— Я слушаю, Старший, — напомнил о себе Купер.
— Теперь о твоих действиях. Когда ты выйдешь из этого кабинета, то снова заснёшь. То есть обо всём забудешь. Через пару часов ты почувствуешь себя уставшим и решишь лечь спать пораньше. Но заснуть не сможешь. Ты примешь снотворное. То, которое у тебя в тумбочке. Мы его заменили на более сильное средство. Дальше всё будет зависеть от того, как пройдёт заседание Совета. Если они не смогут перехватить власть…
— No pasarán, — сказал Брисли с уверенностью, которую не чувствовал.
— Хотелось бы надеяться. В таком случае ничего не случится. Но если нет — мои люди перенесут тебя в капсулу времени и отправят куда нужно. Если ты проснёшься в капсуле — значит, Вечности больше нет.
— То есть как нет? — вырвалось у Купера.
— Неужели ты думаешь, что я отдам Вечность Братству? — улыбка старика стала страшной. — Я просто выключу энергию. И вся эта ветка просто исчезнет.
— Но… но как же… вы? — пролепетал Брисли.
— Обо мне не беспокойся. Но от Вечности останется только то, что сейчас находится во Времени. Прежде всего — система гав'вав. Я почти уверен, что Братство не решится разрушить гав'вавы. Этого не допустят гав'виали. Однако Братья постараются перебить всех техников. Так вот: твоя задача — выжить самому и по возможности восстановить функционирование гав'вав. От чего зависит и твоё собственное выживание. Пока гав'вавы работают, ты сможешь ходить по ветвям реализаций.
— Я всего лишь Ученик, — пробормотал Купер. — У меня нет полномочий ходить по ветвям.
— Полномочия? Я даю тебе полномочия Инспектора Времени. Возьми это.
Он показал Куперу маленькую красную книжечку.
— Это генератор административного поля, — сказал Твиттел. — Он будет лежать в капсуле времени. Вместе с золотом и оружием. Всё это понадобится тебе на первых порах.
— Инспектор Времени? Я? — не поверил Купер. — Большая честь, сэр, — выдавил из себя он.
— Честь? Дурацкий сословный предрассудок. Это вопрос выживания. Если честно, я вообще не знаю, будут ли действительны твои полномочия в том случае, если Вечность погибнет. Думаю, тентуру Братья подчинить не смогут — как и мы не смогли. Но постараются поломать и испорить всё, до чего доберутся. То есть твои полномочия будут действовать — но, скорее всего, не везде и не всегда. Выясни это в первую очередь.
— А как же… — начал Купер.
— Тебе пора.
Молодой человек неуклюже встал и пошёл к двери.
— Подожди, — остановил его голос Старшего Вычислителя.
Новоиспечённый Инспектор Времени с готовностью остановился и оглянулся.
— Есть вероятность, что мы больше не увидимся, — сказал старик. — На прощание принято давать какой-нибудь хороший совет. Я мог бы тебе рассказать много полезного и интересного. Но сейчас не самый подходящий момент. Пожалуй, — он на секунду задумался, — вот что. Тому, кто выживает, рано или поздно придётся убивать. Если всё будет плохо — тебе тоже придётся это делать. Сначала будет тяжело. Потом привыкнешь. А потом поймёшь, что убийство решает множество проблем. Тебе понравится решать проблемы таким способом. Даже самые мелкие. Так вот: если тебе захочется убить кого-то не ради выживания, а просто потому, что он тебе наступил на ногу или косо посмотрел… — он сделал паузу. — То делай с ним, что хочешь, но оставь ему шанс выжить. Хотя бы небольшой шанс. Этого достаточно.
Купер посмотрел на Твиссела с сомнением.
— Ты решил, что я под старость лет заболел гуманизмом? — лицо старика стало прямо-таки масляным. — Нет. Это просто разумная предосторожность. Видишь ли, некоторые существа критически важны для реализации ветвей реальности. Внешне это выглядит так, словно тентура их охраняет. Русские про таких говорили — «как заговорённые». Они должны дожить до определённого момента, и до этого момента они неуязвимы. Если ты столкнёшься с таким человеком… да хоть с червяком… тентура не даст тебе его убить в любом случае. Но если ты предоставишь ему маленький шанс на выживание — она воспользуется этим шансом. А если не дашь — она сделает что-нибудь с тобой. Например, убьёт. И вообще: не создавай тентурелишних проблем. Она этого не любит.
— Понял, — вздохнул молодой человек.
— Хотелось бы надеяться. А вообще имей в виду: твоя основная задача — выжить. И прожить достаточно долго.
— Насколько долго? — недоумённо спросил Купер.
— Доживи до победы, — сказал Твиссел без улыбки. — Или до чего-нибудь, что я мог бы считать победой… до того, что оправдает меня перед Вечностью. Понимаешь ли ты меня, сынок? Вижу, что нет. Впрочем, неважно, потом поймёшь. Вот теперь действительно всё. Иди.
В коридоре Купер задумался — а зачем его всё-таки вызывал Твиссел? Поговорить о древней философии?
«Сдаёт старик» — решил он. И отправился в библиотеку, где у него была отложена пара микрофильмов по темпоральной механике.
Через пару часов он почувствовал себя совершенно вымотанным. Вместо того, чтобы провести вечер в баре, он решил пораньше лечь спать.
