— Верёвка здесь есть какая-нибудь, чтоб воду достать? — спросил Сергей.
— Верёвки нет, но я знаю, где есть родник недалеко, — услужливо подбежал Шара.
— Сильно недалеко?
— Во-оо-он за тем бугром, — показал пальцем Шара на запад.
"Возвращаться, значит, — размышлял Бритвин. — Пока туда, пока обратно… Часа через 4 темнеть начнёт. Чёрт его знает, что на уме у этого Карася. Сейчас не стал убивать, а вечером вернётся и прикончит спящих". Оставаться здесь на ночь Сергею перехотелось. Да и просто было противно, хотелось поскорее избавиться от этого запаха.
— Нет! Вперёд пойдём, — твёрдо ответил он.
— Здесь место переночевать хорошее, — с надеждой сказал Шара. — Может, завтра дальше пойдём? Я могу куропатку поймать, пожарим…
— Ну, оставайся, если хочешь. А я пошёл.
Шара вздохнул, но поплёлся следом. С востока на запад над ними медленно протарахтел немецкий разведывательный самолёт "Фокевульф-189", за специфическую конструкцию — кабину между двумя балок — прозванный советскими солдатами "рама". Сергей на всякий случай лёг на землю.
— Не бойся, — успокоил Шара, — это "рама" с разведки возвращается. Мы для него не интересны.
Часа через два они вышли к небольшому озерцу в низине рядом с акациевой рощей. Бритвин снял с пояса пустую фляжку — единственную полезную вещь, доставшуюся от Карася — и набрал в неё из озера воды. Тут же разделся, и принялся стирать одежду. Шара скептически смотрел со стороны, как он смешивает жухлую траву с мелкой галькой и трёт этим гимнастёрку, пытаясь получить подобие мыла. Мылилось плохо. Совсем не мылилось.
— Чего сидишь? — раздражённо спросил Бритвин. — Костёр бы пока разжег, раз не стираешься. Сам же говорил — умеешь.
Шара пошёл в сторону рощи за хворостом, а Сергей, присев на корточки, продолжал упорно теребить в воде грубую ткань.
Спустя несколько минут он услышал шаги за спиной.
— Возле куста шиповника разжигай, — сказал, не оборачиваясь, Сергей. — Чтобы на ветках форму развесить — посушить.
Руки вверх! — раздалась команда незнакомым голосом. — Встать!
Бритвин отбросил на берег недостиранную гимнастёрку, поднял руки, выпрямился…
— Повернись! — последовала следующая команда.
— Руки можно опустить? — не поворачиваясь, спросил Сергей. — Хозяйство прикрыть.
— Поворачивайся, я сказал!
"Третий раз за сегодня, — подумал Бритвин. — Так и привыкнуть не долго". Вздохнув, он исполнил команду. Трое красноармейцев стояли на склоне, направив на него оружие. У ближнего был ППД[55] с круглым магазином, у двух других — винтовки, но не трёхлинейки, а, видимо, более новые — Сергей даже названия их не знал. Шара стоял со связанными за спиной руками перед дальним красноармейцем.
— Амуницию сюда кидай, и одевайся! — распорядился тот, что был с ППД. Бритвин подобрал с берега ремень с кожаным подсумком, в котором были бесполезные без оружия патроны, и бросил его к ногам говорившего. Как только Сергей оделся, ему тут же связали руки за спиной. Связали его же ремнём, сняв подсумок и фляжку.
Вели их молча. Впереди шёл солдат с винтовкой, за ним Шара и Бритвин — их поставили рядом, остальные — сзади, держа конвоируемых под прицелом, Идти пришлось не долго. За соседним бугром оказался полевой стан, занятый подразделением Красной армии: два деревянных вагончика на колёсах, несколько грубо сколоченных сараюшек в ряд, длинный деревянный барак, напротив него — длинный стол под навесом, за ним — колодец, дальше — волейбольное поле без сетки, сложенные в кучу детали тракторов под отдельным навесом. На площадке вместо тракторов теперь стоят две "полуторки". К одной сзади прицеплена пушка "сорокопятка"[56], другую пушку, видимо только что отцепленную, катят куда-то трое бойцов в касках. У каждого через плечо шинель в скатку, винтовка за спиной. "Похоже, недавно сюда пришли, — подумал Бритвин. — Обустраиваются. А до войны, судя по всему, быт здесь был налажен не плохо".
"Доска показателей по тракторной бригаде № 3", — прочёл Сергей надпись на щите у входа в барак, куда их подвели.
— Дезертиров поймали, — пояснил один из конвоиров часовому у входа.
— Зайди — доложи! — ответил тот. — Остальные пусть тут подождут.
От нечего делать Бритвин стал рассматривать доску показателей. Судя по цифрам, лучшим был тракторист М. В. Бреус. "Странная фамилия у этого тракториста, — подумал он. — Похоже, немецкая. А может и русская, от "брей ус". И Бритвин от слова "брить". А может и не у этого тракториста, а у этой — может Михаил, а может и Мария". Сергей вспомнил о Марии. "А ведь она меня спасла", — понял он.
Дверь барака открылась, оттуда вышли конвоир, что ходил на доклад, и старший лейтенант, судя по двум прямоугольникам в его петлицах. На поясе у старлея висел пистолет ТТ[57] в кобуре и финка НКВД в ножнах[58], а через плечо планшетка.
