– Не просто плохо – он мой враг, и у него есть веские основания, чтобы бояться меня.
– Бояться вас? Не обижайтесь на меня, сэр, но мне кажется, что вас уже можно не бояться.
– Только потому, что меня приговорили к смерти? Уж я-то как никто другой знаю, что между приговором и смертью есть существенная разница и не менее существенное расстояние по времени. Я уже столько раз должен был умереть, а, как видите, все еще жив. Скажите мне лучше, вы и в самом деле верите, что Олд Шеттерхэнд такой негодяй, каким его представляет Сантэр.
– Я могу верить только одному из вас. Вы враги, а кто из вас прав, меня мало волнует.
– Вам не следовало хотя бы обманывать меня!
– Когда же я обманул вас?
– В Магворт-Хиллз, когда скрыли от меня, что кайова направляются к могилам. Будь вы честным человеком, я бы не стоял здесь.
– Но вы первый солгали нам! Вы назвались именем Джонс!
– Ложь преследует единственную цель – извлечение выгоды, я же от вымышленного имени ничего не выигрывал. Это была даже не хитрость, а обычная мера предосторожности. На совести Сантэра не одна человеческая жизнь. Он дерзкий и опасный человек, который пытался убить меня. Вы же были его товарищами. Судите сами, мог ли я тогда открыться вам?
– Несмотря на это, вы не должны были ничего от нас утаивать. Мы не заслужили вашего недоверия.
– А доверия – тем более! Вы люди неопытные, по крайней мере, в сравнении с таким вестменом, как я. Я знал, что вас нанял Сантэр, поэтому мне волей-неволей пришлось скрыть от вас правду и присмотреться к вам поближе. Как же я мог открыто назвать свое имя, если вы на все лады расхваливали моего злейшего врага?
– Но если бы вы тогда представились своим настоящим именем, мы бы поверили вам и встали на вашу сторону.
– Теперь вы знаете, что я Олд Шеттерхэнд. Поверьте мне и встаньте на мою сторону.
– Поздно, сэр, вы сами виноваты в том, что произошло, так как обманули нас.
– Не пытайтесь выкрутиться. Неужели вы не убедились в том, что Сантэр горит желанием убить меня?
– Он не желает вам зла. Он сам сказал об этом.
– Как я ни пытаюсь доказать вам, что у Сантэра нечестные намерения, вы мне не верите, хотя любой вестмен на вашем месте уже давно почел своей прямой обязанностью покинуть его и помочь мне, пленнику, которому угрожает опасность.
– Сантэр сказал, что хочет спасти вас.
– Ложь! Сантэр заворожил вас, и вы прозреете слишком поздно.
– Вам незачем беспокоиться о нас. И мы ничего плохого не сделали Сантэру, не выслеживали его и не пытались убить, поэтому нам нечего его бояться.
– Вы все еще надеетесь найти золото? Учтите – в Магворт-Хиллз его больше нет.
– Зато есть в другом месте, и рано или поздно мы узнаем, где оно лежит.
– От кого?
– Нам скажет об этом Сантэр.
– Но до сих пор ни словом, ни намеком он не дал вам знать, где он собирается искать золото?
– Нет.
– Вам нужны еще доказательства, что он принимает вас за дураков?
– Но не может ведь он сказать нам то, что и сам еще не знает!
– Он-то знает, очень хорошо знает, каким образом отыскать место, где теперь спрятаны самородки.
– Если вы так говорите, значит, тоже знаете это место.
– Конечно, знаю!
– Так скажите мне!
– Увы, это невозможно.
– Так вот она, ваша хваленая честность. Как же мы можем стать на вашу сторону? – Судя по его словам, Гейтс готов был назвать честным человеком любого, кто посулит ему золотые горы.
– Как видите, мы не доверяем друг другу, поэтому вам не в чем меня упрекнуть. Вы сами вынуждаете меня хранить тайну. Где вы поселились?
– Мы живем вчетвером в одном вигваме, который выбрал для нас Сантэр.
– И где же он стоит?
– По соседству с вигвамом Пиды.
– Странно! Сантэр сам выбрал его?
– Да. Тангуа разрешил ему жить, где он захочет.
– И он поселился рядом с молодым вождем, который относится к нему не так уж и дружелюбно. Берегитесь! Если Сантэр вдруг исчезнет из стойбища и бросит вас здесь одних, я за ваши скальпы и ломаного гроша не дам.
– Но почему?
– Пока они мирятся с вашим присутствием, но потом могут счесть вас врагами, и, если вас захотят поставить к столбу пыток рядом со мной, даже мне будет трудно спасти вас.
– Спасти нас? Вам? – изумился Гейтс. – Вы говорите так, словно находитесь на свободе и пользуетесь дружбой и уважением кайова.
– У меня есть на то веские причины, поверьте…
– Черт побери! Сейчас он увидит, что я беседую с вами.
Действительно, из-за вигвамов вышел Сантэр, увидел стоящего рядом со мной Гейтса и быстрым шагом направился к нам. Его лицо пылало злобой.
– Э-э-э, да вы его боитесь, хотя пытаетесь убедить меня, что между вами дружба и полное доверие, – язвительно заметил я.
– Никого я не боюсь, просто мистер Сантэр не хочет, чтобы мы разговаривали с вами, – неуклюже оправдывался Гейтс.
– Поспешите, мистер Гейтс, бегите к нему навстречу и извинитесь прежде, чем он даст вам нагоняй.
