Буратинка вытаращился. Змей только что сказал нечто настолько несуразное, что даже его простую душу проняло.
— Увы, именно так, — сказал змей. — Я типичный пг' едставитель андегг' аундной интеллигенции. Сижу в подполье, злобствую помаленьку. Каг' тавлю ещё, для полноты каг' тины. Даже укусить никого не могу. Какая-нибудь кобг' а на моём месте тут бы уже всех давно пег' екусала и свои пог' ядки навела… а я вот, к сожалению, уж.
— Чего уж? — не понял буратинка.
— Уж, пг' осто уж. Основа такая. Яда у меня нет, яда! — эти слова змей произнёс с застарелой тоскою. — А вы, я так понимаю, маленький?
— Так точно! — доложился буратинка. — Службу служу…
— Дело делаете, — закончил змей. — Знаете… а, в сущности говог' я, бы с вами охотно поменялся г' олями. Лучше уж как вы, чем как я… Чем могу быть полезен?
— Чего? — не понял буратинка.
— Ну… Что вам нужно?
— Выйти нужно, — вспомнил маленький. — Наружу.
— К сожалению, с этим пг' облемы, — протянул змей. — Пг' авда, тут неподалёку есть кошачий лаз. Вы сможете пг'отиснуться?
— Службу служим! — буратинка расправил маленькие плечики.
— В таком случае пг' ойдёмте, гг'ажнанин, — змей извернулся и заскользил куда-то.
Маленький еле поспевал за ужом. Но в конце концов они пришли. Змей был так любезен, что подсадил буратинку. Тот, кряхтя и растопыриваясь, полез.
Наконец, он выбрался наружу. Там была лужайка. Трава была ему по шею. Мокрые кашки хлестнули по щекам.
— Ну наконец-то, — сказала летучая мышь, неподвижно висящая над лужайкой. — Как тебе, понравилось?
Буратинка не понял вопроса. Служба была вроде как закончена, дело сделано. Теперь пора было гореть. Буратинка стоял среди травы и ждал своей награды.
— Ах да, — досадливо сказала мышь. — Ты же заговорён. Ладно. Отменить заговор я не могу. Да и незачем. На Поле Чудес он сам спадёт. Как бы тебя туда закинуть по-бустрому? А, ну да…
Летучая мышь схлопнулась и исчезла. Из того места, где она была, ударил голубой луч. Он подхватил буратинку и поволок его по воздуху.
Маленький не сопротивлялся. Он надеялся, что его несут к какому-то огромному костру, где он служебно сгорит за дело. И даже не заметил, как заклятье сошло с него. Просто в какой-то момент его пробило на тошнотики. Он мощно проблевался вниз на пинии, а когда отпустило, он уже был не буратинкой, а Буратиной.
— Ничего себе! — сказала Красная Королева, увидев голубой свет над верхушками деревьев. — Кого-то с Луны спускают. — Она прикурила от «электры»
— Давненько такого не было, — заметила Белая, машинально помешивая коктейль «Неприкосновенный Запас» веточкой повилики.
— Льда положи, — посоветовала Чёрная Королева, пробуя гоголь-моголь.
— Да это ж наш деревянненький, — присмотрелась Красная.
— Что-то быстро он оттуда, — задумчиво сказала Белая, — Обычно они их держат годик-другой. Как минимум.
— Странно, как он там жив остался, — буркнула Чёрная. — Он же дурак дураком.
— И то верно, — вздохнула Белая, обращаясь в ничто и увлекая за собой остальных.
В этот самый миг синий луч погас. Буратина полетел вниз, как с крутого обрыва. К счастью, он шлёпнулся на какие-то лопухи, оказавшиеся мягкими, как подтирочная бумажка.
Радость бамбука была недолгой. Как только он попытался встать, то почувствовал, что его ногу что-то держит — тягучее, медленное, неотступное.
Летучая мышь облетела его по кругу, зацокала языком.
— Никак, в «аскольдову могилу» попал, — озабоченно сказала она. — Ну ничего. Выберешься помаленьку. Ногу вытягивай. Только очень медленно. Дёрнешь сильно — увязнешь глубже. А я пока приведу кота и лису. Ах да, постой, — она осторожно снизилась. — Я тебе «момент» отдала?
— Не-а, — Буратина помотал головой.
— Лови, — вниз полетел свинцовый тюбик. Бамбук поймал его в полёте и тут же сунул в карман.
На то, чтобы выбраться из лопухов, бамбук затратил часа полтора. Вылез и огляделся.
Небо было относительно чистым. Светила большая круглая луна — этакое хмуроватое волчье солнышко. В её свете был отчётливо виден сломанный мост через высохший ручей. Вокруг валялся мусор, сухой валежник и ещё всякая дрянь.
А дальше начиналась Директория. Точнее — то, что от неё осталось.
Буратина даже глаза протёр: настолько неправдоподобным было зрелище.
Он видел обшарпанные, полуразрушенные дома. Свет не горел нигде, ни в одном окне. Тротуары были в ямах и колдобинах. Прямо посреди улицы росло чахлое дерево с обломанными ветвями. Понизу ветер гонял туда-сюда сухие листья. На покосившемся фонарном столбе висел безголовый скелет хомосапого, подцепленный за ребро.
— Яюшки, пиздец какой, — только и сказал бамбук.
— Не нравится? — осведомилась летучая мышь, зависая у Буратины над головой.
