Мотор затих в устье Ларевки. Пока он добирался туда, переплывая Вишерку на плохо связанном плоту, наступил вечер. Пугать людей было не с руки – еще пальнут, но Федя, толкаемый голодом, все-таки вышел к рыбакам, разбившим лагерь у озера, тут же бухнувшись на колени, чтобы не убили случайно, попросил хлеба. Хлеба он не ел давно, два рыбака дали буханку и даже банку тушенки, от радости Федор уполз задом, прижимая к себе драгоценности, отбивая поклоны и обещая вернуться наутро и ответить на вопросы одного из парней. К ночи, вернувшись к себе в избенку, припрятал тушенку и полбуханки хлеба, косо посмотрев на спящую Настю, подумал о бесполезности ее, о том, что только продукты переводит, и тут же отогнал эту крамольную мысль, прошептав молитву, съел вторую половину буханки, ощущая на языке, как тает хлеб, отдавая свой кисло-земляной вкус. Наутро, пока Настя спала, отделил ей четверть буханки, оставил на столе и ушел к рыбакам в надежде, что перепадет что-то еще. Вернувшись ни с чем, увидел Анастасию, стоящую у стола, с восторгом вдыхающую запах хлеба.
– Как вкусно пахнет. Как дом. Наверно, как дом и как мама. Возьми, понюхай, это тебе, спасибо, что принес. Где ты его взял?
Федор потупился, спрятал глаза, забыв, что она не видит.
– Да там рыбаки приехали, дали.
– Рыбаки? Покажи мне их, возьми меня с собой! Пожалуйста!
Федя пожал плечами, накинул на нее видавшую виды куртку, повел к плоту. Плот не держал двоих, вода заливала бревна. Настя стояла по щиколотку в воде, замочив свои старые кроссовки, но улыбалась, как всегда улыбалась утреннему солнцу, холодной воде озера и шумящим на ветру осинам.
Витя первый раз в жизни сознавал, что он всего лишь листок в огромном лесу. Лес окружал его, лес стоял стеной, лес то подступал к его ногам, то отбегал к краю болота. Они шли четвертый час. Проваливались в болото, пару раз выходили обратно к месту ночевки, сориентироваться по компасу Витя не мог: то ли компас врал, то ли в голове чего-то не хватало. Берег озера, на который они выходили с облегчением, умывались и пили коричневатую воду, был одинаков, определить по нему, сколько и куда они идут, было абсолютно невозможно. Первым сдался Леха:
– Всё, привал. Похоже, что ты нас ведешь кругами. Мы никогда не дойдем до проклятой бомбы.
Витя в панике подумал, что черт с ней, с бомбой, так ведь он сейчас не найдет и дорогу обратно к лодке и реке. Снял вымокшую от пота штормовку, сапоги, которыми зачерпнул, выбираясь из болотины, выжал носки. Запасных не было. Леха с горя добил последнюю бутылку водки, Витя тоже глотнул: кто знает, попробует ли еще, сгинут они здесь, на этом севере области, как пить дать сгинут, и только кости их будут белеть среди мха. Стало нестерпимо жалко себя, на глаза выступили слезы, Витя украдкой смахнул их. Леха, напившись, был веселее, мурлыкал что-то под нос, курил единственную сухую сигарету, разложив остальные на рюкзаке просушиться.
– Слушай, а может, ну их к черту, этих абреков? – Леха затянулся, выпустил струю дыма. – Поживем здесь, тут природа, спокойно, отдохнем.
– Ага, у тебя водка кончилась, ты завтра начнешь требовать ее и баб, а еще еды. У нас еды на пару дней, если экономить. Эй, куда потащил тушенку? Я же говорю – экономить надо. Кто знает, когда выберемся, я не понимаю, куда идти…
Леха, улыбаясь, вскрыл-таки банку, ножом поедая вкусное желе.
– Да ладно, чо, потерялся? Такой знатный следопыт и сдался? На, кусни мяска, не дрейфь, выберемся.
– Да как? Ты хоть представляешь, где мы сейчас?
– Ага. В тайге, – заржал Леха. Витя плюнул в сердцах.
Положение было безвыходное. Позади среди сосен и елей раздался треск сучьев. Витя схватил дробовик, небрежно брошенный товарищем, направил его в сторону звука и тут же опустил, открыв рот. Из-за елки к ним вышла девушка в старой грязноватой куртке и промокших кроссовках на босу ногу, со спутанными светлыми волосами, широко открытыми голубыми глазищами – невероятно красивая, как показалось Вите, даже ее неопрятный вид и нелепая одежда не могли скрыть этой природной ангельской красоты. За ней вышел тот самый монах, что приходил к ним, Федор, кажется.
– Здравствуйте, – молвила, именно молвила неожиданная гостья. Голос тек из ее уст, как плавные звуки верхних октав органа.
– Привет, – прохрипел сзади вмиг отрезвевший Леха. – Ты кто?
– Я Настя. Это Федор. Мы тут живем.
Витя начал понимать, что это та монахиня, о которой говорил Федор, только на монахиню она была совсем не похожа. Настя подошла к Вите, коснулась его лица, быстро пробежала тонкими пальцами по носу, губам, векам.
– Ты красивый. Ты ярко светишься. Что ты тут делаешь?
Витя оторопел, только потом осознал извиняющиеся слова Федора:
– Слепая она, не в себе, не обращайте на нее внимания. Попросилась к вам, я привел, да насилу вас нашли. Что же вы от озера-то ушли? Так и заблудиться недолго. Тут места дикие.
