дыру.
У мексиканцев отлично выезженные, выносливые лошади, а с оружием они расстаются только ночью. Особенно хорошо они владеют длинноствольным нарезным пистолетом, который соединяется с прикладом таким образом, что стрелок может при желании мгновенно превратить пистолет в короткое ружье. Нарезка внутри ствола позволяет послать пулю в цель на расстояние ста пятидесяти метров, пороху для такого ружья требуется очень мало, оно удобно в обращении и в руках умелого стрелка превращается в грозное оружие.
Но еще опаснее в руках мексиканца лассо, ременное или сплетенное из конских волос. Им можно поймать убегающего быка, остановить пантеру в прыжке, пленить человека. Даже если его бросают на полном скаку лошади, на десять тысяч бросков придется не больше одного промаха. Искусству обращения с лассо в Мексике учатся с раннего детства, поэтому оно словно прирастает к руке мексиканца. Оно не просто послушно его воле, оно угадывает желания и летит само к цели, независимо от того, брошено ли оно для забавы или в смертельном поединке.
Мексиканец не признает плаща – от дождя и холода его спасает пончо – одеяло с отверстием для головы, закрывающее и спину и грудь. Костюм всадника и сбруя лошади стоят баснословных, по меркам европейцев, денег. Седло и узду украшает серебро, а иногда и золото. Богатые люди даже заказывают уздечки с мундштуком из литого серебра, и такие удила стоят до пятидесяти эскудо, а узда с бляшками из золота все пятьсот.
Один раз сев в испанское седло, вы не упадете с коня, как бы он ни брыкался и ни вставал на дыбы. Задняя лука высока и удобна, как и спинка стула, передняя немного ниже, но надежно предохраняет от падения. Спину и бока лошади прикрывает огромная кожаная попона, заканчивающаяся широким подхвостником. Такую попону шутливо называют «кола де пато», то есть «утиный хвост». Она очень удобна для дальних путешествий из-за того, что к ней пришита и приторочена уйма карманов, переметных сум и кобур.
Стремена висят не на кожаных ремнях, а на цепях, зачастую серебряных. Некогда стремена изготавливались в виде коротких деревянных сапог, предохранявших ногу от ударов, теперь они имеют форму носка сапога, а голень всадника прикрывают куски кожи, иногда укрепленные металлической сеткой. Состоятельные мексиканцы заказывают искусным кузнецам стремена из цельного листа стали. Покрытые тонкой насечкой, такие полусапоги-полустремена похожи на старинные редкие музейные экспонаты, хранящиеся в оружейных палатах.
Пока я разглядывал живописный наряд мексиканца, прошло полчаса. Вдали показался дом. Еще через десять минут мы въехали на обширный двор ранчо и спешились.
– Сеньора Эулалия! Сеньорита Альма! Идите сюда и посмотрите, кого я привел! – громко позвал ранчеро, повернувшись к дому.
На этот зов во двор выбежали сеньора и сеньорита, в обществе которых дворовая девка сошла бы за даму. Они были босые, короткие юбки еле прикрывали колени, некогда белые блузы посерели.
– Кого вы нам привели, дон Фернандо де Венанго-и-Колона? – вскричала старшая из женщин. – Вы представляете, сколько у нас будет хлопот, когда пятеро гостей захотят есть, пить и спать? Я этого не вынесу! Я убегу и оставлю вас один на один с вашей бандой на вашем паршивом ранчо! Возитесь с гостями сами! Ах, как я теперь жалею, что поддалась на уговоры и покинула Сан-Хосе!
– Матушка, вы не находите, что вот тот дон удивительно похож на дона Аллена? – перебила ее младшая, тыча пальцем в Маршалла.
– Ну и пусть! Похож на дона Аллена, но все же не он! – ответила старшая, раздражаясь еще больше оттого, что ее прервали. – Кто эти люди? Разве я служанка? У меня и так голова идет кругом, работы в хозяйстве столько, что век не переделать. А тут еще сразу пятеро бродяг сваливаются на голову!
– Сеньора Эулалия! Да ведь они вовсе не гости, – остановил этот поток ранчеро.
– Не гости? Так кто же они, дон Фернандо де Венанго-и-Колона?
– Они пленные, сеньора Эулалия.
– Что же они сделали, дон Фернандо де Венанго де Молинарес?
– Негодяи убили нашу корову и трех вакерос, драгоценная сеньора Эулалия.
Наглость, с какой он приумножал наши преступления, обескуражила нас.
– Корову и трех вакерос! – всплеснула руками сеньора, отчего наши лошади испуганно запрядали ушами. – Ужасно! Вы должны отомстить им! Надеюсь, вы взяли их с поличным? Не так ли дон Фернандо-и-Колона де Гаяльпа?
– Конечно, с поличным, и даже не с одним, а со всеми сразу. Но они не только убили нашу корову, они ее зажарили и съели. Вы представляете, сеньора Эулалия?
Глаза доньи стали вылезать из орбит.
– Зажарили и съели? Корову и трех вакерос?
– Да нет же! Сначала – корову…
– Сначала? А потом, дон Фернандо де Гаяльпа-и-Ростредо?
– Потом? Потом – ничего. Мы поймали их и привели сюда, сеньора Эулалия.
– О-о-о! Весь мир знает, какой вы храбрый, дон Фернандо де Молинарес-и-Колона! Так кто же эти люди?
– Белые – миссионеры, они едут в Сан-Франциско, чтобы обратить в истинную веру жителей Калифорнии и научить их каким-то словам.