Спасённый Буратина покачивался на поверхности озера.
Вода была холодной — где-то градусов семь. Какой-нибуд хомосапый мог бы и замёрзнуть нахрен. Но Буратина был дошираком, так что у него только мышцы затекли.
Вокруг него собралась местная шелупонь: всем известные своей глупостью чёрные пузатые головастики, водяные жуки с задними лапами{448}, похожими на вёсла, пиявки, личинки, которые кушали всё, что попадалось, вплоть до самих себя, и, наконец, разные мелкие инфузории. Они лазили по Буратине, забирались в карманы — увы, пустые, — жевали ему пальцы на ногах и щекотали яюшки жёсткими губами. А какая-то мелкая мокрощупка демонстрировала баттерфляй на водной глади у него между коленей.
Бамбук не обращал на все эти вторжения в его личное пространство ни малейшего внимания. Он чувствовал себя выжившим — а это очень приятное чувство. Но увы — скоропреходящее. Через некоторое время до деревяшкина дошло, что он вообще-то плавает в холодной воде, в неизвестном водоёме, при этом без гроша в кармане. А то, что он принимал за деньги, куда-то проебалось со страшным свистом. И как жить дальше в таких-то условиях — совершенно непонятно.
Мысли Буратины свернули в практическое русло. Надо было выбираться на сушу. Вопрос был в том, где она. Скала, с которой его сбросили, находилась совсем рядом, но она была отвесной. С другой стороны простиралась тёмная водная гладь. Оттуда дул холодный ветер, баламутя поверхность озера. Плыть туда не хотелось совершенно.
Через некоторое время в темноте проклюнулась капля света. Присмотревшись, бамбук понял, что к нему кто-то плывёт. А именно — маленькая лодочка, на носу которой болтается фонарик.
Буратина приободрился: был шанс, что это за ним.
Наконец, лодочка подплыла. В ней сидела большая жаба с блокнотиком.
— Здоровья и добра, — вежливо сказала она. — Это вы спасённый?
— Наверна я, — пробормотал бамбук.
— Как вы оцениваете действия наших сотрудников? — продолжила жаба, открывая блокнотик. — Рекламаций не имеете?
— А я почём знаю? — Буратина не понял слова «рекламация».
Жаба, однако, этому ничуточки не удивилась.
— В смысле — всё нормально? — переспросила она.
— Мокро мне, холодно мне, — пожаловался деревяшкин. — И поесть бы чего…
— Будем считать, что рекламаций не имеете, — жаба сделала пометку в блокнотике. — Мы можем доставить вас на подстанцию. где вы сможете обсушиться, согреться и поесть.
— Яюшки! — обрадовался Буратина. — Давайте!
— Сначала необходимо уточнить некоторые моменты, — несколько нервно сказала жаба. — Вы случайно не из ЭТИХ? — последнее слово жаба выделила голосом.
— Чё? — не понял бамбук.
— Ну… из ТЕХ САМЫХ, — нервно сказала жаба. — Которые, гм-м-м…
— Яюшки! Я не пидор, Святой Писечкой дочерюся! — быстро подочерился Буратина.
— Это хорошо, это здорово, — жаба сделала ещё одну пометку в блокнотике. — Но я имею в виду других пидоров.
— Не поял нихуя, — честно признался бамбук.
— Гм, гм… Ну допустим… А вы не кошка? — вдруг опять забеспокоилась она.
— Сама ты… — начал было бамбук, но прикусил язык: ему вовремя пришло в голову, что ругаться со спасателем — не очень хорошая идея. — Я не кошка, — сказал он относительно вежливо. — А чего такого?
— Видите ли, — грустно сказала жаба, — наша Всенародно Избранная позавчера откусила голову моей коллеге. За это.
— За что за это? — не понял бамбук.
— Она привезла на спасательную подстанцию дохлую кошку, — грустно сказала жаба. — Ну, чтобы улучшить плановые показатели по спасению на водах. Наша Всенародно Избранная как раз заплыла на подстанцию с инспекцией. Кошка была несвежая, и Вэ И решила, что от неё пахнет… ЭТИМИ САМЫМИ.
— Да чем? — Буратине уже давно надоело лежать в воде, и ему хотелось, чтобы его поскорее дотащили до ближайшего сухого места.
— Я же говорю — ЭТИМИ. Которые на букву Жы, — тихо добавила жаба.
— Жопой, что-ли? — опять не врубился бамбук.
— Жопа на «жо», — строго сказала жаба. — А ОНИ — на «ы».
— Ни хуя не врубаюсь, скажите нормально, — попросил Буратина.
— Нельзя, — грустно сказала жаба. — Всенародно Избранная запрещает их называть вслух. Вдруг услышат. Она их очень опасается.
— А где они? — Буратина завертел головой.
— Они повсюду, — ещё тише сказала жаба. — Так вы не из НИХ? Точно?
В этот момент какой-то плавунец потянул за мокрый буратинин колпачок и сдёрнул его с головы. Деревяшкин успел его ухватить в последний момент.
— Скобейда! Грабят! — заорал он. — Да что же вы меня тут в воде держите!
— В таком случае приступим ко второй фазе спасательной операции, — решилась жаба, достала откуда-то длинную трубку, опустила в воду и дунула{449}