— Обоссался что ли? — брезгливо ткнул он пальцем в Сергея, с мокрой одежды которого продолжали стекать на землю капли воды.
— Стирался в озере, когда мы его взяли, — ответил конвоир.
— Тогда ладно, ведите его ко мне, а другого — в сарай пока!
Бритвина тут же увели к одному из вагончиков на колёсах, поэтому куда повели Шару он не видел.
— Не в духе особист[59], — шепнул шедший за Сергеем конвоир другому. — Видать не выспался.
Обстановка в вагончике была крайне скудной: стол и табурет. На столе — две гильзы от "сорокопяток": одна наполовину обрезана и наполнена водой, другая приплюснута, с торчащим из неё фитилём. Бритвин стал напротив стола.
Конвоир развязал ему руки, и вышел ждать у вагончика. Особист сел, положил на стол планшетку, достал оттуда чистый лист и синий химический карандаш[60], мокнул карандаш в воду…
— Фамилия, имя, отчество? — начал он допрос.
Бритвин честно отвечал на все вопросы — кто он, откуда, и как здесь оказался… Рассказал как повстречался с Карасём и Шарой, и что произошло потом… Лишь о встрече с немцем он предусмотрительно умолчал, да об оставленном у Марии револьвере. Ну, так об этом особист и не спрашивал. Допрашивающий буднично записывал показания на бумагу.
— Директору золотодобывающего предприятия положен ведь табельный пистолет? — неожиданно спросил он.
— Положен, — ответил Бритвин, судорожно соображая, что соврать.
— Так где же ваш пистолет?
— Револьвер. У меня револьвер… был. Перед тем, как этих двоих встретить, я на немцев напоролся, когда по реке шёл.
— Вот как?! И что было дальше?
— Ну, я выстрелил… два раза. В одного попал, а другие по мне стрелять начали. Я упал в воду и пополз. Течение сильное… Когда полз, выронил револьвер.
— И не подобрал его?
"На ты перешёл", — отметил про себя Бритвин.
— Не смог найти. Говорю же — течение там сильное. И стреляли же по мне…
— А сколько их было, фашистов?
— Трое-точно. На мотоцикле с пулемётом. Дальше, наверное, ещё были.
— И из пулемёта стреляли?
— Стреляли. Я чудом ушёл. Там речка поворот делала, это и спасло.
— А может не так всё было?!
Красные от недосыпания глаза, близко посаженные друг к другу, словно обожгли Бритвина огнём.
— Может ты немцам пистолет отдал, и они тебя завербовали? Или ты вообще не тот, за кого себя выдаёшь? Может товарищ Бритвин погиб геройской смертью, а тебя фашисты решили под его именем к нам подослать? Откуда ты про Бритвина знаешь, признавайся?!
Особист поднялся, вышел из за стола, и резко ударил Сергея кулаком под дых.
Дыхание тут же перехватило, Бритвин непроизвольно стал оседать. В этот момент старлей нанёс удар левой рукой в ухо. Сергей упал. Перед глазами всё поплыло.
— Если хочешь жить, тебе лучше признаться! — кричал особист, брызжа слюной в лицо и вдавливая ствол пистолета Сергею под глаз.
— Яааа… Бри-ии-итвин, — сдавленно прохрипел Сергей.
— Ладно, — как ни в чём не бывало, спокойно ответил особист и спрятал пистолет в кобуру. — До правды мы всё равно докопаемся.
— Боец! — крикнул он.
В вагончик сию же секунду влетел конвоир, ожидавший за дверью.
— Этого до утра под замок! Тащите сюда второго!
На полу сарая была солома. Сергей лёг на неё и свернулся калачиком. Его бил озноб. То ли от холода, то ли от волнения. А скорее — от того, и другого.
Сквозь единственное окошко, настолько маленькое, что взрослому человеку было в него не пролезть, было видно лишь кусок быстро темнеющего неба. "Святой вечер, — вспомнил Сергей. — Святой вечер…"
Шары не было долго. Очень долго. "Как быстро можно превратить человека в животное, — размышлял Бритвин, лёжа в одиночестве на полу холодного сарая. — Вчера в это время я строил планы, а уже сегодня мечтаю лишь о тепле и еде. Даже Мария отошла на третий план. А завтра… Что будет завтра? Может завтра для меня будет счастьем даже то, что имею сегодня? Может завтра буду мечтать просто дожить до вечера? Или наоборот — умереть без мучений. Может нужно было сказать о кладе Марии? Но что бы она сделала? Кому рассказала бы? Нет, добра бы ей это не принесло, а мне — и подавно".
Неожиданно дверь распахнулась, и в сарай ввалился Шара. Он сел рядом и вытер подолом гимнастёрки лицо. В темноте видно не было, но, похоже, ему досталось больше, чем Бритвину.
— Спишь? — спросил Шара.
Сергей не ответил. Разговаривать не хотелось. Да и о чем говорить?
Спросить, что он рассказал особисту о сегодняшнем переодевании? Да какая теперь разница?! Кто поверит дезертиру?!
"А ведь в любом случае меня отдадут под трибунал, — посетила Бритвина страшная мысль. — Даже если удастся подтвердить свою личность, то за утерю табельного оружия. В лучшем случае за утерю. Но скорее пришьют измену — сам, мол, отдал и к немцам перешёл".