верх, а внутри были выложены кошмами; задние отверстия туннелеобразного кузова были также завешены кошмой, чтобы по возможности уберечь сидящих в них от дорожной пыли.
На дно арб, в которых ехали женщины, дети и беспомощные старики, были набросаны подушки и тулупы, так что сидеть было мягко и удобно. Повозки горцев то и дело кидало по неровной дороге из стороны в сторону, точно лодку в бурю, а грохот раздавался такой, что впору было оглохнуть.
Каждая арба имела своего возницу. В основном это были старики. Женщин у черкесов к управлению лошадьми, в отличие от казачек, не допускали. Эти древние воины, словно выточенные из коряг и побитые временем, но не сломленные годами, держались бодро, то идя пешком рядом с лошадьми, то примащиваясь на передке со своим длинным кнутом в руках.
Впереди показалась неглубокая, но довольно длинная балка. Ее глубины было достаточно, чтобы скрыть от посторонних глаз весь обоз. По пологому спуску, который был обильно промыт дождями, вся процессия спустилась в балку. Боковины и края балки, обильно поросшие травой, отлично скрывали как саму балку, так и тех, кто в ней находился.
Черкесы, оставив арбы с детьми, стариками и женщинами, спешно повернули коней и поскакали в направлении аула. По звукам выстрелов и раздававшимся с той стороны крикам было понятно, что бой подходит к концу и явно не в пользу горцев. Не раздумывая, все двадцать вооруженных всадников наметом понеслись по дороге, ведущей в станицу. Пусть бой проигран, пусть их товарищи полегли, но жажда наживы была сильнее. Желание вернуть убежавших казачьих коней, чтобы после продать их и тем самым отомстить за сожженный аул, было сильнее чувства ожидания опасности. Уверенно держась в седле, воинственные всадники неслись по следам сбежавших коней.
Еще пять тысяч лет назад предки черкесов, вайнахов и дагестанских горцев составляли единый этнос. И говорили на одном условном восточно-кавказском языке. Согласно бытовавшей среди самих горцев хурритской гипотезе, чеченцы, ингуши, бацбийцы, как и коренные народы горного Дагестана, родственны именно хурритам и урартам, основателям древнего царства Урарту, занимавшего центр Анатолии еще три тысячи лет назад. Прародина хурритов и восточнокавказских народов, как считали горцы, располагается где-то в районе так называемого плодородного полумесяца на Ближнем Востоке – колыбели земледелия на планете. Это территория от Верхнего Египта по берегу Средиземного моря и до впадения реки Тигр в Персидский залив.
О том ярко свидетельствали наличие в восточно-кавказских языках ряда общих уникальных корней для обозначения обработки земли, землепашества.
Согласно преданиям, передаваемым из поколения в поколение, прародиной чеченцев, дагестанских горцев и хурритов называют горы Загроса на Иранском нагорье.
Именно отсюда, как было написано в древних книгах, примерно четыре-пять тысяч лет назад предки кавказских народов отправились искать лучшей доли. Пришли сперва в Анатолию, где основали могучее царство Урарту. А уже оттуда эти народы и Северный Кавказ заселили. Здесь нахско-дагестанская семья в седой древности и распалась на великое множество этносов.
Свою воинственность черкесы унаследовали от своих предков. Так же как и предкам казаков, им приходилось отстаивать свое место под солнцем с оружием в руках не одно столетие. За эти века ковался дух горца, отвага и бесстрашие. И ко всем этим положительным качествам, характеризующим воина, прилипло еще одно – жажда наживы. Именно это черта характера заставляла черкесов нападать не только на казачьи станицы и хутора, но и на аулы своих мирных собратьев. Черкесы не гнушались ничем. Устраивая резню в мирном ауле, они угоняли с собой отары овец, табуны лошадей, стада крупного рогатого скота, забирали с собой женщин и детей, которых затем продавали на невольничьих турецких рынках.