А меня вместо этого водила Зинаида Петровна из музыкалки. Старая перечница. У неё давно пизда засох всё умерло. Ей от меня страсть только в тембре голоса. Вот этого она от меня жёстко требовала. И научила. С чувством петь. А что у меня под хвостом — по барабану ей было. Смотрела только, чтобы у жеребца хорошо стоял и чтоб не халтурил. И всегда точно знала, кончила я или нет. Я могла сколько угодно ржать, глаза закатывать, крутить попкой — всё бестолку. Она заказывала нового жеребца, чтобы меня домочалил до кондиции. Так и говорила — до кондиции. И всегда прибавляла — «это для твоего здоровья, Ливушка».
Ливушка. Блядь, ну вот опять. Слёзы.
{вымарано 10 строчек}
Ладно, всё это too old, как говорят педведы. У меня есть красненькое, очень помогает в таких случаях.
Кстати, я уже неделю не употребляю. Практически. Это я сегодня слегка хлебнула, а так нет. Ну разве что винишка глоточек, а больше ни-ни-ни. И это моё решение. Во-первых, Молли прессует на занятиях. Без трезвой головы никак. Во-вторых, меня, кроме красного вина, вообще ничё не торкает. Бенедиктин как-то резко надоел, а к пивасу вообще не тянет. Даже странно. Полгода назад я пивас вёдрами пила. Бока себе как у бочки не нагуляла только потому, что двигалась много. От пиваса збс настроение — похуй всё, даже сколько граций во мне. Я однажды была в Кавае с концертом и на пивасе в «Кабинет» затащилась, где фейс-контроль на двести граций. Представь, прошла. Хотя сейчас я думаю, что меня там просто узнали. А может и ждали.
Так, хули сопли, дальше живём. С кем живём-то, кстати? Прикинь, мама, у меня никого нет уже два месяца. Ну если не считать после концерта, но это не считается. Это как случка, только с девочками. Случка даже лучше. По крайней мере, в тебя что-то по-настоящему глубоко входит и достаёт до всяких мест. И тебе при этом не нужно изображать чувства. Изображать — это сильнее истощает, чем чувства настоящие.
Вот с Миррой я б могла. Но Мирру ты на какие-то переговоры отправила. Ты могла, блядь, кого-нибудь другого на эти сраные переговоры отправить? Или это нарочно? Мама, я от тебя какой-то особой доброты не жду. Но, пожалуйста, головой иногда думай. Мне всё равно кто-то нужен, понимаешь? Мать не мать, но взрослая пони, которой я могла бы доверять. Хотя бы настолько, чтобы её в свою постель пустить и немножечко в душу. Без этого мне плохо. Тебе нужно, чтобы мне было плохо? Я ду {нрзбр.}ший вариант?
Послезавтра концерт в «Зимнем Саду». Не то чтобы прощальный, не люблю так говорить. Хотя, наверное, всё-таки Можно сказать, прощальный. Ну вот чтобы была такая нотка. Наверное, опять «Весну» петь буду. Я эту песню ненавижу. Я её за день сочинила, с бодуна страшного. Нажралась бенедиктина как последняя шалава. Ещё и желудок разболелся. Вот в таком состоянии. И никого я тогда не любила. А строчку «ты, невесомо ступая, подымешься ввысь» я у Тракля украла. Из «Элиса» у древнего поэта позаимствовала. Скобейдово, скажешь, у древних заимствовать? А что не скобейдово? Вот этот вот твой план, чтоб меня в Директорию отправить — это не скобейдово? Нет? Это тоже для моего здоровья? Ну в каком-то смысле да. Но всё-таки что-то в этом есть блядское паскудненькое, мама, ты не находишь?
Блядь. А что, если это всё кто-то действительно читает? Просматривают дневничок, копируют, изучают на предмет интимных признаний? Нет, конечно, мама сама не будет. У неё финансовые документы, то-сё. Финансовые документы важнее дочкиного дневничка. Это какая-нибудь старая Зинаида Петровна в чине капитанки. Вот такая же седая, в очках, которой всё {вымарано несколько слов},просто у неё работа такая — за дочкой Верховной приглядывать. Если это правда так, желаю тебе, капитанка — чтоб у тебя хуй на лбу вырос! И чтобы ты ходила с этим хуём, как дур {нрзбр.}
{размазано}
Ржу не могу, кисточка изо рта падает. Это нерв
Видишь ли, мама. У меня уже давно уже такое чувство, что за мной следят. Ну не то чтобы следят-следят. Так, присматривают. Но плотненько так присматривают. Больно много всякого странного со мной происходит. Например, в сентябре, когда я была никакая, вся больная внутри, пошла в «Стог» с твёрдым намерением нажраться в никакашку. А «Стог» вдруг закрылся. Прямо перед носом, хлоп и всё. Очень подозрительно. Тогда я в «Отраду уставших» потащилась, и там вдруг пожар случился. Всех эвакуировали, а я… Кстати, вот не помню, а что я? Кажется, всё-таки успела где-то нажраться по дороге. В никакашку, да. Н-да, пример не очень хороший.
А с другой стороны: чего ещё со мной делать, если я сама за собой не слежу? Или слежу хуевато хуёвенько. Так что пригляд нужен, нужен. Кто-то ведь меня домой тогда привёз? Ну, спасидо. Будем считать, что мы квиты.
