— Вы им преданы, — сказал кот. — Сколько же они вам платят?
— Базилио! — доктор внезапно возвысил голос. — Хотите хороший совет? По-настоящему хороший? Не ходите на Зону. Пусть идёт этот… крокозитроп. А вы не ходите.
— В таком случае я лишусь своей доли сокровищ, — напомнил кот. — И мне нечем будет вам заплатить.
— В таком случае будьте очень осторожны. И следите за своими спутниками. Вы помните про своё цыганское счастье? Имейте в виду: оно не только причиняет вам неприятности, но и некоторым образом спасает от их последствий. Во всяком случае, от самых неприятных последствий. А вот насчёт остальных членов команды я не так уверен. Вы за Алису не боитесь?
Кот подумал.
— Они же всё равно пойдут, — сказал он. — И я с ними. Иначе Алиса решит, что я её бросил.
— Ну всё как всегда, — вздохнул Дуремар. — Хотя… В каком-то смысле я вам завидую, Базилио. Точнее, вам с Алисой. У вас есть то, что нужно мне. А вам вообще-то не нужно. И только портит жизнь.
— Вы о чём? — не понял кот.
— О нежных чувствах, — не очень понятно сказал Доктор. — Вы тут спрашивали, хорошо ли мне платят. В том-то всё и дело, что мне заплатили вперёд. Но я никак не могу… как бы это сказать… обналичить приз. Я стою на пороге и не могу войти.
— Войти куда? — уточнил кот.
Болотный Доктор снял золотые очки с носа, вытащил огромный, засморканный носовой платок и начали тщательнейшим образом протирать стёклышки.
— Я тоже из старичков, Базилио, — сказал он, наконец. — Вы даже не представляете, насколько я стар. Вряд ли вы видели когда-нибудь такое старое существо. Разве что ваш Король? И то не уверен.
Кот вспомнил про древнего трилобита, но промолчал.
— Я устал, — продолжал Айболит, елозя грязной тряпкой по стёклышкам. — Я хочу уйти. Вот этим-то меня и купили.
Базилио посмотрел на Айболита с недоумением. Тот каким-то образом это понял — или ощутил — или ждал такой реакции.
— Наш мир, — сказал он, — на людском называется Ха' на-ан. Это значит — Земля Преступления. Так оно и есть. Ваши предки… наши предки… все они вместе совершили преступление, которое не прощается. Поэтому здесь никогда не будет хорошо. Я имею в виду — по-настоящему хорошо. Кроме одного места. Оно было создано очень давно. И там всё так, как оно должно быть. Но к нему нет дороги. Туда нельзя прийти. Но можно оказаться. Мне дали ключ и показали путь. Но я не могу один, — тут он закончил возиться с очками и снова водрузил их на кончик носа.
— Не понял, — честно сказал кот.
— Таково условие, — тихо сказал Болотный Доктор. — Туда не пускают…
— Где Лёля?! — закричал из своей комнаты Мариус. — Моя вода совсем ледяная, Лёля!
Баз вздохнул, извинился перед Доктором и пошёл объясняться с жирафчиком.
Оказалось, Мариуса после сытного ужина и тёплой ножной ванны разморило. Он заснул в кресле — и, соответственно, всё пропустил. Пришлось сообщить, что Лёля временно нетрудоспособна. Мариус разнылся, разговнялся и заявил, что Лёля должна ему прислуживать в любом состоянии, а если она не способна приносить пользу хозяину — он её забьёт. Кота это почему-то разолило. Он заявил, что в таком случае забирает Лёлю себе в качестве платы за оказанные экстренные медицинские услуги. Жирафчик поинтересовался, о каких услугах идёт речь. Кот объяснил, что речь идёт об ампутации копыта, поражённого гнилью, каковую ампутацию он сейчас и произведёт. Мариус приссал, но собрался с духом и пообещал пожаловаться нахнахам. Кот выразил сомнение в том, что нахнахи будут конфликтовать с ним, Электрическим Котом четвёртой модификации, ради какого-то ничтожного кабатчика. Мариус в припадке отчаянной смелости попытался укусить кота за бедро. Кот прожёг Мариусу ухо.
В общем, классический мужской разговор развивался по обычной схеме, с просматривающимся финалом и очевидными последствиями. Но в решающий момент появилась Лёля. Она приползла на четвереньках, поджимая больную ногу, обёрнутую крокозитропьей плёнкой. И сказала, что ванночку сделать не сможет, а всё остальное — вотпрямща. Мариус сменил гнев на милость, и лишь попросил Базилио временно покинуть помещение — пока Лёля будет исполнять свои обязанности. Баз пожал плечами и удалился.
Вернувшись, он почувствовал, что в зале душновато. Он решил продышаться и пошёл на улицу.
На дворе было холодно и темно. Из темноты доносился полустон-полуплач: «улла — улла — улла — улла».
Кот включил инфракрасное зрение и увидел дементоров, сбившихся в кучу и мелко дрожащих. Мимоходом подумал — почему Болотный Доктор не снабдил их шерстью или не утеплил подкожным жиром{250}? Ответа от мозга не дождался — интерес пропал раньше.
Внезапно он ощутил чьё-то внимание. Оно исходило из сбившейся кучи.
