Вечером того же дня Элен рассказала Габриэль, что написала письмо Николя.
— Знаешь, только после того, как состоялась наша с Мишелем помолвка, я почувствовала, что имею право рассказать ему о вашей с Николя любви. Мишель предложил, чтобы не только он сам, но и я от себя написала письмо Николя, извещая его о твоем вдовстве и трагической смерти Эмиля. Таким образом, мы могли бы надеяться, что хотя бы одно из наших писем дойдет до адресата и он узнает о том, что произошло.
Габриэль все так же спокойно лежала в своем шезлонге, откинувшись на подушки.
— И вы уже получили ответ?
— Нет, ответ до нас не дошел, но это не значит, что он не был написан. Говорят, что туда письма доходят лучше, чем обратно. Дело в том, что в армию почта чаще всего отправляется вместе с отрядами подкрепления. Почему бы тебе самой не написать Николя?
— Нет, я не сделаю этого до тех пор, пока нахожусь в доме Эмиля.
— В таком случае, ты можешь вернуться в Лион.
— Нет, — твердо сказала Габриэль. — Не сейчас. И давай больше не будем говорить об этом.
Габриэль быстро поправлялась. Но вопреки надеждам Элен она вновь занялась делами шелководческой фермы и, по-видимому, вовсе не собиралась ехать в Лион. Казалось, ее совершенно не интересовали ни ткацкая фабрика, ни разработка новых узоров для Дома Рошей, ни махинации Анри. Габриэль сосредоточила все свои силы на производстве шелка-сырца.
Элен отложила отъезд в город на неопределенное время, задержавшись в усадьбе дольше, чем планировала, главным образом из-за того, что этого хотела Габриэль, не желавшая отпускать от себя подругу. Жюльетта была вполне довольна своим житьем-бытьем в усадьбе, потому что подружилась с соседскими ребятишками и весело проводила время.
Что касается самой Элен, то она ценила возможность ежедневно видеться с Мишелем, который снимал комнату в соседней деревушке, работая на шелководческой ферме. По приглашению Габриэль он почти каждый вечер ужинал с ними, и Жюльетта успела привязаться к нему. Для Элен самыми радостными событиями в жизни были теперь ее редкие свидания с Мишелем наедине, в ее душе, наконец, пробудились долго дремавшие чувства, она ощущала себя желанной и любимой, вновь узнав сладость поцелуев и ласк. Хотя за все это время они были близки лишь однажды — поддавшись охватившей их страсти и не в силах справиться с собой. Это случилось на прогулке, прямо на цветущем, пахнущем медом лугу. Мишель был очень нежен с Элен, и после этого их отношения стали еще более сердечными, как будто изведанная ими близость еще крепче связала их.
Но вот наступило время, когда Элен начала, наконец, собираться к отъезду.
— Почему бы тебе не поехать в Лион вместе со мной, хотя бы на пару дней? — предложила она Габриэль. Обе женщины сидели на террасе летним вечером, уже уложив спать своих детей, и вдыхали легкий аромат садовых цветов.
Габриэль неспешным движением руки откинула прядку волос со лба.
— Я с удовольствием поехала бы с тобой, но у меня слишком много дел на ферме.
И хотя Элен знала, что Мишель не хотел оставаться без нее в деревне, а собирался лишь наезжать время от времени для того, чтобы помогать Габриэль на ферме, она все же решила пожертвовать своими интересами и убедить невестку отправиться в город.
— Думаю, что тебе пойдут на пользу небольшие каникулы. А Мишель во время твоего отсутствия будет управлять фермой. Я не могу поверить в то, что тебя совершенно перестали интересовать дела Дома Рошей.
Габриэль вздохнула.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — произнесла она, немного помолчав, тоном притворного недоумения. — Мадам Хуанвиль и Марсель, как и прежде, постоянно навещают меня. Анри тоже держит меня в курсе всех событий. Ты же знаешь, что не далее как вчера у меня обедал один из самых солидных клиентов Дома Рошей, а завтра приедет наш бухгалтер с финансовыми отчетами. Я, как и прежде, занимаюсь всеми делами Дома Рошей, просто теперь я вынуждена уделять много внимания и шелководческой ферме.
— А ты не собираешься продать ее?
— Для этого сейчас не самое благоприятное время. Шелководческие хозяйства, пережившие прошлогоднюю катастрофу, приносят одни убытки, и поэтому вряд ли найдется покупатель до тех пор, пока вновь не будет налажено производство и ферма не начнет приносить доходы.
Элен поняла, что она имеет в виду, и ужаснулась ее ответу.
— Ты хочешь сказать, что пройдут годы, прежде чем ты вернешься к жизни — туда, где твое истинное место, к делу, которое ты так шрячэ любила и которым была увлечена столько лет?
Габриэль продолжала изображать полное безразличие на своем лице, как будто подобная перспектива совершенно не пугала ее.
