— Так себе у нас раса, — хемуль махнул рукой. — А вы, извиняюсь, какого происхождения? Ну, в смысле…
— Изделие, — мимокрокодил прикончил чашечку одним глотком. — Меня разработали в Директории. В качестве биологического средства для мытья окон. Ну, подразумевалось, что я буду ползать по стеклу, выделять жидкость и счищать грязь. Немного переборщили с интеллектом. Я саморазвился и решил, что способен на большее. И одной прекрасной ночью уполз из лаборатории. Просочился через канализацию на десяток… гм, километров. Прожил в коллекторе какое-то время. Для грибов там очень хорошие условия. Когда научился принимать разные формы… что-то у меня уже мемуары пошли. В общем, много чего было. Теперь работаю в Хемуле.
— Кем работаете? — профессор попробовал наконец латте. Ему понравилось.
— Ну вы же интеллектуал! Я могу просачиваться под дверь, сливаться с фоном до состояния полной невидимости и много чего ещё. При этом отличаюсь умом и сообразительностью. Какая у меня может быть работа при таких-то данных, скажите на милость?
Профессор подумал.
— В общих чертах понятно, — сказал он. — В таком случае: на кого вы работаете?
— Вот это уже осмысленный вопрос. Скажем так — я работаю на Хемуль. То есть на истинных патриотов нашего домена. Которые много сделали для его развития и процветания. И которым очень не нравится, что их используют втёмную.
— Кто использует и как? — не понял профессор.
— Сейчас поймёте. Вот близкий вам пример. Вы хотите устроить при Университете обсерваторию?
— Скажете тоже, обсерваторию! Хотя бы один нормальный телескоп, — пожаловался профессор. — О рефлекторе я и не мечтаю. Но хотя бы рефрактор! Хаттифнатты делают отличные линзы…
— Хотя стекло закупают у поняш, — добавил Анонимус. — Но вы правы: линзы они шлифовать умеют. Очки делают хорошие, бинокли. Они вполне могли бы соорудить простейший телескоп по кеплеровской схеме. Но вам не разрешили. Почему?
— Потому что какой-то кретин… — с возмущением начал профессор.
— Давайте безоценочно. Я знаком с ситуацией. Некто составлял список неконвенционального оружия и аксессуаров. В частности, туда были внесены арбалеты. А также оптические прицелы к ним — потому что это часть арбалета. Телескоп отличается от оптического прицела только размерами…
— Это не так! — взвился профессор. — Во-первых, разница в назначении совершенно очевидна…
— Да-да. Но проклятые бюрократы её во внимание не приняли, так? Вы пытались жаловаться. Через доверенных лиц. И столкнулись с непониманием. Даже нежеланием заниматься вашей проблемой. С вас бы сталось дойти до Морры. Даже ценой здоровья. Но наша возлюбленная вриогидра с некоторых пор никого не принимает. Письменное обращение вы написали?
— Собирался, — признал профессор.
— Кстати, могло бы сработать. Именно сейчас. Морра кое с кем поссорилась.
— То есть? — не понял Пшибышевский.
— Вы слышали о такой организации — Ха' брат Церех Аур Бохер? — профессору показалось, что Анонимус прищурился. — Она же — Братство?
— Что-то слышал. Конспирология всё это, — решительно сказал профессор. — Я учёный. Наука оперирует проверяемыми фактами. Все эти тайные организации — из области фантазий.
— В том-то и состоит ваша слабость, — наставительно сказал Анонимус. — Спасидо, — вежливо сказал он, получив ещё один ристретто. — Всё-таки отменный у них кофе… Да, о конспирологии. Вы, учёные, привыкли к тому, что объект познания вам не сопротивляется. В смысле, не мешает себя познавать. Поэтому в движении звёзд вы разбираетесь, а что у вас под носом творится — не видите. Вам ещё чашечку заказать?
— Спасидо, не хочу… Я категорически не согласен с вашей точкой зрения. Но, допустим, в качестве гипотезы, что вы правы. Так что вы мне сказать-то хотите? Что тайная организация препятствует мне заказать телескоп? Вы хоть понимаете, как это звучит?
— Не всё так просто. Видите ли, власть Братства довольно тесно связана с делами небесными. Если точнее — происходящими на земной орбите. Например, там находятся камни Оковы. И, похоже, не только они. Невооружённым глазом этого всего не видно… почти. Ваша десятикратная труба уже нервирует. А желание приобрести настоящий телескоп с большой светосилой — тем более. Это позволит рассматривать мелкие объекты на орбите.
— И что это даст? — профессор скептически хмыкнул. — Какие страшные тайны мне откроются?
— Скоро узнаем, — серьёзно сказал Анонимус. — Мы, патриоты Хемуля, хотим помочь в ваших исследованиях. Если вы пойдёте нам навстречу.
— Подождите… — профессор оттянул нижнюю губу. — Все ваши рассуждения опровергаются одним-единственным фактом. В Директории есть обсерватория. Насколько я помню, в их распоряжении два рефлектора. Настоящих дохомокостных, между прочим. С диаметрами зеркал…
— Два и восемь и два и четыре, — подсказал Анонимус. — Как видите, я в курсе. Отвечаю на вопрос. Обсерватория бывшей Директории полностью контролируется Братством.
