— Ты видишь то же, что и я? — спросил кот.
— А что видишь ты? — не поняла лиса. — Тут какой-то столик стоит.
— Нахер столик! Башню видишь?
— Вижу, — ответила Алиса.
— Она куда наклонена?
— Туда, — сказала лиса. — Ну, в смысле… если от меня, то вправо.
— У меня влево, но это ничего, — кот спешил и нервничал. — Пока мы в себе, слушай. Быстро рой ямку. Монетка у меня. Крекс, пекс, фекс.
Лиса напряглась: Соня больно укусила её за бочок.
— Проснись! — прошипела она. — Уже пять часов! Пора пить чай. Ты сыр принесла?
Сонная Алиса протянула Соне сыр. К сожалению, от страха и неопределённости он створожился в масло, с виду коровье, но не исключено что и пальмовое. Росшая из него ёлочка усохла до зубочистки.
— Ничего страшного, — сказала Соня. — Масло тоже в тему. — И тут же заснула.
Чайная была оформлена под китайский домик. На стене висела огромная резная дубовая доска с изображением рыбы и надписью «Fish and Chips». Барная стойка, выполненная в тёмных тонах, была акцентирована навесом и зеркальными панелями, в коих отражались очаровательные диванчики, обитые светло-серой кожей ластоногих. С потолка свисали чайники разных размеров, и конечно же — дровяная печь. В ней отдыхал Мартовский Заяц, свесив уши и напевая: «ах, субтильное яйцо и ничтожное, а бывает ведь яйцо невозможное», невозможно при этом фальшивя.
Болванщик — изящный хомосапый с головой как яйцо весёлки{267} — достал откуда-то гренки и намазал их маслом. Потом, подумав, посыпал их зеленью и подал на блюдечке. Лиса попробовала и решила, что масло всё-таки коровье, а зелени можно было бы и побольше. Но не это было главным. Ей хотелось пить.
— Й-извините, — попросила Алиса, — но вы не могли бы налить мне чаю?
Мартовский Заяц сказал, что с удовольствием этим займётся, и протянул лисе фарфоровую чашечку. Попробовав, лиса поняла, что в ней просто горячая вода.
— Ещё раз й-извините, а чай-то где? — не поняла она.
— Чай? — проснулась Соня. — А зачем чай? Современное чайное заведение — это не про чай. Дело вообще не в чае. Дело в атмосфере! В личностном росте! В понимании целей! В самостоятельности, чуткости, откровенности, активности, осознанном противостоянии трудностям, в авторитете, и наконец — в умении мечтать! В клиентоориентированности, наконец! Наш бизнес — это существа, которым мы подаём чай, а не чай, который мы подаём существам!
— Ну хоть сахару положите, — попросила Алиса. Однако утомлённая долгой речью, Соня выдохлась и заснула.
— Никаких проблем, всё исправим, — сказал Болванчик, ловко поднял Соню, распорол ножичком шкурку (мышка спала так крепко, что не проснулась), вытряхнул тушку в чайник и залил кипятком. Соня тоненько завизжала, судорожно высунула ошпаренный хвост из носика и затихла.
— Вот пожалуйста, — Болванчик направил струю в алисину чашку.
— По-моему, это не чай, а бульон, — с сомнением произнесла лиса, попробовав.
— Зато с сахаром, как вы просили, — располагающе улыбнулся Болванщик. — Наша Сонечка сегодня кушала на завтрак сахарок. Но если хотите, можем посолить.
— Лучше поперчить, — решила Алиса.
В этот момент рядом с чашкой повисла кошачья улыбка — серповидностью своею напоминающая полумесяц.
— Алиса, — раздался голос Базилио, — я знаю, что ты где-то здесь. Вырой ямку. Я брошу туда монетку. Крекс…
Подплыла какая-то амфибия — вероятно, ложная черепаха, — и улыбку проглотила.
— Соберись с мыслями! — закричало что-то из ложной черепахи, но та была слишком тяжёлой и неудобной. Базилио подумал и бросил её вниз, где она и развеялась на тысячу розовых лепестков.
Осталось понять, куда идти — налево или направо.
Налево он уже ходил и чуть не сорвал горло, пытаясь исполнить каватину Розины из «Севильского Цирюльника». Однако путь направо вёл всё-таки вниз. Налево было проще — знай иди по цепи да бормочи под нос какую-нибудь сказку. Проблема была в том, что сказок Базилио знал всего четыре, и то в общих чертах. Придумывать же сказки он не умел вовсе, хотя очень старался.
— Ну, жил-был… допустим, Полуэкт, — бормотал он. — И было у него три… неважно чего. Третий был, допустим, Буджум, а первый, как обычно, Снарк. А вот второй? Неужели сам Видоплясов? Нереалистично. И они копали мак… в ветрах яростных атак…
— Что это он бормочет? — послышался снизу голос короля.
— Сказку, наверное, — прогудел Карабас. — Он направо песнь заводит, а налево — сказку говорит.
— А почему так? — поинтересовался король.
— Там на ветвях… — голос Карабаса становился всё тише, а звенья цепи — холоднее. Видимо, он забрался очень высоко.
— Ну и как, парень, оно того стоило? — прогудел дуб-людоед. — Окрутил ты меня этой цепью, а теперь по ней сам ходишь.