– Спаси и помилуй! Миссионеры убивают коров и поедают вакерос! А остальные кто, дон Фернандо-и-Ростеро де Венанго?
– Черный, похожий на негра, на самом деле не негр, он адвокат из… из… Словом, он оттуда, где живут туземцы Огненной Земли. Он тоже едет в Сан-Франциско, чтобы украсть там чье-то наследство.
– Ну, тогда не удивительно, что он украл у нас корову.
– А вот тот, похожий на индейского разбойника, – готтентот из… из Гренландии. Он будет показывать миссионеров за деньги.
– И что вы собираетесь сделать с этими людьми, дон Фернандо де Молинарес де Гаяльпа де Венанго?
– Прикажу их повесить, а может, застрелить. Позовите сюда всех моих людей, сеньора Эулалия!
– Но ведь все и так уже здесь, кроме старой негритянки Бетти, а ее и звать не надо, потому что она сама идет сюда. Постойте, дон Фернандо-и-Ростредо де Колона, но если все ваши люди здесь, то как эти бродяги могли убить трех вакерос? Это невозможно!
– У меня все возможно, сеньора Эулалия. Закройте ворота, чтобы пленные не убежали, пока я буду судить
Ворота заперли на засов, и теперь мы действительно не могли убежать, но в то же время и милейший дон Фернандо находился полностью в наших руках. Лошадей поставили у коновязи. Принесли три стула, посередине сел дон Фернандо, а по сторонам от него заняли места сеньора Эулалия и сеньорита Альма. Нас поставили перед лицом «высокого суда», а вокруг выстроились вакерос.
– Как тебя зовут? – обратился ранчеро к негру.
– Боб, – ответил тот.
– Подходящее имя для негодяя. А тебя как зовут?
– Виннету, – спокойно ответил мой краснокожий брат, которого тоже забавляло происходящее.
– Виннету? Ты украл это имя, ведь так зовут знаменитого вождя апачей. А тебя?
– Маршалл.
– Вот видишь, у него та же фамилия, что и у дона Аллена, – скороговоркой выпалила сеньорита.
– Ничего удивительного, обычная фамилия для янки, – заметил ранчеро. – К тому же они меняют имена чуть ли не каждый день. А тебя?
– Сан-Иэр.
– Твое имя тоже ворованное, так зовут известного охотника и убийцу индейцев. А тебя?
– Олд Шеттерхэнд.
– Да вы не просто разбойники, но и наглые лжецы! Вы присвоили себе чужие имена!
Я выступил на несколько шагов вперед и встал рядом с тем вакеро, которому утром пришла в голову мысль набросить лассо на Бернарда. Несомненно, он заслуживал наказания.
– Мы не лжем. Если вам нужны доказательства, я готов их представить.
– Где же они?
В то же мгновение мой кулак опустился на голову вакеро, и тот рухнул на землю, не издав ни звука.
– Вот это и есть знаменитый удар Олд Шеттерхэнда!
– Держите меня, я умираю, мне дурно! – вскрикнула сеньора Эулалия, заломила руки и упала на грудь добрейшего дона Фернандо.
Тот хотел вскочить на ноги, но не тут-то было: сладостная ноша крепко вцепилась в него, не давая пошевелиться. Единственное, что ему оставалось – разразиться проклятиями и угрозами, в чем его поддержала сеньорита Альма.
Мексиканцы прекрасно сражаются верхом, но в пешем бою они никудышные вояки. Вакерос не были исключением из общего правила. Растерявшись, они смотрели на нас. Мои же товарищи после нанесенного мной удара схватились за ружья, готовые сражаться.
– Не пугайтесь, сеньора, – попытался я успокоить хозяев, – мы не причиним вам вреда. Между нами возникло небольшое недоразумение, которое следует немедленно исправить.
Приблизившись к стульям, я поклонился, вспомнил цветистые обороты, обычные для мексиканцев, и обратился к сеньоре Эулалии:
– Донна, я всегда считал себя поклонником красоты и редких женских достоинств. Прошу вас, очнитесь и одарите меня ласковым взглядом.
Донья Эулалия томно вздохнула, открыла глаза и попыталась кокетливо улыбнуться, хотя на ее пожелтевшем лице проступали замешательство и тревога.
– Прекрасная донья, вспомните, как в древние времена дамы вершили суд над рыцарями и те подчинялись их приговору. В споре с нами дон Фернандо представляет потерпевшую сторону, поэтому не сможет судить нас по справедливости. Мы просим его предоставить решать вам, кто прав и кто виноват, и надеемся, что вы столь же добры, сколь и прекрасны, и будете к нам снисходительны.
Женщина приосанилась – видимо, я сумел ей польстить.
– Вы действительно те, за кого себя выдаете? – спросила она.
– Ну конечно, разве бы мы посмели обмануть вас, донья Эулалия?
– Вы слышите, дон Фернандо де Венанго де Гаяльпа? Эти славные сеньоры просили меня быть их судьей.
– Пожалуйста, вершите суд, сеньора Эулалия, – согласился ранчеро. – Я уверен, вы приговорите негодяев к повешению.
– Если они того заслужили, дон фернандо-и-Колона де Молинарес! Я готова выслушать вас, – обратилась донья ко мне.
Я воспользовался ее благосклонностью и начал:
– Представьте, донья Эулалия, что вы много дней путешествуете по прерии, смертельно устали и падаете с ног от голода. И вдруг вы встречаете корову. Позволяется ли убить это животное, при условии, что шкуру вы оставите владельцу?