Змеев нехотя кивнул, что было. Волынский опять посмотрел на Маркела и сказал как будто с горечью:
– Вот так! Не получилась твоя служба. Не перехватил ты Лугуя. Как теперь тебе с пустыми руками к царю возвращаться? Никак!
– А зачем мне его перехватывать? – спросил Маркел.
– А снять с него расспрос! – сказал Волынский.
– А я уже снял.
– Когда?
– А когда сюда ходил, – сказал Маркел. – Он мне тогда всё поведал: и почему он не стал платить нам ясак, и куда он стал его возить, и кто такая Золотая Баба, и кто такой ты.
Волынский, услыхав такое, покраснел от гнева и сказал:
– Много ты себе стал позволять, Маркелка! А то смотри, я тебя своей властью…
И замолчал, только зубами скрипнул. Маркел улыбнулся и продолжил:
– Мне Лугуй уже не нужен, я его уже расспрашивал, и он честь по чести всё ответил. Теперь мне нужно Золотую Бабу взять и расспросить. Вот я сейчас к ней и поеду. Время сейчас для этого очень удобное: все князьки кто куда разбежались, никто мне мешать не будет, и я быстро к ней доеду.
– А где её искать, ты знаешь?! – спросил Змеев.
– Знаю, конечно, как не знать. Добрые люди подсказали.
– Кто добрые?! – гневно спросил Волынский.
Маркел только усмехнулся, не ответил. Волынский приготовился сказать…
Но тут открылась дверь, стали входить челядины, вносить и расставлять еду, питьё. Маркел, Волынский и Змеев молчали. Леонтий налил им по чашке, они выпили. Леонтий ещё налил и вышел, прикрыл дверь. Волынский ещё подождал и спросил:
– Так ты что, и вправду собрался к Великой Богине?
Маркел утвердительно кивнул и принялся закусывать. Волынский опять спросил:
– А дорогу туда знаешь?
– Что знаю, – ответил Маркел, – а что добрые люди подскажут. Мне от тебя нужны только стрельцы, с десяток, но самых лучших, а к ним харчей на неделю и зелейного запаса как можно больше.
– И пойдёшь?
– Пойду, – сказал Маркел. – Вот только ещё перекушу и выпью.
Волынский молчал. Потом посмотрел на Змеева, сказал:
– Иван! Да скажи ты ему!
– А что здесь говорить? – ответил Змеев. – Человек решил. Да и служба у него такая.
– Но ты ведь ходил туда! – сказал Волынский.
– Ну и ходил, – ответил Змеев. – Так ведь не я один туда ходил. – И, повернувшись к Маркелу, продолжил: – Мы как сюда пришли, в эти земли, как про эту Золотую Бабу услыхали, так и ходим, так её и ищем. Много про неё всякого болтают. А про её богатства ещё больше. Но никто из наших этого богатства не видал. Не доходят наши до него. Летом тебя в водоворот затянет, топляком затрёт, зимой под лёд провалишься. А её, может, и нет совсем.
– А к кому тогда Лугуй ходил? – спросил Маркел.
– Ну, Лугуй тебе расскажет!
– А… – начал было Маркел, хотел сказать про бывшего шамана, про Аньянгу, но спохватился и промолчал.
Змеев это заметил, сказал:
– Ты нам не всё договорил. Ну да и ладно. Когда будешь помирать, тогда про это вспомнишь.
– А пока что?
– А пока, – ответил Волынский, – ладно. Дам я тебе стрельцов. И дам всего другого, что просил, но понемногу. А сейчас налей!
Маркел налил, и они все трое выпили до дна. После Волынский утёр губы, усмехнулся и сказал:
– Скользкий ты человек, Маркелка. Ну да бог с тобой. Не тем будем тебя поминать.
Маркел усмехнулся, ответил:
– Это ещё кто кого помянет.
– Ладно, ладно! – погрозил пальцем Волынский. После обернулся к Змееву, сказал:
– Дай ему Ермолу со своими. Не скупись!
– Э! – только и ответил Змеев, но не стал перечить.
А Волынский усмехнулся и прибавил:
– Это Анюта за тебя просила. А сам я ничего тебе не дал бы.
– Так я тогда пойду, – сказал Маркел.
– Иди, – сказал Волынский. И, повернувшись к двери, кликнул: – Эй!
Вошёл Леонтий. Маркел встал. Волынский кивнул на Маркела, сказал:
– Царский гонец уходит. Проводите его честь по чести. И дайте ему Ермолу со своими в провожатые. Я им за это дам двадцать рублей на всех, сразу, как только вернутся.
Леонтий слегка поклонился, поворотился к Маркелу, кивнул, и они оба пошли из трапезной. Волынский со Змеевым молчали. Эх, только и подумал Маркел, двадцать рублей на круг, недорого. И сердито тряхнул рукавом. В рукаве брякнул кистень.
Глава 41
Когда Маркел и Леонтий спускались по лестнице, Леонтий спросил:
– Куда, царский посол, собрался?
– По царским же делам, – уклончиво ответил Маркел. И тут же прибавил: – На неделю. Дашь нам харчей запас, дашь пороху, свинца. Порох рассыпчатый!
– Другого не держим, – сердито ответил Леонтий.
Они вышли на крыльцо. Леонтий осмотрелся, увидел стрельцов, сидевших на сложенных неподалёку брёвнах, сказал:
– Вон твой Ермола.
И начал махать рукой. Один из стрельцов, Ермола, как назвал его Леонтий, не спеша поднялся и так же не спеша пошёл к крыльцу. Он был из себя невысокий, худой, в большой шапке. Маркел сошёл с крыльца. Следом сошёл Леонтий. Ермола подошёл к ним, глянул на Маркела. Леонтий сказал:
– Царский посол берёт тебя на службу. Служба непростая, но не даром.
