льстит.
— Не… — ответил кот. Лиса решила, что второе слово похоже на «понимаю».
— А напрасно, — крокозитроп чем-то зашуршал. — Я пытаюсь донести до вас относительно несложную мысль. Для того, чтобы делиться информацией, нужны веские основания. Например, благодарность за оказанную услугу.
— Что сделать-то? — не вполне вежливо, зато достаточно громко перебил Баз.
— Осторожно, по возможности не причиняя боли, пробить или сжечь барабанную перепонку левого уха. Желательно также рассечь слуховой нерв. Мне, — добавил он для ясности.
— М-м-м-м-м… А может, не надо? — спросил кот. — Мало ли что наговорил этот, с усами.
— Этот с усами зря не скажет, — уверенно заявил крокозитроп. — И лучше уж сразу.
— М-м-м-м, — протянул Базилио. — Вы свою анатомию хорошо знаете?
— Не очень, — признал Розан Васильевич. — Но левое ухо я у себя найду. Вот внутри что там — это вы должны посмотреть. Но вы ведь можете.
— Тогда, — заключил кот, — нам нужна Алиса. Я не очень разбираюсь в биологии. Могу сжечь что-нибудь не то. Как Алиса проснётся, и займёмся… Так что же насчёт истории? Откуда эта хрень под землёй? И зачем она?
— Это долгая история, — сказал крокозитроп. — Вообще-то я не имею права её рассказывать, это тайное рыбонское знание. Но чего уж теперь-то.
— Тоже верно, — согласился кот. — Только, пожалуйста, во всех подробностях.
— Ну, вы сами напросились. Теперь слушайте. До начала…
Лиса подалась чуть вперёд. Половица под ней жирно, предательски скрипнула.
— Там кто-то есть, — сказал крокозитроп. — Посмотрите в рентгене.
Лиса затаила дыхание.
— Ничего не вижу, — сказал, наконец, Базилио.
Алиса тихонечко выдохнула.
— Пожалуй, — сказал Розан Васильевич холодно, — я расскажу эту историю в другой раз.
Миновало одно миновенье, потом ещё одно.
— Вы мне не доверяете? — осведомился кот тем обиженно-скандальным тоном, каким обычно говорят виноватые в мелком вранье и на этом пойманные.
— Отчего же, — язвительно сказал крокозитроп. — Но я теперь не доверяю вашему гайзерскому зрению. Оно у вас, похоже, сбоит. Отчего бы?
— Если вы не доверяете моему зрению, — ответил кот уже со злостью неприкрытой, — я не смогу сделать вам операцию, о которой мы договаривались. Попробуйте договориться с Алисой. А я, с вашего позволения… — что-то скрипнуло, потом раздались шаги.
— Постойте, — сказал крокозитоп. — Подождите! — повысил он голос. Тщетно: дверь хлопнула, и через пару секунд Базилио прошёл мимо сжавшейся Алисы. Шаг его был так твёрд, что лисе вдруг показалось — он сейчас уйдёт совсем, уйдёт в ночь, в никуда, бросив их всех здесь. Она чуть было не побежала за ним, но вовремя услышала, куда сворачивают шаги. Кот направился не в страшное никуда, а всего лишь в сортир.
Лисе внезапно сделалось очень стыдно и противно. Настолько стыдно и до того противно, что она, сжавшись и опустив глаза, сделала два шага вперёд и открыла дверь подсобки.
Там было тесно, горел очень тусклый свет. На узенькой коечке сидел Розан Васильевич. Разноцветные трубы его бессильно свисали с плеч, как толстые переваренные макаронины. Глаз болтался на стебельке, как последняя, уже ненужная слеза после перегоревшей ссоры.
— Й-извините, — сказала лиса. — Это я была. Я случайно. Не могла заснуть, потом услышала, как вы разговариваете… ну… и вот… глупо всё так получилось… — она неожиданно для себя всхлипнула.
— Не плачьте, Алиса, — неожиданно мягко сказал крокозитроп. — Вы ни в чём не виноваты. Никто не виноват. Это всё тентура.
— Что такое тентура? — сказала лиса, чтобы хоть что-то сказать.
— Именно это я и собирался рассказать вашему другу, — крокозитроп совсем по-хомосапому вздохнул. — Если совсем просто, тентура- это машина времени. То есть само время и есть машина. Она тянет существа к смерти и направляет эволюцию к разуму.
— Ой, — лиса затрясла головой. — Й-извините, я ничего не поняла. Кто куда кого тянет? Можно с начала?
— Ну хорошо, хорошо. Давайте с начала. Святым именем Пронойи Чистого Света, Самородной Молнии, Первой Мысли Вселенной, — торжественно-благоговейно загундосил крокозитроп. — Установлен эон Земли Преступления Эпинойей, последней рождённой в Первом Небе, имя которой Аркона…
Неизвестно, что ещё поведал бы Розан Васильевич. Однако продолжить свой спич было ему не суждено.
Ибо в эту самую секунду до них донёсся возглас Базилио, полный неподдельного изумления:
— Септимий, ты? Какого хера?!
Ты — женщина, и этим ты права.
Ей всего лишь блядь семнадцать
А она сосёт как стерлядь.
20–21 декабря 312 года о. Х. Ночь уже.
Страна Дураков, междоменная территория. Трактир «Три Пескаря»
Сurrent mood: sexy/задериюбчатое
Сurrent music: Лолита Милявская — Шпилька-каблучок
Пипец у меня стал пузончик. И попуська, роднулька моя, тоже раздобрела. В юбку белую не влажу.
