И все же нужно идти. Сейчас же. Без остановок.
Поднялись и медленно двинулись дальше. У Ираиды едва хватало сил переставлять ноги. В сапогах уже давно полно воды, брюки намокли и тянут вниз, словно к ним подвесили груз. Отожмешь их — на несколько минут станет легче.
Подул сильный северный ветер, и с неба вперемешку с дождем повалил снег.
Владик остановился и опустил на землю рюкзак с образцами.
— Проклятые камни! С ними далеко не потопаешь по болотам. Знаете что: сидите здесь, а я доберусь до лагеря напрямик, приведу сюда подмогу.
Кочева беспомощно опустилась на мокрую кочку.
— Ладно, буду сидеть вон под той листвягой.
Владик давно понял, что из-за половодья путь в лагерь отрезан, нужно идти в обход, а это еще суток трое, если не больше; с грузом образцов быстро не пойдешь, да кроме того, Кочева ушибла ногу и шла медленно.
По его расчетам, к вечеру должен показаться лагерь, но палаток не было. Река и ее рукава петляли и петляли, все больше затрудняя путь. Наутро в тумане вырисовалась большая сопка. «За нею», — подумал коллектор. Но он снова ошибся, перед сопкой река вилась двумя изгибами, а не одним, как ему казалось, и до лагеря было втрое дальше, чем думалось.
На берегу Владик разделся, придавил камнем сапоги и одежду («потом заберу») и в одних трусах поплыл. Бурный, пенящийся поток подхватил его и понес. Руки с трудом выгребали к противоположному берегу. Он схватился за ветки затопленного дерева и выбрался из воды. Но здесь не увидел ожидаемых палаток. Дождь прекратился, появились комары. Владик, как обезумевший, бросился бежать. Крапива жгла босые ноги, тело раздирал шиповник, лицо и руки распухли от комариных укусов.
Добежав до второй речной дуги, увидел палатки, но плыть дальше уже не мог. Он закричал. В ответ — молчание. Закричал еще раз. И наконец услышал громкое «ау»: на резиновой лодке плыл Степан.
Навстречу Кочевой отправились трое: Степан, Владик и Юра.
…Кочева осталась одна. Время тянулось медленно. Нервы вдруг сдали: Ираида заплакала. Прошло, наверное, полчаса, а Ираида все лежала на мокром мху. Подняла ее простая фраза, всплывшая в мозгу: «А ведь так ты пропадешь. Перестань реветь, возьми себя в руки». Повесила на лиственницу отяжелевший от воды спальный мешок, взяла рюкзак с образцами. И двинулась вперед, проклиная погоду, свое бессилие. Усталость не раз валила ее на землю, но Ираида вставала. Изредка выливала воду из сапог и шагала, шагала, шагала.
Кочеву остановил какой-то хлопок. Это Степан, первый увидевший Ираиду, выстрелил.
Вместе добрались до лагеря. Наконец-то! Мы приготовили сухое теплое белье и верхнюю одежду, согрев ее у походной печки..
Когда улеглись волнения и Ираида успокоилась, она сказала мне:
— Знаете, что я вспоминала в маршруте, оставшись одна? Ту лиственницу с вонзенными сучьями-кинжалами, которую мы встретили в «золотом маршрутике». Дерево выстояло, а человек сильней дерева — должен победить!
…Еще три дня прожила здесь партия. На четвертый Кочева скомандовала: «Поднять паруса»!
ПРОЩАЙТЕ, ДРУЗЬЯ!
…Река снова развертывала красочные панорамы! Уже отмерены по беспокойной омолонской шири сотни километров, а природа продолжала восхищать геологов. По берегам проток, словно провожая лодки, качали ветвями уже по-осеннему золотые деревья. Подмытые дождями, покосившиеся лиственницы казались поднятыми шлагбаумами: путь открыт!
Сурово и величественно высились базальтовые глыбы, на головокружительную высоту отвесно поднимались гранитные утесы, обнажения походили то на стопы каменных книг, то на столбы, тщательно обточенные вековечными ветрами. Возле каждого обнажения останавливались на час, на два, на день, опять зарисовывали, опять стучали молотком по породам, пока отколется нужный образец со свежим изломом.
Страшная береговая крутизна сменилась зелеными террасами, на реке показался остров — парк с огромными деревьями, бархатисто-мягким песком, освежающей тенью и причудливыми солнечными бликами.
— Причаливаем! — раздалось сразу несколько голосов.
Начали оборудовать ночлег прямо на острове.
Сюда прилетел на «аннушке» главный геолог районного геологоразведочного управления Салат Михайлович Абаев. Втроем — он, Кочева и Сухов — долго и Подробно говорили о работе партии, о находках, чертили схемы, рассматривали образцы, спорили до хрипоты… В такие минуты геологи были похожи на глухарей во время токования — они ничего не слышали, поглощенные своим делом. Наконец споры утихли, все проблемы были утрясены. Теперь заговорили о другом: где достать бензин? Салат Михайлович посмотрел на карту.
— В устье Олоя стоит гидрометеостанция. До нее хватит бензина. У гидрометеорологов, вероятно, есть горючее, думаю, что они поделятся с вами. Если же у них мало бензина — шлите радиограмму, доставим «аннушкой» на Олой.
Юра Кущенко избегал Абаева. По-видимому, он побаивался незнакомого начальства, тем более что чувствовал себя виноватым. Салат Михайлович сам позвал парня.
— Теперь ты знаешь, как геологи в тайгу ходят? Доволен?
