— Сильно меня?
— Не смертельно. Навылет, с краю, в мягкие ткани.
— Что делать-то будем, отцы? Степаныч, смотрю, совсем лыка не вяжет. Эк его!
— Ваше положение абсолютно безнадежно!
А, Станислав Михайлович изволили очнуться!
— Это еще кто? — Гольцев с недоумением уставился на выползающую из-под стола фигуру в дорогом костюме.
— Рекомендую, Игорек. Господин Кедров, представитель местного руководства.
— А, сволочь! Щас я его. — Игорь дернул затвор автомата.
— Не вздумай! Станислав Михайлович — наш туз в рукаве. Ценный заложник. Очень осведомленный человек.
— А второй?
— Это просто пес сторожевой.
Кедров выполз из-под мебели, сел на пол у стенки, ощупал нос, сморщился.
— Сергей Александрович! Несмотря на то что вам так фантастически везет, через пару часов все равно все будет кончено.
Насколько гнусавый голос стал у Стасика.
— Это мы еще посмотрим!
— Да чего там смотреть! Через час здесь будет полсотни хорошо вооруженных человек. Ну, продержитесь вы минут двадцать, ну, двадцать пять. Безнадежно.
— А вы-то на что?
— Э, дорогой мой! Я, похоже, паду смертью храбрых вместе с вами. Таких проколов Саманов не прощает. И на пенсию меня он не отправит.
— Раскисли вы что-то, Станислав Михайлович!
Кедров сплюнул сгусток крови, посмотрел на меня, улыбнулся. Да нет, спокойное лицо. Не трус Стасик, однако.
— У меня к вам просьба. — Кедров наконец поднялся с пола. — Постарайтесь не пристрелить меня до самого конца. Я чувствую, вы человек удачливый, может, и вывезет кривая. Да и очень интересно посмотреть, чем все это кончится.
— Другое дело! Слова не мальчика, но мужа!
Охранник, отведавший кочерги, тоже поднялся на ноги, стоял пошатываясь в простенке между окнами, с ужасом смотрел на происходящее в комнате.
Я подошел к нему, снял «стечкина» с предохранителя, глянул в широко раскрытые, какие-то детские глаза.
— Станислав Михайлович! Это специально для вас. В качестве жеста доброй воли. Чтобы у вас и мысли не возникало пятую колонну здесь изображать.
Я надавил на спуск. Черт, автоматический же режим! Буквально пополам перерезало парня. Кедрова затрясло, он судорожно отвернулся.
— А ты, падаль, думал, что мы тебе харакири сделаем?! — Бахметьев ткнул его в зад стволом карабина.
— Разговор серьезный пошел, Кедров. На войне как на войне. Привыкайте. — Я выбросил пустую обойму.
В этот момент с чердака золотохранилища снова ударил пулемет.
Глава 18НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ
Все дружно повалились на пол. И вовремя! На этот раз пулеметчик угодил точно в окно. Не меньше десятка пуль впилось в дверь и стену, еще столько же выбило из печки облако кирпичной пыли.
— Надо сматываться отсюда. — Гольцев, лежа на спине, набивал патроны в рожок «Калашникова».
— Куда сматываться? — спросил Мишка.
— На сопку, в тайгу, куда угодно. Здесь оставаться нельзя.
— А потом? В Монголию, что ли?
— Здесь прикажешь торчать? Этот гусь правильно сказал — через час нас задавят. Эх, была бы машина цела — оторвались бы просто!
— Есть машина! — Передо мной замаячили зыбкие контуры спасительного плана.
— Где? Какая? — привстал Гольцев.
— Не вставай! Машина — то что надо! В конце улицы дом, забором обнесенный, видели? За забором семьдесят первый стоит, за полчаса до вас подъехал. Золото привез. Надо этот транспортер достать!
— Там же пулемет! Не подойдешь. На улицу даже не высунешься — все простреливается.
— Мишка, патроны к карабину есть?
— Есть. Штук пятнадцать. Классная пушка. МЦ-132, штучный. Магазин роторный, шестикратная оптика.
— Пулеметчика снять можешь?
— Как? В окно не высунешься — сразу положит.
— Отползи в коридор метров на пять-шесть. Там темно, он тебя не углядит. Стреляй лежа, угла должно хватить.
Мишка дополз до двери, потянул ее снизу на себя. Только она начала приоткрываться, как стрелок с чердака угостил нас очередной порцией из «Дегтярева». Под грохот барабанящих в стену пуль Мишка ужом юркнул в коридор.
— Мишка, живой?
— Живой, щепка в глаз только попала.
— Стрелять можешь? Видишь гада?
— Сейчас, присмотрюсь. А вот — вижу! Усатая сволочь.
— Чего он делает?
— Кажись, диск меняет. Сейчас!
Повернув голову до отказа вправо, я увидел, как Бахметьев в темном коридоре встал на колено, приложил карабин к плечу. Передняя линза длинного прицела сверкнула радужным бликом, отразила переплет окна. Я заметил, как его палец, включив шнеллер,[13] плавно прикоснулся к спусковому крючку. В такт с Мишкой я задержал дыхание. Выстрел!
Еще секунду он смотрел в прицел, затем опустил оружие, встал и спокойно вошел в комнату. Все поднялись с пола, подскочили к окну.
«Дегтярев», зацепившись сошками за перила балкончика, висел прикладом вниз. Магазина на нем не было. Стрелок, далеко высунувшись из окна, замер в неестественной окаменелой позе, прижав ладони к горлу. Мгновение он удерживал это странное равновесие, затем, сразу обмякнув, мешком повалился во двор, увлекая за собой пулемет.
