В зиму брать пчёл было не выгодно, и Игнат решил отложить покупку до весны. Первый месяц с момента, как они с Дарьей поселились в купленном глинобитном домишке, он провёл за столярными работами — делал своими руками пчелиный улей. Вслепую это поначалу не получалось, дело продвигалось долго. Игнат ощупывал и гладил каждую дощечку по многу раз, прежде чем снять с неё очередную тонкую стружку, но упорно шёл к своей цели.
— Не мучайся! — сказала как-то жена. — Забьём поросят, продадим мясо, купим готовые ульи.
— Не в том дело, что легче, — ответил Игнат. — Нужно же мне как-то к жизни приспосабливаться.
После этого Дарья его всерьёз зауважала. Сама она тоже не сидела сложа руки — приходилось одной справляться по хозяйству: и свиней кормить, и корову доить, и сено в коровник носить, и навоз убирать… Но какой бы уставшей Дарья не ложилась в постель, мужу внимание уделить она не забывала.
В одну из ночей, когда шёл второй месяц их совместного проживания на новом месте, удовлетворённый Игнат готов был уже уснуть, как услышал, что Дарья, уткнувшись в подушку, шмыгает носом. Он обеспокоенно коснулся лица жены. Рука стала мокрой от слёз.
— Что случилось? Ты плачешь?
— Ничего, это я так.
— Я понимаю, тебе одной тяжело с таким хозяйством справляться. Не нужно было столько скотины заводить. Ладно — корова, а свиньи? Завтра же обоих забью!
— Ни при чём тут они, Игнатушка! Не с усталости мои слёзы.
— Что тогда?
— Обида меня гложет. Я в тебе души не чаю, из дома убежала, позору не испугавшись, а ты ко мне как к скотине — попользовался, и спать. Зря, видно, отец Арсений меня приютил. Лучше бы мне в младенчестве умереть — всё равно никому не нужна я. И тебе только как вещь нужна, на время. Бросишь ты меня скоро, уедешь к себе, откуда ты там…
— Да куда же мне ехать?!
— Отколь мне знать, куда? Второй месяц как муж и жена живём, а ты от меня всё скрываешь: кто ты, зачем пришёл в наши края, ради чего жизни чуть не лишился… Не доверяешь, значит. Зачем тогда всё это? А я-то, дура, думала ребятёнка от тебя родить…
Игнат приподнялся на кровати, невидящими глазами посмотрел на жену, представил её заплаканное лицо, которого он никогда не видел… Раньше Дарья представлялась ему в образе Айгуль, только лет на 10 моложе. Теперь же, когда Игнат выучил на ощупь все изгибы, впадинки и выпуклости Дарьи, воображение рисовало именно её. Он придвинулся к жене, обнял её сзади. — Успокойся, — прошептал Игнат. — Пришло время тебе всё рассказать…
Утром, встав, как обычно, ни свет ни заря, Дарья тихо выскользнула из постели, пошла в конюшню, запрягла Зорьку, и выехала на подводе со двора. Игнат продолжал спать сном младенца — рассказав жене о кладе, он словно камень снял с души.
Проспал он почти до обеда. Проснулся, разбуженный мычанием не выгнанной в стадо коровы.
— Даша! — взволнованно позвал Игнат. — Ты где?
Дарья в это время была уже далеко — в соседней станице.
Курени здесь были зажиточные, каких Дарья раньше и не видывала: двухэтажные, с каменными низами, деревянными верхами и четырёхскатными камышовыми крышами. Первый этаж был невысок, скорее это был полуэтаж-каменный фундамент с окнами у самой земли. Между ним и деревянным верхом курень опоясывал узкий балкончик — балясник, с которого было удобно закрывать ставни окон верхнего этажа. Невысокие плетни из лозы защищали от скотины палисадники с кустами роз, кое-где уже подготовленными к зиме — бережно укрытыми опилками у корней. Почти у каждого куреня — деревянная лавочка.
Хоть Дарья никогда раньше в этой станице и не была, дом брата она нашла быстро. Отец Арсений когда-то рассказывал соседу о своей поездке в гости к сыну, она и запомнила приметы, как найти — по забору из ракушечника между соседскими плетнями, третий курень налево, как войдёшь в село со стороны Дона.
— Хозява-аа-а! — крикнула Дарья из-за деревянной калитки.
Из глубины двора донёсся быстро приближающийся лай собаки, судя по звуку — не малого размера.
— Харош бряхать[26]! — раздался голос Степана.
Лай прекратился.
— Кого там черти принесли? — довольно громко проворчал хозяин, идя к калитке.
Щёлкнула щеколда и перед Дарьей появился сводный брат, одетый в серый чекмень[27].
— Дашка?! — опешил он. — Батя приезжал, тебя искал… Набегалась, зараза? — Да ладно тебе, охолонь! Святоша нашёлся… Забыл как ко мне в спальню бегал?
Степан испуганно оглянулся.
— Успокойся, не слышит твоя, — улыбнулась Дарья. — Так и собираешься всю жизнь с ней прожить? Она ведь даже родить тебе не может.
— Да ты, глупая баба, совсем ошалела?!
— Кто из нас ещё глупый! — как ни в чём не бывало, фыркнула Дарья. — Убери лучше собаку, да в дом меня веди — разговор важный есть.
— Собака на привязи, — ответил Степан, впуская во двор нежданную гостью. — Только, ежили разговор взаправду серьёзный, то здесь говори — Нюрка в доме сейчас.
Степанова жена к Дарье относилась настороженно с самого начала их знакомства. Женское чутьё подсказывало ей, что добра эта бестия с пронзительным взглядом тёмных, как у цыганки, глаз, в дом не принесёт, а вот беду накличет — запросто.
