жёвывающих сущее — им же несть числа, предела и меры, уй, уй.
Она уже склонялась в беспамятстве над этой сияющей пропастью. Нет, даже вступила в неё, и на какой-то миг…
…и вот тут-то, добравшись до её мозга, как через несколько слоёв ваты
— сперва уколола, потом пронзила! пробила! скрючила! -
— боль в пояснице.
О нет, нет!!! Эта боль была не той болью, к которой Мирра стремилась. Этойболи она, наоборот, желала бы всеми силами избежать. Но приходилось — да, уже приходилось — принимать её как неизбежность.
Ибо то была ни кта иная, как почечная колика.
Как и многие хорошие администраторы, Мирра Ловицкая страдала мочекаменной болезнью{145}. Время от времени у неё выходили конкременты{146}.
Так что симптомы она узнала сразу. Что будет дальше — она понимала тоже.
Минут через десять она, совсем не эротично постанывая, уже стучала копытом в дверь местного лазарета. Там, к счастью, заправляли не шерстяные, а хемули. Которые, не задавая глупых вопросов, быстренько её осмотрели, уложили в палату, прокололи спазмолитиками и прокапали обезболивающими и релаксантами. И всё равно: боль не отпускала, она иррадиировала в другие места, и это всё было так тягостно, что когда камушек, наконец, вышел — больно чиркнув на прощанье острым краем по мочеточнику — она уже ничего не чувствовала, кроме усталости.
Засыпая, она ощутила в душе какой-то след пережитого — угасающий, мягкий. Но сосредоточиваться на этом не хотелось. Хотелось спать.
«Я подумаю об этом завтра» — решила Ловицкая, укладывая на передние ноги сонное лицо.
Действие двадцать первое. Муцикорол, илиКот идёт не в страшное никуда
Три вещи примиряют меня с действительностью: сахар, соль и жир.
Всё бессознательное когда-нибудь предаёт, и особенно — бессознательно усвоенная сознательность.
20–21 декабря 312 года о. Х. Закат дня.
Страна Дураков, междоменная территория.
— Скобейда злоебучая, — сказал Базилио, вытаскивая из подушечки левой ноги длинную занозу.
— О-о-оххх, — застонал в кустах Буратина. — Й-й-йяюшки…
— Стукните его в живот, — предложил крокозитроп. — Может, проблюётся?
— Вряд ли, — подала голос Алиса. — Частичный паралич мышц, капиллярное обесцвечивание кожных покровов, поверхностное дыхание. Похоже на ботулизм. Нужно делать промывание.
— Ктобудет делать промывание? — осведомился Розан Васильевич.
Молчание было ему ответом.
— Я дала ему полисорб из аптечки{147}, — сказала, наконец, лиса. — Может, поможет.
— А я ведь говорил насчёт той рыбки — смотри не отравись, — проворчал крокозитроп. — Нет, стал жрать. Сырую.
— Там ещё эта гадость была кусачая с белой головкой, — вспомнил Баз. — Может, она ядовитая?
— Или так, — не стал спорить крокозитроп, выковыривая из-под оранжевой трубы жирную чёрную грязь.
Чистеньких в команде вообще не осталось, если не считать Буратину. Его выбросило дальше всех, так что он почти не испачкался. Зато он был нечист внутренне и от этого страдал.
Поплохело деревяшкину ещё в лифте. Причём сразу и резко: он схватился за живот, упал на пол и мелко-мелко задёргался. Увы, первой помощи ему никто не оказал. Наоборот, все отступили подальше — вдруг блеванёт. Но бамбук не блеванул, только глазки закатил.
Дальше случилось нечто неожиданное и неприятное крайне.
Сначала лифт остановился и мелко-мелко задрожал. Потом сверху раздался громкий и гадкий звук — что-то вроде чпока с подхлюпом. Дальше кабина рванула вверх и прямо в движении открылась.
Базилио успел увидеть кусочек нежнейшего персиково-золотистого заката. Тут же неведомая сила выдернула его из кабины, крутанула в воздухе и шваркнула во что-то густое, липкое и противное. Кот не успел осознать произошедшее, как над ним вперёд ногами пронёсся крокозитроп. В ту же секунду на него свалилась увесистая алисина сума с медикаментами. Сама Алиса плюхнулась где-то рядом, с оханьем и писком. Наконец, из раззявленного зева кабины вывалился Буратино, завис в воздухе — и вдруг полетел, ускоряясь, куда-то на восток. Кабина же, встряхнувшись и захлопнув дверцу, упала вниз. Снова раздался тот же чпок-плюх. Липкая гадость содрогнулась и кота из себя выплюнула, ещё и наподдав под копчик какой-то корягою.
Кот пришёл в себя на краю маленького болотца, грязного и вонючего. В него-то, видать, его и макнуло. И изрядно извозюкало.
Базилио вздохнул, лёг на склон повыше и занялся туалетом.