На самом деле всё это хуета. Я вот о чём с тобой хочу поговорить, мама. Сейчас только не множко выпь ю красненького и поговорю.
«Институциональные ограничения» я всё-таки добила. Теперь у меня Александр Долгин, «Экономика символического обмена». Непони маю, зачем у меня эта книжка в учебном плане. У нас же ничего та кого нет. Может, в Директории? У них экономика большая И тот же шоубизнес — это нормаль ная часть её Не то что блддь у нас тут.
Что то шея затёк ла, пишу с тру дом{77}.
Сейчас упражнение сделала, вроде получше стало.
Так про нас тут. Знаешь, мама, раньше я думала, что живу в крутом домене. Мы великие поняши, вокруг дикари, вот если бы нам ещё генную инженерию, тогда бы круче нас на планете никого не было. Няш-мяш — мир наш.
Но вот я с твоей подачи начала заниматься с Молли. И теперь совершенно другую картину. Которая мне гораздо меньше нравится, мама.
Что такое Эквестрия? Примитивная экономика, основана на бесплатном очень дешёвом труде заняшенных. Ну хорошо, не примитивная. На уровень классического товарного производства мы, допустим, вышли. Но внутренний рынок узкий как жопа землеройки. И по оборотам, и по ассортименту. Стратегического инвестирования как такового нет. Наши банки — процентные конторы. НИОКР в отдельную сферу не выделился, так и остаётся придатком производства и образовательной системы. Экспорт контролируется хемулями. Импорт, как я понимаю, тоже? И внешние займы не для нас? Потому что нам не верят в долгую, да?
А что там у нас с территориями? Единственный серьёзный успех в последнее время — Вондерленд. Потому что даже с Северными территориями решены не все вопросы. И это всё, что мы почти триста лет почти {нрзбр.}
У нас, кстати, есть план развития? Хоть какой-нибудь план у нас вообще есть?
Я так думаю, что
{тщательновымарано 8 строчек}
Ещё краснень когло точек. Ну до пустшм неглоточе {нрзбр.}
блдд что то я преби ра {нрзбр.}
ну ни глотшк доуатим. чота меня резк так пове ло
С Моли я пог?ворю об зательно. Про эконм оки ку и во бще. Она мне что нбдь совр?т. Да мама она так де лает. Ни час то но Неско лько та ких тем бывает
И чего жд
{вымарано 3 строчки}
ещёге н ещене н её ещё не
шею покрутила, вроде лучше
Мама я к чему. Ни надо мне тут. Потому что моё положение в Директории будет зависеть. Они там тоже не дураки сид {нрзбр.}
Мама, заметь. Мне от тебя лично ничего. Уже давно. Ну кроме того, чего ты дать не можешь. Ну так я и не прошу. Мне всё это на са??м деле
{залито чернилами до конца страницы}
Бядь. с н?г валит Пора ибаини ки. И баиньки?слазала! Бес пошлостет по дои??и
Затра кр че пи
{клякса}
Действие одиннадцатое. Меркаптан, или Тысяча двести десять соверенов и ещё один
Всякое предприятие обыкновенно требует трёх вещей: во-первых, вложений, во-вторых, затрат, и только в третью очередь, если дело уже заладилось — расходов.
Деньги — горе тяжкое, а без денег — беда лютая.
10 декабря 312 года о. Х. Конец дня.
Пучина морская.
Current mood: exhausted/сил нет
Current music: ABBA — Money, Money, Money
— Алиса, — спросил кот, — ты чайник не видела?
— Да вот он, — ответила Алиса. — Ну вот же! Жёлтый, стоит!
— Чайник на второй полке слева от вас, — сухо сообщил крокозитроп. — Но я бы не советовал пить. В ближайшее время у нас будут проблемы с естественными отправлениями.
— Я много не буду, только рот пополоскаю, — пообещал кот, пытаясь извернуться так, чтобы достать чайник, не толкая лису и не задевая ногами Буратину.
Крокозитропий подводный катер был роскошен и комфортабелен. Для одного существа. Для двух он был тесноват, для трёх — тесен. Четверо помещались в нём уже с трудом.
Как ни странно, это никого особенно не напрягло. Крокозитроп устроился на командирском месте — за пультом под обзорным окном. Командирское кресло было спроектировано под его нетривиальную фигуру. Сесть на него никто другой не то что не посмел бы, а просто не смог.
Второе сиденье — массивное, рассчитанное на крупного рыбона-охранника — заняли Баз с Алисой. Конечно, вдвоём было тесно. Но ни кот, ни лиса почему-то этого совершенно не ощущали. Коту даже приходила на ум странная мысль, что кресло могло бы быть и поуже, да. В каюте было холодновато, а лиса была такой горячей… Тем не менее, он старательно ужимался и сидел неподвижно, боясь побеспокоить Алису. Та, наоборот, нервно ёрзала. У неё была маленькая интимная проблема — возбуждение. Бешеные вектора временно оставили её тело в покое, ничего не болело, так что обычная хочка обострилась до невыносимости. Алиса боялась, что сейчас из неё потечёт вовсю, она испачкает кресло, и это будет ужасно стыдно. Кроме того, ей было некуда деть хвост. Нет, обычная дырка в спинке кресла, конечно, имелась. Но хвосту в ней было тесно. Он всё время сплетался с котьим — ну вот как-то так, сам по себе, помимо воли хозяйки