Рассказ Дарьи Степан слушал внимательно, не перебивая. Впрочем, перебивать необходимости и не было — мысль свою она изложила предельно чётко: найти клад и поделить на двоих поровну. После того, как Дарья замолчала, брат ещё минуту стоял в задумчивости. В это время скрипнула дверь, и на крыльце появилась его жена.
— А чего это вы здесь стоите? — удивлённо спросила она. — В дом не идёте…
— В летней кухне постель приготовь! — распорядился Степан. — Дашка у нас поживёт немного.
— Так у нас и в доме место найдётся.
— Я сказал — в летней кухне! — грубо осадил жену Степан.
Поджав губы, та ушла в дом.
— Зачем мне у вас жить? — не поняла Дарья. — Если согласен, так сразу и поедем. А нет, так другого найду.
— Помолчи уже! Найдёт она… Такие дела так не делаются. Обмозговать всё нужно.
— Да чего тут раздумывать?
— Да хоть того, что слепец этот твой нанять кого-то может, чтоб тебя нашли и убили.
— Зачем ему меня убивать? — удивлённо вскинула брови Дарья. — Да и кто меня найдёт?
— Кто захочет — найдёт! Про меня же он знает?
— Ну, знает, что ты есть такой, — призналась Дарья. — Но где живёшь — не знает.
— Во! Ещё и меня заодно с тобой порешат. Думаешь, простит он тебя? И на богатства те, думаешь, плюнет? А то ж он не догадался, ради чего ты его привадила, а потом бросила?!
— Да не на что ему людей нанимать.
— Думаешь, он такое богатство зарыл, а себе ничего не оставил на расходы?
— С собой у него ничего особо не было. Так, немного совсем. И то всё батюшка забрал.
— Хитрый он, значит, раз при себе не носит. Спрятал, небось, где-то рядом с церковью. А хоть и нет, так хату продаст, и на вырученные деньги лихих людей наймёт.
— Да вроде не хитрый он. Простоватый.
— Вроде — белена в огороде! — съязвил Степан. — Мужик из ревности на всё горазд. Лично я не собираюсь на вроде полагаться. Мне пожить ещё хочется.
— Так что ты предлагаешь? — насторожилась Дарья.
Лишать жизни Игната в её планы не входило.
— Ты точное место знаешь, где добро спрятано? — спросил Степан.
— Ну, не прям точное, конечно… Думаю, что найдём.
— О, она думает! — передразнил Степан, закатив глаза. — Бабе думать не положено. И нечем ей думать.
— Это Нюрке твоей думать нечем! — рассердилась Дарья. — Последний раз спрашиваю: пойдёшь со мной?
— Успокойся! — примирительным тоном сказал Степан. — Пойдём, конечно. Такой куш нельзя упускать, два раза в жизни такого не бывает. Только сначала Игната проведать нужно.
— Зачем это? — сделала вид, что не понимает, Дарья.
— Попробуем уговорить место точное показать.
— Он же слепой.
— Ничего! Будем ему всё, что видим говорить, а он пусть ведёт по памяти.
— В степи всё одинаковое.
— Захочет — найдёт! Без него-то нам труднее найти будет.
— А что потом?
— Да всё ты поняла! — махнул рукой Степан. — Жалеешь его что ли?
— А хоть и жалею! Он, ведь, похоже, взаправду меня полюбил.
— Тогда забирай его и вези на свою долю по заграницам лечить, — ухмыльнулся Степан.
"Зря я со Стёпкой связалась, — подумала Дарья. — Он и меня убить может, чтоб всё себе забрать. А Игнат бы, наверное, меня ради богатства не убил. Только теперь уже поздно. Если только время потянуть, может Игнат уйдёт куда"…
— Ладно, — ответила она. — Только если не сегодня, то через неделю пойдём.
— Чего так-то? Неделя — много, он за это время и дом продать успеет.
— Никуда он не денется — некуда ему идти!
— Да зачем так долго ждать?
— Сказала так — значит так! Женские дела у меня в эти дни, не сподручно идти.
— Вот уж, бабы… Ну ладно, коли так.
В первую же ночь, под утро, Степан заявился в летнюю кухню. Дёрнул запертую изнутри дверь…
— Открывай, чего заперлась! — тихо сказал он, прислонившись ртом к щели между дверью и стеной.
— Иди отсюда, кобель! — зло ответила сонная Дарья.
— Дашка, ну ты чего?
— Пошёл, говорю, а то заору сейчас!
Степан моментально отпрыгнул от двери и, чертыхаясь под нос, побрёл в сторону нужника. Дарья уткнулась в подушку и заплакала. Такого с ней не случалось давно. Но в этот раз Степан разозлил её не на шутку. "То-то он меня сюда поселил, и сразу ехать не согласился, — думала Дарья. — Ещё и с месячными, как назло, задержка, придётся целую неделю здесь жить".
Степан к ней больше по ночам не приходил. Однако настроение Дарьи становилось мрачнее с каждым днём. К концу недели она окончательно поняла, что беременна. Чувство, что зря обратилась к Степану, окрепло. "А если просто убежать сейчас? — размышляла в последнюю ночь перед выходом Дарья. — Но куда? Обратно к Игнату? Тогда Стёпка найдёт и убьёт нас обоих — я же сама рассказала, где наш дом. А клад он и в одиночку найдёт — мужик всё же, ему это легче сделать, чем мне. Это мне самой не справиться. Найти, положим, я найду… А забирать как? А куда везти? А если к отцу Арсению вернуться? Покаяться ему… Тоже не выход! Если батюшка и простит, так Стёпка меня и там достанет. Ладно, что сделано, то сделано. Утро вечера мудренее".