— Это почему? — удивился Семен.
— Нету ее у меня.
— Как нету? Потерял? — с тревогой в голосе спросил Семен.
— Нет, перед уходом к вам я ее в селе оставил. Я же не знал, что так все сложится.
— Слава богу, не утерял, ну ты, Федька, напугал меня. И где ж она?
— Я ее Анюте на шею надел, сказал, чтоб берегла до моего возвращения.
— Никифоровой?! Ну ты, Федор, даешь!
Семен аж сел от такого неожиданного ответа.
— Сам в руки врага нашего заклятого ладанку отдал и стоит как ни в чем не бывало!
— Анюта не враг, она невеста моя.
— Она знает, что ты ей на шею нацепил?
— Нет.
— Слава богу, хоть так.
— Даже если бы и знала, она ее все одно для меня сохранила бы.
— Ой, беда с тобой, Федька, наивный ты человек. Ладно, я тебе ее отдал, ты вправе ею распорядиться. Жаль, проверить хотелось ее в деле. Плохо, если в чужие руки она попадет, не потому, что она к золоту водит, а потому, что память Лексея не сохраним.
— Да цела она, будь уверен, Семен, чего ты, рази я тебя подводил когда?
— Нет, не подводил, а Анюта девчонка, она потерять, просто обронить где-нибудь может, понимаешь?
— Ладно, вернемся, посмотрим.
— Вот и посмотрим.
Никто в экспедиции больше разговоров о ладанке не вел. Все знали о ее существовании, все думали, что она все-таки у Семена и именно она водит старателя, указуя золотоносные места, но никто об этом открыто не говорил. Это была как бы общая тайна. Этот ореол таинственности висел над Семеном, отношение к нему было особое, тем более что всем было известно о приказе Белоцветова оберегать старателя. Никто без дела к нему не подходил. Однако вечерами, намаявшись на работе, все собирались у его костра послушать старательские байки, которых Семен знал немерено. Особенно одна, про мужика крепостного, который на Урал-камне самый большой самородок нашел. Через то вольную получил, и денег ему от царской казны выпало немало. Так вот о том, как он с этими деньгами жизнь свою устраивал, Семен мог рассказывать бесконечно. Б конце концов пропил он вес деньги и назад в крепостные вернулся, не смог вольным жить. Но погулял на славу. Хохот у костра стоял до полуночи. Приходилось народ силком гнать на отдых.
Дорога домой всегда короче. Вышла экспедиция в Рыбное аккурат к воскресенью. Перед селом Белоцветов всех работников предупредил: кого в селе пьяным заметят, на другой сезон могут не приходить, не возьмет. Ему безголовые работники не нужны. На том и простились с начальством. Бело цветов, забрав с собой Пелагею Уварову, и Спиринский укатили в Красноярск. Необходимо было срочно оформлять участки в Горном приказе. Семен, по просьбе Белоцветова, оставался на зиму в селе готовиться к будущему сезону. Нанимать людей, строить склады — в общем, организацию сложного хозяйства будущего прииска возложил на плечи старателя Белоцветов, и не ошибся. Семен был рад этому поручению, а когда человек делу рад, толк будет. Он настолько рьяно взялся за работу, что Федор долго уговаривал его сходить на Тесееву реку, на то место, где ладанка его куда-то вела, да так и не уговорил.
— Отстань, Федор, хочешь, иди сам, нет интереса мне по тайге ходить за ладанкой, дело делать надоть.
— Дак как же? Там золото!
— Ну и что? Золото, Федор, там, наверное, есть, да интересу у меня к нему нету.
— Дядя Семен, мы же об том мечтали!
— Дак то когда было? Когда мы по тайге, как воры, прятались. Теперь другое время, Федор. Теперь мне хочется добыть его самому. Понимаешь, своими руками, вот этими, вот этой вот головой. — Семен для наглядности показал Федору свои руки и постучал пальцем себе по лбу. — И все теперь для того есть, только дело надо делать, мне людьми порученное, а ты меня на поиски клада заманиваешь. Не могу я, Федор, без обиды.
Незаметно, с хитринкой, глянув на насупившегося Федора, продолжил;
— Сходи сам, найдешь, первым богатеем на реке будешь, все тебя уважать станут, в шелковых штанах ходить будешь… — Семен не выдержал и расхохотался. — Я-то ужо в них свое отходил…
Федор, поняв подвох, сначала не на шутку обиделся, а потом, заразившись хохотом Семена, тоже рассмеялся.
— А если всерьез, правда, Федор, времени нету. Сходи сам, найдешь — твоя удача!
На том и кончили разговор.
Федор торопился. Со дня на день могла река пойти шугой, тогда уже не пробьешься на ту сторону до крепкого льда, да и смысла нет, по снегам какой уже поиск? Федор вынул из-за пазухи ладанку. Она лежала на ладошке, матово поблескивая золотым тиснением.
По возвращении Федор первым делом отправился к Анюте. Там и услышал и радостную весть, и печальную, но печалиться им было некогда. Уже на следующий день сваты от Федора, как и обещано было, Фрол и Семен, наведались в дом Никифоровых и получили согласие, свадьбу назначили на следующую осень. Вот в это самое время, когда Федор решал, как идти туда одному, и скрипнула дверь его избы.
— Федор, ты дома? — услышал он звонкий голос Силы.
— Заходи, дома.
— Наконец-то вернулся, здорово! — весело приветствовал Федора вошедший мальчишка.
— А ты что, соскучился?