Другая выдра на моём месте на диетку присела бы. А я себе такая даже нра. Ну, полненькая я, и чо теперь? Самцы, они на кости не бросаются. Даже собачьи. Лично проверено.
Ну а юбка — ну а чо юбка? Я к этому спокойно. Важно, что под юбкой. А у меня там всё оч. хор.
Хотя канеш обидненько. Юбка шикардос, такая юбка раз в жизни случается. Ну мож расставлю. Или всё-таки присяду на диетку, нельзя столько жрать. Как хомяк прям какой-то стала — точу и точу. Тоже ведь не дело.
…Так-так, тарелки я помыла. Блядь, Марек на моющих экономит. Ну лана, я вслуччо языком ототру. Но вот что бы лишний флакон Файри купить? Стоит всего двенадцать сольди{157}, хватает надолго, я экономная. Нет, ты давай Лёля всё чисть язычком, песочком, мылом хозяйственным, какое крестьяне на хуторах варят. Экономит на том гроши какие-то, а я значит ебись в плохом смысле. Меня такое отношение подбешивает, если чесна.
Да ну и хер с ним. Нашла тоже о ком думать.
Вот шёрстка моя тоже. С шёрсткой мене чё-та решать надо. Сечётся она у меня и не блестит. На мосе ваще ужас чо творится. Я и гельюнатиралась, и кремилась. Всё та же хня.
Кста, я тут кремушек хороший для подшёрстка надыбала. У офеней взяла, они к нам ещё пока ходят. Сначала сумлевалась как-то, а потом взяла. Оказалось крутяк. Ароматик такой нежненький, я прям пищу с него. Особого эффекта пока нет, но мож потом будет.
А вот с хвостом бедулька. Он у меня и от природы тощеват, а тут как-то совсем сдулся{158}. Не, ну чё за дела? Жопа растёт, а хвост тощеет. Это ваще как? Попробыла фитнес, чтоб мышцу прокачать. Хуй на! Обломинго злоебучее. Хотя если честно — сколько я делала того фитнеса? Но всё равно — хнык!
И ваще. Грустяшка какая-то всё вре. Настроение поганейшее, кружки-тарелки из лапок валятся, ничего не получается, я себя заставить улыбнуться не могу…
Это наверна от недоебита.
Раньше-то, когда мы «Щщами» назывались, с этим у меня нормуль было. Придут сталкера́ пиваситься, а я за стойкой такая вся рыжая-бесстыжая. Облизнусь, мосю в профиль покажу, глазками тудык-сюдык поделаю — мальчики все мои, тока выбирай. Зайдём в подсобку, я на скамеечку прилягу, под попу чёнть подложу мякенькое — и о-ля-ля!
Ещё и подарочки дарили. Бусики там, цепку, кулончик. Или денюжку.
А вечерясь Боба Сусыч меня на столе раскладывал и тулулил. Или на столе, или встоячка́, это у него настроение какое будет. У Бобика огуречик был как раз под мою муфточку. До маточки доставал, но не грубо, а нежненько так. Я прям нереально текла и пищала. Одно вот только плохо: вяловат у него писюнчик, особенно когда Боба выпимши. Моя девочка любит твёрдый, чтоб вот прям ух! И чтоб долго.
Не, ну а чо? Я саму́ля в соку. Чо ж моей девочке пустовать-то?
Когда Боба сдристнул, главным в «Щщах» стал кротяра, Римус звали. Ну, мене он тоже внимание уделял. Вот у него хуишко был мал да удал. Кремень! Но размерчик так се. Зато в жопку с ним хорошо было. Я тогда прям возлюбила енто дело — в жопку чих-пых.
Ну а теперя — досвидос, поебушечки! К нам одни нахнахи из училища ходят. Им вообще самку нельзя, они друг друга в пукан голу́бят. Традиции у них такие. Я щитаю — в хуй бы такие традиции.
…Так, сковородочка готова. Отчистила. Даже на запах ничего нет. Умничка Лёля. А вот с курсантами у меня так ничего и не вышло.
Я чего тока не делала. Дольчики одевала в облипончик, с разрезиком на ентом самом месте. Писю брила как у птички. Под хвостиком гигиену наводила, шампунилась, пущай хоть туда, если спереду им нельзя. Выхожу к стойке вся такая — сама себя хочу. Хуяссе! Зыркают злобно и хоть бы хны.
Ну, допустим, пизжу, что хны. Интерес канешна проявляли, особенно первогодки. До дела, правда, ни разу не дошло, но смотрели. А некоторые и шшупали. Я уж думала — всё на мази, просто подвыкнуть им надо к мине, расслабиться, и всё будет оки-доки. Так их главный чего придумал — чтоб я перед мальчишками с тряпкой на мосе ходила. Типа чтоб не отвлекала солдатиков от поглощения калорий. Это он сам сказал, вот прям при мене.
Я от такого дико расстроилась. Ну ладно я электорат, меня не жалко. Но нельзя же так с ребятами! Они молоденькие, им для здоровья надо, у них гормоны, у них стресс. Жалко что ли? Небось этот главный ихний сам ребят поёбывает. Мартышка ёпт! Чтоб у этого дефа гугнивого хуй на лбу вырос, спереду торчал и назад не завёртывался!
С такого горя я ужо и не знаю до чего дошла. То есть знаю канешна. Была у нас тут собаня. Айяйка с полтос, тупаааая{159}