— Ага. На будущий год, может, тоже отправлюсь с геологами.
— Нет уж. Больше не возьмем в партию.
— Почему?
— Недисциплинирован. Положиться на тебя нельзя. За это мы даже геологов увольняем.
Юрка насупился.
— Потому что я без разрешения летал? Мне уже влетело за это от Кочевой, и я дал слово исправиться.
— Ну, хорошо, поживем — увидим.
Юра поднял глаза.
— А в тайгу мне обязательно надо еще хоть разок. Знаете, кем я захотел стать? Летчиком. Не таким, который пассажиров возит, а вот как Агеев. Чтобы летать над тайгой и помогать геологам, если с ними какая беда случится.
— Доброе дело. Тогда учись летать.
— Буду учиться. Агеев сказал, что возьмет надо мной шефство.
Подошла Кочева.
— Агеев украл у нас Юрку!
— Нет, я сам, — не понял Юра.
Абаев закончил свои дела у Кочевой и через час-полтора полетит дальше, в другие, партии. С ним улетаю и я. Салат Михайлович согласился попотчевать меня другими кашами, которые варят в заполярной тайге. Доведется ли мне еще раз встретиться с Кочевой и ее спутниками? Наверное, нет. А если доведется, то это будет счастливая случайность.
— Расскажите мне еще что-нибудь на прощанье, — попросил я Ираиду.
— Мне кажется, что я вам все-все рассказала. Вот разве что на прощанье, так и быть, открою один секрет, касающийся меня: вы заметили, что я часто запаздываю из маршрутов, даже самых легких? Почему? Очень уж не люблю стряпать. Но ребята раскусили эту мою хитрость, и теперь мне — увы! — не избежать дежурства по кухне. Вот и все.
Она протянула руку — маленькую, но по-мужски сильную. Я поднял свой рюкзак. Кочева задержала меня за рукав:
— Совсем забыла про одну вещь. Знаете вы, что такое Ку-57?
— Это столько кукушка накуковала?
Ираида начертила палкой на песке:
— Вот такое: Q-57.
Меня уже зовет Абаев. Надо бежать.
— Ну, ладно, расскажу при следующей встрече, — говорит Кочева.
Вот тебе раз! Да ведь мы вряд ли встретимся снова. И меня все время будет мучить это неизвестное Q-57!
МЫ ИЩЕМ ПАРТИЮ
Уже около часа носит нас двукрылый АН-2 над заполярной чукотской тайгою — мы летим с Абаевым в другую полевую партию. Геологи в маршруте, никто не знает определенно, где они. А попасть к ним нужно обязательно. Трудная задача! Салат Михайлович рассказывает мне, что несколько дней назад в районное геологоразведочное управление возвратился из командировки начальник одного из отделов. Он тоже летал сюда, в Заполярье, чтобы проинспектировать поисковую партию. Но не удалось разыскать нужных ему геологов в таежной глухомани. Он летал, ездил верхом, ходил пешком, но никого, кроме зверя, не встретил.
— Что же, пропала партия, Салат Михайлович? Какая-нибудь беда стряслась? — спросил я Абаева.
— Нет, никакой беды не случилось. Просто не нашел партии, у нас такое иногда бывает. Если полевики в далеком маршруте, их нелегко разыскать.
Я думаю об этой неудаче инспектора, не отрываясь от круглого окошечка-иллюминатора «аннушки»: а вдруг замечу дымок костра или палатку!
Там, внизу, — извивающиеся речки, вода в них глинисто-желтая после дождей; там, внизу, — редкая тайга, хорошо видны тени лиственниц. В изумрудной оправе из стлаников рассыпаны озера и ручьи самых неожиданных форм: ромбы, сердца, тесаки, мечи, ужи, а вот то даже на Мефистофеля похоже. А сопки! В каком хаосе свалены эти каменные глыбы, полысевшие от времени и ветров! В одном месте они тянутся плотным ожерельем, в другом — сгрудились, точно дыни на базаре, в третьем — выглядят застывшим, внезапно окаменевшим бурным морем, в четвертом — похожи на фантастических гигантов горбунов, павших ниц.
Да-а, попробуй разыщи тут человека!
И все же отлично ориентирующийся в тайге Абаев вскоре навел нас на базу партии. Садимся на галечниковую косу. Никто не бежит к нам. Абаев пожимает плечами: «Странно». Заглядываем в палатки — пусто. Открываем дверь низкого сруба бани: кто-то лежит на полу и храпит. Это, оказывается, завхоз.
Салат Михайлович пытается выяснить, в какую сторону направились геологи, вверх или вниз по реке, надолго ли, сколько взяли продуктов…
Но узнали мы от завхоза лишь направление: «За ту сопку подались». Да еще одно: «Вот уже неделю я тут без них погибаю от скуки».
— Дожди за это время шли здесь? — Салат Михайлович показывает на небо.
— Поливали, а то как же! — ответил завхоз. Только третьего дня прояснилось, а то заливало как во время всемирного потопа.
Абаев дотронулся до палатки:
— Палатку или положок взяли?
— Положок есть при них.
Нам стало ясно: геологов скоро не жди. После дождей, мешавших работать, наступили солнечные дни, и отряд, конечно, наверстывает упущенное.
…Возвращаемся к «аннушке». Что за диво — была она зеленой, чистой, а теперь вся в пятнах, будто обгрызана. Да это же оводы! Большие, зеленоголовые, они облепили весь самолет. Несколько оводов попало внутрь. Составили нам компанию. Однако вели себя смирно.