— Ага, на рыбалку не с кем сходить!
— На рыбалку?
— Федор, давай седни получим[9], у меня все готово! Пойдем, а? — Мальчишка сделал просительное лицо.
— Слушай, Сила, у меня поинтересней дело есть…
— Да знаю я про женитьбу твою… — опустил голоду Сила.
— Да нет, Сила, я не про то…
— А про что?
— Пойдешь со мной клад искать?
— Клад??? — Глаза Силы стали круглыми от неожиданного предложения. — Чё за клад?
— Золото, старым рудознатцем спрятанное.
— И где его искать?
— На Тесеевой реке, на берегу, что у стрелки с Ангарой.
— Ух ты, далеко…
— Чё, забоялся?
— Нет, просто тогда спешить надо…
— Дак ты сказал, у тебя все наготове…
— Наготове…
— Тогда едем, а на обратном пути и рыбу получим, согласен?
— А то! Едем, счас, только домой за одежкой сгоняю, и к лодке. Ночевать-то уж холодно.
— Дуй, на берегу встретимся. Скажи своим, дня на три уходим, рыбалить, понял?
— Понял…
На реке действительно было тихо. Речная гладь, как огромное зеркало, отражала небо.
— Эх, может, поколем, а, Федор?
— Договорились же, Сила, сначала дело! — отрезал Федор. — Успеем еще, поколем…
Они гребли веслами, и легкая лодка быстро рассекала темную, как сама ночь,' воду. Они шли наискось по течению реки, а потом просто отдыхали, выйдя в стрежень, река сама несла лодку, мягко укачивая их, как в колыбели.
— Федь, а как мы клад искать будем? Ты что, знаешь, где он закопан? — почему-то шепотом спросил Сила.
— Почему закопан?
— Ну, клады же всегда копают, а мы даже лопату не взяли…
— Что лопату не взяли — это плохо, чё раньше не подсказал? Да, может, она и не нужна будет…
— Дак как искать-то будем?
— Нас к нему ладанка рудознатская приведет.
— Ладанка?! Та самая!!! Она что, у тебя??
— У меня.
Сила молча долго смотрел удивленным взглядом на улыбавшегося Федора. Потом, посерьезнев лицом, проговорил:
— Ежли ты ее спер, Федор, вертаемся назад, я тебе не помощник.
— Ты чё это, серьезно? — продолжая улыбаться, спросил Федор.
— Ты не ответил, — твердо сказал Сила, внимательно вглядываясь в глаза Федору.
— Ну ты, Сила, даешь! — удивился теперь уже Федор. — Как тебе такое в башку придти могло, чтоб я что-то украл, а? Мне ее Семен отдал.
— Ну дак я просто спросил, и все, ежели так, то забудь.
«Ну дает! — думал Федор, поглядывая на парня. — Совсем еще пацан, а сколько в нем силы». Федор улыбнулся.
— Ежли б ты, Силантий, постарше был, на прииск бы тебя взяли, хороший ты человек.
— Дак погодите ишо, вырасту, — улыбнулся Сила.
Поздней ночью, уже под утро причалили к берегу, боялись проскочить устье Тесея в темноте. На берегу под скалой зажгли костер и уснули под треск сухих еловых веток в его огне. Только к полудню поднялись по Тесею они к приметному Федору месту, лодку тащили на бечеве, ветер, разыгравшийся с утра, не давал идти против течения даже на шестах.
— Все, пришли, здесь остановимся, перекусим и пойдем, — вытягивая лодку на берег, сказал Федор.
— Ни разу не был, место, говорят, здесь плохое, — оглядевшись, сказал Сила.
— Кто говорил?
— Пашка Телеут, он с тунгусами водится.
— И что говорил?
— Говорил, это место они стороной обходят, запретное для них это место, боятся они здесь охотиться. Видишь, сухая сосна стоит раздвоенная, то примета их.
— Тунгусы боятся, а нам бояться нечего, я здесь уже был. Тайга как тайга. Вон, корягу тащи, костер зажжем.
Федор поглядел на огромную, разбитую молнией сосну, именно в ту сторону звала его ладанка в прошлый раз. Он вытащил из-за пазухи ладанку. Как будто легкая рябь прошла по ее поверхности, или ему это только показалось? Он покрутил ладанкой по сторонам, всматриваясь в узор.
— Чё это?
— Ладанка.
— А я слышал, что она вроде ящерки золотой.
— Так оно и есть. Ящерка в этой пластине живет. Ща, на берег взойдем, она должна показаться, сам увидишь.
— Дак пошли скорей.
— Не, сначала перекусим.
Федор, так стремившийся сюда, так мечтавший о том, что он найдет здесь золото, ладанка же вела его, вдруг испугался. Вдруг его мечта не сбудется? Вдруг ладанка не покажет ему путь, что тогда? Было очень страшно потерять надежду. Он ждал чуда. Но вдруг оно не случится? Хорошо, хоть только Сила с ним, смеяться не станет. Федор отгонял свою тревогу, но невольно оттягивал тот решающий момент, когда станет ясно — пан или пропал. Уже и перекусили, а он все не решался встать и идти.
— Федь, чё с тобой?
— А вдруг не найдем золото?!
— Тогда сразу назад, к вечеру успеем в острова, порыбачим! — легко и просто ответил Сила.
— Тогда идем.
Федор вздохнул, отер почему-то вспотевшее лицо ладонью, встал и легкой походкой направился к обрыву, ему действительно вдруг стало легко и просто.