— Но вы же человеков кушаете! — возмутился кот. — Я должен быть защитить своего господина!
— Видишь ли, сынок, — сказал дуб, — я людоед не в том смысле. У меня в корнях было кладбище. Небольшое такое, сельское. Ну я и того… корни протянул. Удобрение из людишек было отменное. А так — я ж дерево. По национальности энт, если интересно.
— Дуб, наверное, всё-таки? — не понял Базилио.
— Дуб я по происхождению, а национальность — это прежде всего социальный конструкт, а также вопрос личного выбора. Я считаю себя энтом — значит я энт.
— А кто такие энты? — не унимался кот.
— Откуда я знаю? Вроде бы что-то из Толкиена… Ты читал «Властелин Колец»?
Кот возликовал: он понял, откуда брать недостающую для подъёма сказку.
— Жил-был хоббит Фродо, — начал он. — Он расцеловался с Мерри и Пином, потом а прев дунул ветер; корабль борт. Подняли паруса, и услышал песенный и край, осиянный открытое море, ушёл на запаво мгивой ночи ал длинномд занавес у заливу в ле. Благоухание д Фр светлый берег, и в поднятой руке, в сырой зелс Сэмом и взошёл неный вышел в держвинулся мерцанием увидел и потерялся, досеребряный отзвук за по ждл. Ясный свет медленно почуял нежное Галадриэли, который ратился громадами фиала; занавес Фродо раздвинулся, и он стал слабым. Корабль дальниодо вод. И точно во сне, виденном в доме Бомбадила, серый полог зарёю дождя! Й!
С этими словами он дошёл до верхушки дерева-людоеда и увидел Буратину, сидящего на ветвях и зевающего во весь рот.
Заприметив кота, бамбук не то чтобы обрадовался, но зевать перестал.
Коту было тоже не до сантиментов и политесов. Он схватил деревянную голову и зашипел прямо в ухо:
— Слушай внимательно. Копаешь ямку, кладёшь туда монету.
— Можно всё-таки посолить, — задумчиво сказала лиса, отхлёбывая горячий бульон и макая в него гренку.
— Кладёшь монету, засыпаешь… — гнул своё Базилио.
— Я и так сплю, — буркнул Буратина.
— Землёй засыпаешь! Говоришь — крэкс, фэкс, пэкс! Ночь пройдёт — выкопаешь! — закончил кот.
— А трипопец-пец-пец-пец-пец? А трипапуль-пульки-пульки-пульки-пульки? — уточнил бамбук.
— Нет, этого не надо. Именно крекс — фэск — пэкс! И назад! — уточнился кот. — А дальше уж мы сами.
— А мне за это что? — бамбук неожиданно задал реальный вопрос.
Особо думать было некогда.
— Куча денег, — посулил кот. — Очень большая куча.
— Эт-то что такое? — Белая Королева навела на деревяшкина суровый лорнет и метнула взгляд. — Ты тут с кем якшаешься? А ну-ка иди к мамочке!
— Бу, — сказал Буратина. — Ни — ха — чу.
— Чего же ты хочешь? — Белая Королева взяла деревяшкина двумя пальцами.
— Ыыыы! — выдавил из себя бамбук.
Как ни странно, Королева поняла.
То есть ты желаешь оказаться где-нибудь не здесь. Тебе хочется в надёжные руки. Чтобы о тебе как следует позаботились, — констатировала она. — Что ж, это можно устроить.
Она положила Буратину на ладонь и ловко подкинула вверх. Мелькнуло небо с тремя лунами, потом ещё одно небо, голубое, тоже с луной{268}, потом какие-то помидоры, голубцы, гугеноты, вредители, магниты, детёныши, ненужные художественные подробности и -
— хлоп чики-чики, таки хлоп чики-чики
хлоп чики-чики
— и атас.
Действие тридцать седьмое. Красапета, или Старые подруги заново узнают друг друга
Не только другие, но и мы сами способны преподнести себе немало сюрпризов.
Вопросы крови — самые сложные вопросы в мире.
Ночь с 31.12.312 на 01.01.313
Город Дураков (бывш. Директория). Окраина
Сurrent mood: determined/непреклонное
Сurrent music: Осип Козловский — Гром победы раздавайся
‹…› Или вот, скажем, розовые хинкали{269} — классика эквестрийской праздничной кухни.
Рецепт не то чтобы мудрёный, но требует времени и терпения. Для начала вы посылаете челядина обобрать бутоны с куста. Цветы отсекаются или откусываются возле цветоложа, чтобы остался кусочек стебля 3–4 см. Далее челядин делает фарш. Мясо — обычно крольчатина или мышатина — нарезается мелкими кубиками около 4–5 мм. В миске для копыт вы растираете и прессуете фарш, зелень, тёртую редьку, мелко порубленную капусту, соль, перец, икорный клейстер. Можно добавить немного амбры для усиления аромата. Прессуйте смесь копытом до образования однородной массы. Потом челядин закладывает небольшие порции фарша внутрь каждого бутона. Бутоны, окунутые в клейстер, отправляются в кастрюлю с кипятком. Не возбраняется привязать к розочкам нитки, чтобы быстро вытаскивать их по мере готовности. Тут главное не передержать: бутон должен свариться, но не стать лёклым, а сок из начинки не должен вытечь. Так что лучше всего — прямиком из кастрюли да сразу в рот.