— Не-а, — деревяшкин помотал головой. — Это вообще что?
— Это реализация тентуры. Пятнадцатого кола сорок четвёртого отсеченья ноль-ноль восемьсот одиннадцатой доли, проксимальная ветвь, — сказала мышь, покачиваясь в воздухе. — Приблизительно триста девятнадцатый год. Или триста двадцатый.
— А почему света нет? — не понял Буратина.
— Отключили, — вздохнула мышь.
— Как отключили? Кто отключил? — опять не понял бамбук.
— А вот так. Отключили Окову. Или те, или эти, — не очень понятно объяснилась мышь. — Думаю, всё-таки техники. Братству-то зачем? Хотя кто их знает. Они там все передрались. В эти годы у них, кажется, Барсуков главный. Хотя, может, это я с восемьсот девятой путаю.
— А почему тут, — Буратина щёлкнул пальцами, не находя слов, — всё вот так?
— Сам подумай. Если электричества не станет, что будет?
— Плохо будет, — признал бамбук.
— Ну тогда чего спрашиваешь? Ладно, посиди ещё тут немного. Что-то у меня с котом проблемы. Не ведётся никак.
— А чего тут сидеть? — не понял бамбук.
— Ты хочешь тут навеки поселиться? — удивилась мышь.
— Яюшки, не надо! — бамбук не на шутку перепугался.
— Тогда жди. Клей только не нюхай, — предупредила мышь и исчезла.
Ждать пришлось довольно долго. Сидеть на земле было неудобно. Буратина улёгся на кучу валежника, заложив руки за голову, и смотрел на Луну.
Потом к Буратине прибрела какая-то несчастная корова, до того тощая, что кости торчали через кожу. Она встала перед бамбуком и принялась задумчиво лизать его живот. Наверное, он был солёный.
— М-м-мучение, — повторяла корова задумчиво, стоя перед ним. Другие слова она, похоже, забыла. А может, и не знала.
Кот появился неожиданно — вот его не было, и вот он есть. Вид у него был совершенно ошарашенный.
— Э-э-э, — протянул он в недоумении. — Розан Васильевич?
— А что, — не понял Буратина, — он живой, что-ли?
— Да вроде мёртвый, — кот очумело озирался, прижав уши. — Это что?
— Какая-то эта… реализация, — попытался вспомнить Буратина. — Триста двадцатый год вроде.
— Скобейда! — только и сказал Базилио.
— Й-извините, — это была лиса, тоже откуда-то появившаяся. — Мы вообще где?
— Тут, — буркнул кот.
— Где же тут? — не поняла лиса.
— Ну значит там, — тем же тоном сказал Баз.
— Не-а. Точно не там, — не согласилась Алиса. — Это вообще какое-то не то…
— Вот именно, — кот сел на корточки с таким видом, будто собирается сидеть до конца, каков бы он ни был.
— Ну что? Всех привела? — выскочила из воздуха летучая мышь. — Слушайте меня внимательно. Теперь вам надо дойти до башни. Заходите с той стороны, где она наклоняется. Вот прямо под неё. Это единственное место на Поле Чудес, где ничего не меняется. Дальше сами знаете. Аривуар! — и она исчезла с громким хлопком.
— Куда идти-то? — не понял кот.
Никто не ответил ему. Никто.
Действие пятьдесят первое. Митрофанна, или Пьеро совершает нечто великое, даже не особо-то и напрягаясь
…Несравненное право -
Самому выбирать свою смерть.
В глубине души мы не слишком уважаем тех, кто добился всего своим трудом. Нам кажется, что и мы тоже могли бы добиться этого, если бы приложили чуть больше стараний. Настоящее почтение вызывает только то, чего добиться нельзя, а может быть лишь даровано свыше — например, удача.
7 января 313 года о. Х. Вечер.
Страна Дураков, нейтральные территории
Current mood: tired/утомлённое
Сurrent music: АукцЫон — Ещё не поздно, а день уже прожит
Костёр почти не грел. Зато дымил вовсю.
По-хорошему, его следовало бы забросать землёй. И дать дёру.
Но Пьеро не мог дать дёру. Пару часов назад — мог, а теперь — нет. Заяц, мощный и верный Enduro Glide Ultra, лежал рядом и стонал. На боку его темнела большая некрасивая рана. Дотянулся проклятый носорог! Дотянулся, скобейда!
Сейчас они прятались на крохотной прогалинке в лесу. Вокруг толпились деревья, застилавшие вид. То же самое делали низкие вечерние облака. В тёмном небе едва-едва можно было различить маленькое светлое пятнышко — то ли звезду, то ли камень Оковы.
— Ошибка пятьсот три… Service unavailable… — стонал заяц. — Несистемная ошибка… Ещё несистемная ошибка… Плохо мне, вашбродь… А-а-а-а-а!
— Тише, миленький, тише, мой хороший, — шептал Пьеро зайцу в ухо. — Нас найдут, нас убьют. Нельзя кричать, нельзя, миленький.
— Оценка двести три… Информация не авторитетна… Сообщение триста шесть! Больно, блядь! — рыдал умирающий заяц.
— Тише, миленький, — в отчаянии шептал Пьеро. — Тише, пожалуйста…
— Пятьсот двадцать, unknown еrror! — закричал заяц и со всей силы дрыгнул задними лапами. Изо рта его хлынула чёрная смертная кровь.
Маленький шахид поднял взор к равнодушным небесам и послал их нахуй.