Витя промолчал, скрыв свое неумение ориентироваться, но больше восхищаясь необычной красотой девушки. Леха, подошедший сзади, прошептал:
– А если ее еще приодеть и наштукатурить – так просто королева получится…
Слова Лехины были неуместны и пошлы, Витя дернул плечом и поднял рюкзак.
– Вы это, за мной идите, я покажу дорогу, – сказал монах Федор и пошел в одному ему известном направлении, за ним девушка, потом Витя с Лехой. К вечеру они дошли до пары еще крепких изб, в одной из которых остались переночевать. Федор разжег полуразвалившуюся печь, которая сначала чадила, но как только разгорелись полешки, заботливо оставленные охотниками с зимы, перестала дымить. Витя вытащил из рюкзака макароны и тушенку, последнюю буханку хлеба, чай и сахар.
Наутро углубились в сосняк, который быстро перешел в болото, где были проложены насыпи с дорогами, заросшими уже молодыми деревцами. Леха долго разглядывал ржавый знак радиоактивной опасности, озабоченно оглянулся:
– А тут опасно? Тут чо, взрыв-то ядерный был? Витька, ну-ка скажи, куда мы поперлись? Ты про радиацию ничего не говорил!
Витя и сам был ошарашен. Но старый знак с международным обозначением радиоактивной опасности и едва видимой надписью «Стой! Радиация!» подтверждал возникшие предположения. Взрыв, который когда-то тут произвели, был атомный. Перевалив через небольшой холм, который опоясывал, как оказалось, все место взрыва, группа вышла на крутой берег озера овальной формы. Спустились вниз, вода в озере и вправду была прозрачна. Анастасия нагнулась, зачерпнув воду руками, попыталась попить. Витя резко ударил ее по рукам. Девушка недоуменно повернулась к нему, в голубых глазах стоял вопрос.
– Нельзя! Прости, конечно, но нельзя тут пить, тут всё отравлено, слышишь?
Настя покачала головой:
– Нет, ты ошибаешься. Это хорошая вода, попробуй сам. Смотри, я выпью, – она быстро влила в рот воду, оставшуюся в ладошках.
– Дура! – крикнул Витя и пожалел, что нагрубил. Но девушка не обиделась, зачерпнула воды еще и поднесла к его лицу:
– Пей, не бойся.
Неожиданно Витя ощутил, что от нее веет добром, спокойствием и любовью, она не может сделать никому ничего плохого, и он не отравится даже радиоактивной водой, если выпьет из ее тонких, почти прозрачных ладошек. Он доверчиво коснулся губами ее пальцев, Настя аккуратно вылила воду из ладоней ему в рот. Вода было холодной и вкусной.
– Ты чо, Витька? Детей еще нет, так ведь и не будет! Отсюда бежать надо, а ты воду пьешь прямо из котлована, давай быстрее, я прямо чувствую, как у меня разрушаются ткани и этот… не стоит ведь уже! – Леха был не на шутку встревожен и нервозен. Витька очнулся, посмотрел на озеро.
– Надо его обогнуть, найти скважину, о которой говорил Гасан.
Скважину нашли через полчаса в северной части озера, судя по компасу. Из земли торчала ржавая труба с крышкой, привинченной болтами. Витька попытался топором сбить болты, но топорище треснуло от ударов, а ни один болт не сломался.
– Ключи нужны на тридцать два или резак, – пробормотал он, вытирая пот и отбросив сломанный топор, который бережно подобрал Федор.
– Не, не открыть. А если и откроем, как достанем? Тут такая трубища! Представляешь, какая там бомба? Да еще ядерная! Тут кран понадобится. И трактор. – Леха махнул рукой, усевшись на старое бревно. – Короче, сваливать надо отсюда, потом уедем куда-нибудь, заляжем, нас никто не найдет. А здесь нечего ловить!
– А родителей ты тоже увезешь? Гасан обещал всех зарезать. – Витька присматривался к трубе. – Надо обратно, возьмем инструмент, дорогу уже знаем, вернемся и всё достанем. Тут до озера недалеко, на бревнах перекантуем штуку, там того аборигена снарядим, он прямо на озеро заедет на своей лодке, погрузим и увезем. Все просто!
– Ой, а там волк! – неожиданно сказала Анастасия, пальцем указывая направление. Все развернулись туда, даже не вспомнив, что девушка слепа. Леха крепко сжал дробовик. Между деревьями кто-то стоял. Но это был не волк, если только не волк-оборотень, превратившийся в бородатого человека с ружьем на плече. Человек подошел ближе, стало видно его обветренное лицо с лучиками морщин вокруг глаз и глубокими рытвинами на высоком лбу.
– Здорово. Интересуетесь? – Человек кивнул на ржавую крышку скважины.
– Ну, типа, – резко ответил Леха, – а ты кто?
– Артамоном здешние кличут, – улыбнулся человек.
Витя похолодел. Челдон предупреждал о страшном Артамоне, оберегающем местные леса и воды. Но человек не дерзил, не угрожал, ружье с плеча не снимал и вел себя совсем не так, как милиционеры, бандиты и прочие люди, с кем приходилось ему конфликтовать.
– А что хотели узнать или посмотреть тут? – вновь спросил человек, проигнорировав агрессию Лехи.
– Нам надо эту скважину открыть и достать оттуда кое-что, понимаете? Это устройство такое, мы ученые, его надо достать.
– Ага, вижу, ученые. Этот вон ученый, – Артамон указал пальцем на Федю, – уже четвертый месяц тут живет, по избам шарится, еду ищет. Лентяй! Озеро рядом, рыбы в нем немерено, возьми удочку, налови, а он ворует.