Маркел посмотрел на Леонтия. Леонтий вздохнул, сказал, что он пока пойдёт похлопочет насчёт харчей, развернулся и ушёл. Когда он зашёл за угол, Ермола спросил, куда надо идти и за сколько. Маркел ответил:
– Воевода даст двадцать рублей, на всех, сразу, как только вернётесь. А нужно мне в два места. Первое место, это, если ты знаешь, есть такое Погорелое мольбище.
Ермола помолчал, потом сказал без особой охоты:
– Это дело очень непростое. И неблизкое.
Маркел подумал и сказал:
– Ну, ладно, дам, и это уже от себя, ещё десять рублей. Или всё равно робеешь?
– А чего робеть? – сказал Ермола. – Робел, сидел бы дома, на печи, за бабой.
– А Золотую Бабу видел?
– А что, – спросил Ермола, – ты и к ней тоже собрался? Это что, второе наше место?
Маркел снова усмехнулся и сказал:
– Об этом пока рано говорить. – И тут же спросил: – Там, на брёвнах, твои люди?
Ермола кивнул, что его.
– Иди, вели им собираться, – приказал Маркел. – А я подожду Леонтия. Как он принесёт харчи, сразу выходим. За тридцать пять рублей. И это всё!
Ермола поправил шапку и пошёл к своим, которые по-прежнему сидели на брёвнах. Когда Ермола подошёл к ним, они стали у него о чём-то спрашивать. Он им кратко отвечал. Они стали поглядывать в Маркелову сторону. Так продолжалось какое-то время. Потом они отвернулись и на Маркела уже больше не смотрели. Это всё были люди крепкие, сытые, и не молодые ребятки, а серьёзные мужи.
А вот Леонтий всё не возвращался и не возвращался. Маркел начал осматриваться по сторонам. Во дворе крепости было немало народу, все были каждый своим заняты, ходили взад-вперёд, что-то носили, что-то починяли после вчерашнего дела. День был погожий, ясный, солнце поднималось к полудню.
И вот наконец из-за угла хором вышел Леонтий налегке, за ним двое челядинов тащили гружёные нарточки. Маркел пошёл им навстречу. Леонтий велел челядинам остановиться. К ним подошёл Маркел, подошёл и Ермола со своими десятью стрельцами. Леонтий стал подробно объяснять, что где лежит в нарточках. Лежало много всякого. Не поскупились, подумал Маркел и посмотрел на Ермолу. Ермола приказал своим брать нарточки, а сам выступил вперёд, махнул рукой – и они все, а с ними и Маркел, пошли по крепостному двору к тому месту, где тын был ещё не починен, в нём оставалась дыра на три бревна, не меньше. Начал подниматься ветер, замела позёмка. Маркел сердито подумал: а ведь заметёт, зараза.
И он не ошибся. Когда они полезли через пролом в тыне, ветер уже крепко дул в лицо, глаза так и забивало снегом. Выйдя за пролом, они остановились, надели лыжи-ступанцы и только потом пошли дальше.
Но и на ступанцах идти по льду, по реке, было непросто, там же ещё сильней пуржило. Ермола шёл впереди, Маркел за ним. Шли по уже наполовину заметённым следам Лугуева войска. Следы были как от табуна, весь снег сплошь истоптан, и получалась такая дорога шириной сажени в две, а где и во все три. Потом эта дорога по реке свернула вправо, а сбоку, с левой стороны, показался впадающий в реку замёрзший ручей. Там снег был совсем нетоптаный. Ермола повернул туда, все повернули за ним следом.
– Это что? – спросил Маркел.
– Это Ручей Белого Глухаря, – ответил Ермола, не оглядываясь. – А дальше будет Чёрного. Видишь тамгу?
Маркел осмотрелся и на одном из деревьев увидел мудрёный затёс. Это, наверное, и был глухарь. Маркел спросил:
– Так всё время по затёсам и пойдём?
– Нет, – сказал Ермола. – Затёсов больше не будет до самого мольбища.
И прибавил шагу. Маркел и все остальные прибавили тоже. Так они и шли по льду замёрзшего ручья. Там было немного затишнее, чем на реке, но всё равно мело крепко. Никто ничего не говорил, только иногда стрельцы перекрикивались между собой, это чтобы заменить того, кто тащил нарточки, и всё. Маркел шёл, смотрел в спину Ермоле и иногда поглядывал по сторонам. Там, по обоим берегам ручья, была тайга, но уже не такая густая, как раньше. И берега ручья становились всё ниже и ниже. Мороз крепчал. Так они шли весь день, Маркел крепко продрог, но ничего не говорил. Когда начало смеркаться, Ермола объявил привал. Они разбили табор, развели костёр, поставили шалаши, сварили болтуху, сели есть. Ели молча. Маркел долго терпел, потом не сдержался, спросил:
– А если мы неправильно идём, тогда что?
Все перестали есть, переглянулись. А Ермола утёр губы и ответил:
– Как это мы неправильно идём? Мы идём правильно. По Глухариной тропе. Сначала это мы идём вдоль ручья Белого Глухаря, потом, за горой, будет Чёрный Глухарь, и там в конце Погорелое мольбище. Всё очень просто.
– А дальше как? – спросил Маркел.
– Э! – нараспев ответил Ермола. – Вначале нужно пройти Погорелое мольбище. Боюсь, пропадут там наши денежки.
– С чего это вдруг пропадут? – спросил Маркел.
– Да мало ли! – сказал Ермола и обернулся на своих стрельцов.