– Что вам здесь понадобилось, Гейтс? – еще не доходя до нас, набросился Сантэр на своего товарища. – Кто позволил вам вступать в разговор с Олд Шеттерхэндом?
– Я случайно проходил мимо, и он позвал меня, – вяло защищался Гейтс.
– Случайно? Зарубите себе на носу – я терпеть не могу случайностей! Идите со мной!
– Но, мистер Сантэр, я не ребенок…
– Замолчите! Ступайте за мной!
Он ухватил Гейтса за руку и потащил за собой. Прожженный негодяй умел лгать, как никто, и ему удалось с помощью лжи обрести такую силу над этими людьми, что они беспрекословно слушались его и безропотно выполняли любые его приказания. Но хуже всего было то, что они даже не пытались сопротивляться.
Мои стражники, хотя и с грехом пополам, но все же понимали английский. Они прислушивались к моей беседе с Гейтсом, и один из них, тот, кто охотно отвечал на мои вопросы, сказал:
– Если овцы следуют за волком, то он сожрет их, как только почувствует голод. Почему они не верят предостережениям Сэки-Латы, который желает им добра?
Вскоре появился Пида, чтобы проверить надежность ремней и узнать, нет ли у меня каких-либо просьб.
– Наверное, Сэки-Лата уже устал стоять. На ночь его положат между этими столбами, – сказал он, указывая на врытые в землю столбы, о которых я уже упомянул. – А может быть, он хочет лечь прямо сейчас?
– Нет, я еще могу стоять, – ответил я. – У меня есть одна просьба.
– Скажи мне, и если я смогу, то охотно исполню ее.
– Прошу тебя: берегись Сантэра.
– Сантэра? Он червь и слизняк. Так считает Пида, сын вождя Тангуа.
– Я согласен с тобой, но соседство с червями может быть опасно даже для могучего дуба. Я слышал, что он поселился рядом с тобой.
– Да, соседний вигвам был свободен.
– Остерегайся, чтобы он не зашел в твой.
– Я прогоню его, как пса.
– Ты прогонишь его, если он придет к тебе открыто, а если он прокрадется тайком?
– Ему не удастся войти незамеченным.
– А если тебя не будет в вигваме?
– В нем всегда сидит моя скво. Она прогонит Сантэра.
– Он жаждет получить говорящие бумаги Виннету, которые стали твоим талисманом.
– Он их не получит.
– Я знаю, что ты не отдашь их ему добровольно, но сможешь ли ты помешать ему похитить их?
– Даже если Сантэру удастся тайно проникнуть в мой вигвам, он не найдет говорящие бумаги.
– Надеюсь, что так оно и будет. Ты разрешишь мне еще раз взглянуть на говорящие бумаги Виннету?
– Ты уже прочел их.
– Я не успел, мне помешал Сантэр.
– Уже темнеет. Я принесу их тебе завтра, как только рассветет, и буду держать их перед твоими глазами, сколько понадобится.
– Благодарю тебя. Еще я хотел предупредить, что Сантэр постарается украсть у тебя мое оружие. Спрячь его получше.
– Даже если бы ему удалось проникнуть в мой вигвам днем, он не увидит оружия. Твои ружья завернуты в одеяла и лежат под моим ложем. Они – мои. Я буду твоим наследником, и ко мне перейдет слава Сэки-Латы, потому что он исполнит мою просьбу.
– Охотно, если только смогу.
– Я рассмотрел твои ружья и понял, что умею стрелять только из одного. Согласишься ли ты перед смертью научить меня, как заряжать и как стрелять из твоего штуцера?
– Непременно.
– Сэки-Лата – благородный воин. Спасибо тебе. За все, что ты сделаешь для меня, я постараюсь, чтобы к тебе относились хорошо, пока не начнутся твои муки.
Он ушел, не подозревая о том, что вселил надежду в мое сердце.
До той минуты я надеялся воспользоваться тем, что Гейтс, Клай и Саммер оставались свободными в стойбище кайова. Даже если они не были моими друзьями, они были белыми. Заметь я в них хоть малейшую готовность прийти мне на помощь, я бы исхитрился освободить руки от пут, и тогда никто не смог бы помешать мне бежать. Увы, эту мысль пришлось оставить. После разговора с Гейтсом мне стало ясно, что рассчитывать на него и его товарищей нельзя.
Итак, я был предоставлен самому себе, однако, несмотря на отчаянное положение, не падал духом. Я не сомневался, что так или иначе мне удастся избежать мучительной смерти. Для спасения мне недоставало самой малости: освободить одну руку и добыть нож! Неужели мне, Олд Шеттерхэнду, это не удастся?
Я вспомнил о краснокожей девушке по имени Темный Волос. Она явно сочувствовала мне, а я знал, что многим, очень многим белым посчастливилось воспользоваться расположением индейских женщин и бежать из плена. В любом случае я не мог позволить себе покорно дожидаться смерти и был готов пойти на самый отчаянный шаг.
И вот в то самое мгновение, когда все мои мысли были заняты изобретением способа побега, ко мне обратился Пида с просьбой научить его стрелять из штуцера. Лучшего стечения обстоятельств невозможно было желать. Молодому вождю придется развязать мне руки, чтобы я показал ему, как следует заряжать ружье. Одним движением я выхвачу нож из-за его пояса, разрежу ремни, стягивающие ноги, и буду свободен. К тому же у меня в руках окажется мой замечательный штуцер с магазином на двадцать пять патронов. Надежда, правда, была невелика, но я ведь только рисковал жизнью,