Осторожно, на мягких лапах, он подошёл поближе к стонущим существам.
— Эй, — тихо сказал он.
Одно из существ повернулось. Лица у него не было — только какие-то чёрные шевелящиеся щупальца.
— Это ты меня звал? — спросил Базилио.
Дементор не ответил. Но в голове кота что-то зазудело, зажужжало. Казалось, что-то пытается пробиться, просверлиться в его сознание.
Базилио это не понравилось. Да и промозглая сырость на дворе как-то быстро разонравилась. Он пробормотал что-то неприличное и пошёл обратно в тепло.
Болотный Доктор сидел всё на том же месте.
— Сходили? — иронично спросил он. — Как вам мои ребята?
— Неприятные существа, — откомментировал Базилио.
— Очень нужные существа, — сказал Дуремар Олегович. — Без них ничего не получится.
— А что должно получиться? — спросил кот.
— Что заслужили — то и получится, в самую плепорцию, — невесело сказал доктор. Потом напустил на себя озабоченный вид. — Так они там сидят? Что-то долго…
Крокозитроп внезапно поднял трубы вверх.
— Что-то происходит, — сказал он. — Падает давление.
— Началось, — доктор легко вскочил на ноги. — Базилио, посмотреть хотите?
Кот кивнул и тоже поднялся.
Они опоздали.
Когда Баз и Дуремар вышли на улицу, сгрудившихся дементоров уже не было. А в тёмном небе мерцала голубая полоса, на нижнем конце которой можно было разглядеть что-то шевелящееся.
— Ну вот и всё, — сказал Болотник. — Полетели голубчики. Где-то сядут…
Действие тридцать первое. Реноме, или Мы прощаемся с господином Нефритовое Сокровище
Чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных мер.
Он пленник своей роли.
31 декабря 312 года. Утро
Резиденция Губернатора Директории
Current mood: quiet/покойное
Current music: дыхание Чейн-Стокса
В белых панталонах с траурно-красной мотнёй, ранним утром четырнадцатого числа зимнего месяца января, мягкою бурбулисьей походкой в крытую колоннаду меж крыльями старой губернаторской резиденции вышел и.о. губернатора Директории Лазарь Исаевич Слуцкис, которого за глаза и в глаза называли просто ЛИС.
Привычно морщась, ЛИС устроился в высоком кресле, уже стоящее на мозаичном полу возле фонтана. Пол был выложен чёрными и белыми плитками, фонтан украшен изображениями ветвей акации. У ног бурбулиса лежали соцветия звёздчатого остролиста. Их одеколонный аромат заполнял и забивал собой почти всё — но именно что почти. Даже сквозь него пробивалась проклятая сортирная струя.
Больше всего на свете ЛИС ненавидел запах собственного тела. От него тащило гнилью, мочой и тухлой рыбой — тошнотворная смесь, от которой он первое время блевал ночами. Спасения не было. Все средства, им перепробованные, начиная от современных шампуней и притираний и кончая деревенскими снадобьями из мха и плесени — все, все они были одинаково бесполезны. Институтские генетики поработали на совесть.
В сущности, — уговаривал себя ЛИС, брезгливо разжёвывая подавляющую обоняние пастилку, — его не так уж и сильно наказали. Зампредседателя бюджетного комитета, например, превратили в ежа с иголками, растущими внутрь, а доверительному управляющему Инновационного фонда устроили перманентное воспаление тройничного и срамного нервов. Этим приходилось жить на обезболивающих. ЛИСу присудили подавление экспрессии гена, кодирующего флавин-монооксигеназу-3{251}. Сей фермент преобразует побочный продукт пищеварения, смрадный триметиламин N-оксид, в соединения, не имеющие запаха. Теперь печень Слуцкиса не могла расщеплять триметиламин — который выделялся сквозь кожу и через дыхание, окутывая ЛИСа облаком вони.
И — ах! — да было б за что! В сущности говоря, он ведь даже ничего не украл. Ну, прокрутил на стороне какие-то паршивые полмиллиона из Фонда инноваций. Ну, кое-что вложил в сеть релакс-салонов «Аленький цветочек», где приторговывали старыми добрыми опиатами. Ну, слегка задерживали выплаты каким-то научникам, которые всё равно занимались фундаменталкой, а не практическими исследованиями. Делов-то! Никто ничего и не узнал бы. Если б не внеплановая ревизия, учинённая лично Пендельшванцем. Который сам провёл расследование и по итогам учинил образцово-показательную расправу, скобейда гиппо… по… по… — он случайно занюхнул свою подмышку и аж заколдобился.
Ничего-ничего, подумал он. Вот завершится первый этап реформ, и он ляжет на ребилдинг в ИТИ. Там его гены починят, и он снова станет изысканно-ароматным самцом. А то… — его кольнуло неприятное воспоминание. Вчера он целый вечер ухаживал за популярной полусветской лисицей — надменной, спесивой, прожжённой. Он был готов заплатить вдвое, вчетверо, и она это знала. И что же? Дамочка едва терпела его присутствие и всё время нюхала фиалку, вымоченную в острейшем парфюме. Это было невыносимо оскорбительно. Пришлось положить красотку не в постель, а в биореактор. Ч