— «Завцехом наш, товарищ Сатиков, недавно в клубе так скакаллл…» — процитировал Мишка барда нашей юности и, щелкнув затвором, выбросил пустую гильзу.
Путь был свободен. Тыл тоже сомнений не вызывал. Степаныч потихоньку приходил в себя, «стечкин» в его руке, направленный в живот Станиславу Михайловичу, не дрожал, сидел твердо.
Мишка с карабином наготове встал возле окна, кивнул нам. Прикрытие обеспечено. Пробежав по гулкому коридору, мы с Гольцевым выскочили на улицу. Никто не стрелял.
Пригнувшись, мы понеслись к высокому забору. Несколько десятков метров отделяли нас от него. Не пробежав и половины дистанции, я увидел, как правая створка ворот приоткрылась и в проем высунулся человек в тельняшке с револьвером в руке. Выстрелить не успел ни он, ни мы. За нашей спиной раздался резкий звук карабинного выстрела, и парень с револьвером упал вперед, лицом вниз. Ай да Мишка! Створка ворот медленно распахнулась настежь.
А вот и вездеход. В кабине никого не было. Дверь в дом открыта. Скорее внутрь! Маленький тамбур, одна дверь. Удар ноги, и мы влетели в большое помещение с двумя длинными, параллельно стоящими столами. У ближнего к нам стола человек стоит в черном берете, в комбинезоне, кобура на поясе, руки вперед вытянуты. В плен, что ли, желает сдаться?
«Калашников» Игоря рявкнул, выдал порцию свинца. Так, пленных мы, оказывается, не берем. Несчастного малого очередь на стол бросила, берет свалился с головы. Длинные медно-рыжие волосы рассыпались по плечам, по столу. Мать честная, да это — женщина! Мы с Игорем растерянно переглянулись.
Но то, что мы секунду спустя после выстрелов увидели в этой комнате, мигом отвлекло нас от печальной судьбы незнакомки. На дальнем столе, обтянутом плотной бумагой, стояли два помятых дюралевых таза, с верхом наполненные мелким красновато-желтым песком. Десятка полтора крупных самородков лежали в центре стола. Среди них выделялся экземпляр с хорошее яблоко величиной, почти правильной шарообразной формы. Одинаковые кучки самородков помельче образовывали длинный аккуратный ряд, тянувшийся почти по всему столу. На краю стола лежала резиновая пластина золотоуловителя с несколькими горстями золотого песка. Рядом стояли смутно знакомые мне вишневого цвета сумки и валялась пачка черных плотных пластиковых пакетов.
Игорь подошел к столу и, положив автомат, запустил правую руку в таз. Вытащил, песок с легким шорохом ссыпался обратно. На ладони остался слабый желтоватый налет. Серенький свет из низкого зарешеченного окна робко коснулся руки, и тусклый, холодный блеск замерцал в неподвижном воздухе. Несколько секунд мы пребывали в оцепенении.
— Ладно, я пока в сумки все пересыплю, — прервал я волнующую паузу. — А ты давай с вездеходом разберись. Полчаса у нас осталось, не больше.
Только я закончил возню с пакетами и сумками, как на улице взревел двигатель транспортера. Я потащил тяжелые сумки к дверям, стараясь не глядеть на рыжеволосый труп на столе. Игорь заглянул в дверь.
— Порядок! Бензина только мало — один бак из четырех, да и тот не полный.
— На сколько хватит?
— Полста километров на полной скорости сделаем.
Игорь сел за рычаги, я с сумками забрался в кузов.
Развернув транспортер на месте, Гольцев ударом передка распахнул ворота, и машина быстро понеслась к длинному бараку. Из окна приветственно тряс карабином Бахметьев.
Пока Игорь со Степанычем собирали оружие и патроны, а Мишка тщательно связывал Кедрова, я выпотрошил сейф и ящики стола. Документов было немного, что они из себя представляли, я разбираться не стал, засунул в пластиковый пакет все, что было. Только собственное досье отправил в печку.
— Серж, там в хранилище, кроме матроса этого, что я ухлопал, еще был кто-нибудь? — спросил Мишка.
— Игорь даму какую-то подстрелил.
— Даму?
— Да, с волосами рыжими. Прямо в комнате, где золото было.
Кедров дернулся в Мишкиных руках, посерел лицом.
— Что, Станислав Михайлович, знакомая? Искренне сожалею, но выбирать не приходилось. Она тоже имела шанс нас положить, — соврал я.
Молчит Кедров. Ну что же, молчи, грусть, молчи. Понимаю, хреновое состояние. Пару часов назад сам в таком пребывал.
В глубине сейфа нашел я подарок Бармалея. Тут же рядом и детонатор лежал, в газетный обрывок завернутый. Опасно вместе хранить, раздолбай! А надо бы сюрприз приготовить!
— Игорь, пойдем-ка на радиостанцию!
— Зачем еще?
— Как ты говорил, шутку будем делать.
На улице по-прежнему никого не было. Живых, то есть, не было. Осторожно, прикрывая друг друга, зашли в помещение радиостанции. Вот это аппаратура! Не какая-нибудь дряхлая «Полоса»! «Шарп» цифровой, куча всяких наворотов. Все подключено, все работает, радиста только нет. Гильз стреляных куча в прихожей, в комнате тоже. А вот и карабин, СКС армейский, валяется. Магазин пустой. Все расстрелял и удрал, урод. Где-нибудь поблизости сидит.