Всем остальным, чтобы очухаться, выползти из всяких пропердей и засраций и собраться вместе, потребовалось минут десять. Дольше всего искали Буратину. Нашли его застрявшим в ракитнике. Он там лежал, тихонечко и равномерно постанывая. Алиса как-то сумела влить в бамбучью глотку чистой воды и запихнуть туда же лекарство.
— Й-извините, — встряла лиса. — А мы вообще где? Кто-нибудь знает?
Баз включил внутренний навигатор и тут же обнаружил буквально рядом со своим местоположением метку с комментарием — «Трактир Щщи».
Настроение у Базилио улучшилось. Места оказались знакомые, понятные. К тому же ему стало любопытно, что произошло в едальне после того достопамятного посещения.
— Мы на границе Зоны, — сказал он. — И прежде чем мы туда пойдём, предлагаю подкрепиться. То есть поужинать.
— Чем? — не понял крокозитроп.
— Чем Дочь пошлёт, — коту захотелось побыть немного загадочным. — Еда там, — он показал на жиденькую сосновую рощицу. — Возражения есть?
Возражений ни у кого не было, кроме разве что Буратины. Тот кое-как оклемался и встал, но быстро идти не мог. Желающих его нести не нашлось. Поэтому на преодоление плёвого, в общем-то, расстояньица ушло минут двадцать.
Шли молча: кот впереди, за ним семенила лиса. Сзади, постанывая, плёлся бамбук. Замыкал процессию крокозитроп. Он шагал размеренно, покачивая глазом, погружённый в свои размышления.
Не обошлось без происшествия. Когда они были уже возле сосновой рощи, справа, откуда-то из воздуха, соткалось что-то вроде миража: холм с маленьким городком, над котором стояло солнце. Видение было очень натуральным, так что Базилио даже исследовал его в рентгене. В рентгене он, впрочем, ничего не увидел, а в инфракрасном свете узрел только какие-то зигзаги и дымы.
Розан Васильевич был впечатлён больше. Он довольно долго пялился на мираж, вертя блестящим глазом.
— Гм, — сказал он, наконец. — Очень, очень странно.
— Что странного? — не понял кот. — Это просто аномалия какая-то. Я такие штуки видел, — он вспомнил своё гостевание у Дуремара Олеговича и его «зомбоящик».
— Я не про медиум, а про мессидж{148}, — непонятно сказал крокозитроп. — Вы ничего не замечаете интересного? В этой картинке?
Кот настроил оптику. Стало видно, что это никакой не холм, а островок. Городок, приблизившись, тоже выглядел странновато: казалось, в его архитектуре было нечто неестественное. Базилио почему-то подумалось, что эти строения куда лучше смотрелись бы под водой.
— Видите? Вы видите? — крокозитроп протянул сразу три трубы к миражу. — Хоть кого-нибудь?
— Нет, никого нет, — сказал Базилио. — Может, у них сиеста?
— Очень сомневаюсь, — сказал крокозитроп. — Это Олдерни, одна из основных баз Хохзеефлота{149} в Северном Море. Никогда бы не подумал, что увижу это место своим глазом… Но там никого нет, и я не вижу их флага{150}. Базилио, посмотрите внимательнее…
В этот момент мираж мигнул и пропал{151}. Вместо него появились какие-то поля, потом виноградники, мелькнула сосновая роща. Солнце вспыхивало то справа, то слева, всё крутилось и вертелось, быстрее и быстрее. Коту быстро надоела эта свистопляска и он, отвернувшись, решительно двинулся вперёд.
«Щщи» стояли где положено и на первый взгляд не изменились: то же самое приземистое строение с плоской крышей и глухими стенами. Однако коту сразу почуялось неладное. Что-то было не так, вот только непонятно что.
Вблизи перемены оказались заметными и по большей части неприятными. «Щщи» заметно сдали. В щелях бревенчатых стен завёлся мох. С крыши свисала какая-то дрянь. Крыльцо перекосилось, и было видно, что чинить его никто не собирается. А главное — стояла тишина. Из зала не доносилось ни музыки, ни смеха, ни даже звуков доброй кабацкой драки. Впечатление было такое, что кабак заброшен.
Единственным предметом, выглядящим ново и свежо, была вывеска. Голубенькая с розовой окантовкой, она очень выделялась на общем сумрачном фоне. Но и она не столько радовала, сколько озадачивала, ибо на ней было написано: «Харчевня Три Пескаря». Внизу крупными буквами было добавлено слово «ХАЛЯЛЬ».
Базу всё это очень не понравилось. Он посмотрел в рентгене сквозь доски и никого не обнаружил. Тогда он осторожно потянул дверь на себя. К его удивлению, она легко открылась, даже не скрипнув: петли были явно смазаны.
Насколько коту помнилось, за дверью должен был быть короткий тёмный коридорчик. Он и вправду был, и за истёкшее время длиннее и светлее не стал. Быка-охранника не было. Зато появилась пыль, грязь и запах палёной шерсти.
А над дверью в зал была прибита голова крота.