— Типичные отговорки конспирологов, — насупился Пшибышевский. — Так можно объяснить всё, что угодно.
— А что делать, дорогой профессор, если всё так оно и есть? Но я не об этом. Видите ли. Недавно в ненаселённой зоне была найдена старинная обсерватория. Бо́льшая часть оборудования не работает, конечно. Но оптика в отличном состоянии. Древние материалы не поддаются разрушению, знаете? Так вот. Там нашли рефлектор. Диаметр зеркала — три метра десять сантиметров. Транспортировка, к сожалению, невозможна. Но вам же не принципиально, где жить? Мы там всё оборудуем. Фактически, нужно только убрать сгоревшую электронику и наладить движущиеся части. Наши специалисты работают над этим. Очень скоро мы всё починим. Кстати, там есть тесла-зацепление. Слабенькое, полчаса в сутки. Но мы привезём туда самый большой аккумулятор, который только можно купить за деньги. И о деньгах: вам назначен дополнительный пенсион. Сто пятьдесят соверенов в месяц. Расходы на электорат оплатим отдельно. Вы довольны?
— Всё это очень хорошо, — протянул профессор. — Даже слишком хорошо. Что вы хотите взамен?
— О, ничего особенного. Одну маленькую любезность.
— Так-так-так, — профессор забарабанил пальцами по столу. — С этого момента подробнее.
— Вы сделаете астрономическое открытие. А именно — докажете, что у нас сбился счёт дней. Грубо говоря, Новый Год наступает дня на три раньше, чем это было до Хомокоста. Ну, к примеру: раньше в Новый Год в зените стояла какая-то звезда. А теперь не стоит. Улавливаете мысль?
— Простите, но это какая-то чушь, — решительно сказал Пшибышевский. — Начало года — условность…
— Пусть условность, пусть, — ласково сказал Анонимус, осторожно беря третью чашечку. Астроном заметил, что рука мимокрокодила сгибается не посередине, а по всей длине сразу, дугой. — Нам нужен повод, чтобы продлить этот год на три дня. Или на четыре. Но трёх вообще-то достаточно.
— Нет, это невозможно, — решительно сказал профессор, отставляя в сторону пустую чашку. — Во-первых, неизвестно, как оно было до Хомокоста… — тут он запнулся.
— А вы честное существо, — Анонимус улыбнулся. — Эфемериды две тысячи сто первого года у вас в голове. Вы о них обычно рассказываете студентам на вводной лекции.
— Нет, вы не понимаете! — взвился профессор. — Я уверен, что никакого смещения даты не было! Конечно, это можно проверить. Но что вы будете делать, если обнаружится…
— Нет, профессор, — голос Анонимуса стал жёстким. — Лучше подумайте, что вы будете делать. Я вот думаю, что вы сделаете публичное заявление. Того содержания, о котором я говорю. В дальнейшем, когда всё пройдёт успешно, — а по-другому и быть не может — вы можете заявить, что ошиблись. Часики неправильно шли, или при расчётах запятую поставили не туда. Что-нибудь придумаете.
— Я не намерен принимать участие в фальсификации научных данных! — резко сказал хемуль, вставая.
— Сядьте, — Анонимус произнёс это слово так, что Пшибышевский действительно сел. — Вы не будете фальсифицировать научные данные. Вы поможете своему народу освободиться от тирании, навязанной Хемулю Братством. Мы намерены лишить Морру полномочий.
Он сказал он таким тоном, будто речь шла о небольшой медицинской проблеме — вырвать зуб или вырезать гланды.
— Морру? Лишить полномочий? — хемуль непременно подавился бы, если было бы чем. — Вы с ума сошли? Она же это… глазами…
— Предоставьте этот вопрос специалистам, — отмахнулся Анонимус. — На самом деле власть Морры держится не на убивающем взгляде. А на том, что её власть некоторым образом законна. Несмотря на всё то, что тогда творилось. Такое бывает — законная власть, установленная незаконными методами. Впрочем, это не принципиально. Заявление об открытии нужно в конце января. Февраль мы сделаем длинным месяцем. Конкретно — нам нужно, чтобы в этом году было тридцатое февраля. Понятно?
— Это ещё зачем? — профессор в недоумении уставился на мимокрокодила. Тот и бровью не повёл, за неимением таковых.
— Вы не знаете общества, в котором живёте, — укоризненно сказал Анонимус. — Вы хоть в курсе, кому принадлежит власть в домене?
— Морре, конечно, — с недоумением сказал профессор.
— Нет. Власть принадлежит Временному Консультативному Комитету. Последний раз он собирался двадцать третьего февраля двести восемьдесят второго года. Сейчас, как вы можете заметить, начинается триста тринадцатый год. Комитет никак не может собраться. Потому что в протоколах заседания следующее заседание назначено на тридцатое февраля. Год не указан, — добавил Анонимус.
— Чушь какая-то, — астроном фыркнул. — Или их заставили силой? — догадался он.
— Если бы силой, — вздохнул мимокрокодил. — Все решения были приняты добровольно. Ну то есть как добровольно? Подлец Барсуков привёз из Зоны контролёров. И протащил их на собрание в качестве представителей общественности. Они-то и повлияли. Однако с формальной точки зрения насилия не было.
— Какой Барсуков? Какие контролёры? Ничего не понимаю, — пожаловался профессор.