— Да, именно так оно и будет, — промолвила она и, вдруг, отбросив всякое притворство, вскочила на ноги и порывисто подошла к парапету террасы. Некоторое время Габриэль молча вглядывалась в ночной притихший сад с залитыми лунным мерцающим светом цветочными клумбами и черными силуэтами деревьев. — Зачем я стараюсь обмануть тебя, притворяясь? Ты мне ближе и роднее, чем сестра. И ты правильно сделала, что напомнила мне о Лионе, ведь этот город всегда был важнейшей частью моей жизни. А здесь мне все ненавистно. При жизни Эмиля все было, конечно, по-другому. Я влюбилась в этот старый дом с первого взгляда. А теперь он для меня — настоящая тюрьма.
Элен была поражена.
— Но почему ты в таком случае не уедешь отсюда?
— Я не должна этого делать, — продолжала Габриэль, все так же стоя спиной к Элен, сложив руки на груди. — Ты не знаешь, чего мне стоило отказаться от любви к Николя. Это было все равно, что запретить себе дышать, это означало отречься от самой жизни. Постоянная борьба с собой закалила мою волю, однако я исчерпала все свои силы. Я потеряла уверенность в себе. И теперь я боюсь, что, вернувшись в Лион, вспомню все до мельчайших подробностей, и любовь к Николя вспыхнет во мне с прежней силой, но на этот раз я уже не смогу сопротивляться ей. Здесь же, в этом довольно уединенном месте, я чувствую себя вдовой Эмиля и знаю, что Николя находится за много миль отсюда, на Пиренейском полуострове, — голос Габриэль дрогнул, — в Лионе все будет иначе. В Лионе образ Николя вновь оживет в моем сердце…
Габриэль в отчаянии опустила голову и закрыла лицо руками. Элен быстро подошла к ней.
— Прости меня, я не хотела причинить тебе боль. Я вела себя так бестактно и глупо!
Габриэль подняла голову и положила руку на плечо Элен.
— Не говори так! Ты неспособна на дурной поступок. Я всегда буду благодарить тебя за то, что ты сделала для меня. Мне надо было раньше сказать тебе, почему я не могу вернуться в Лион. И я рада, что в конце концов сказала это.
На следующее утро Элен и Жюльетта уехали в Лион, их сопровождал Мишель, у которого были дела в город с. Габриэль вышла проводить их за ворота усадьбы и махала вслед экипажу, пока тот не скрылся из виду. Жюльетта плакала, не желая уезжать из деревни. Элен усыпила, наконец, дочь на сиденье и вытерла ей слезы, а затем взглянула на Мишеля, сидевшего напротив.
— Скажи мне, в том письме, которое взял у тебя префект, ты сообщил Николя о гибели Эмиля Вальмона или только известил его о пожаре?
— Я только упомянул о трех погибших на пожаре, не называя их имен, а все письмо главным образом было посвящено вопросам получения страховки. А вот в следующем письме, отправленном обычной почтой, я рассказал Николя о кончине мужа Габриэль.
— Надо молить Бога, чтобы Николя получил это письмо, — промолвила Элен, как бы про себя.
Вернувшись домой, на улицу Клемон, Элен увидела, что Анри и Ивон сменили обивку в своих апартаментах и заново обставили их самой роскошной мебелью. К тому же они самовольно заняли голубую гостиную и смежную с ней большую парадную гостиную дома. Отныне солидных клиентов должны были принимать в золотой гостиной, которую раньше редко использовали в этих целях. Она тоже была заново обита блестящей парчой с узором, изображавшим цветы подсолнуха в золотисто-красных тонах. Портьеры из атласа и мебель в стиле Людовика Четырнадцатого, дополняли ее роскошное убранство.
— Что ты думаешь обо всем этом? — спросил Анри, обводя комнату широким жестом. Он привел сюда Элен сразу же, как только та переступила порог дома, не дав ей даже возможности зайти в свои покои. И хотя долгая дорога утомила Элен, она с интересом огляделась вокруг.
— Могу сказать только одно: комната стала просто очаровательной. Портьеры, которые здесь висели до этого, действительно необходимо было сменить. Кстати, я помню, как Марсель разрабатывал эскиз этого узора, — промолвила Элен и вдруг нахмурилась, вопросительно взглянув на Анри. — Я думала, что Габриэль запретила делать расходы до тех пор, пока вновь не наладится производство.
— Все правильно. Она действительно запретила тратить деньги.
— Так, значит, она не знает о том, что ты сделал?
— Я выполняю обязанности руководителя фирмы. И теперь, когда моя сестра предпочитает вести уединенный образ жизни в деревне, я сам принимаю все решения, — и видя, что Элен готова повернуться и уйти, не желая слушать его, Анри поспешно добавил: — Подожди, я хочу еще кое-что сказать тебе. Не могла бы ты запретить своей дочери бегать по дому? Это беспокоит Ивон.
Элен остановилась и с изумлением взглянула на деверя.
— Жюльетта ни разу в жизни не вошла в ваши личные апартаменты!
— Да, но она свободно бродит по всем другим комнатам дома. Я буду обязан тебе, если ты велишь ей не выходить из ваших личных покоев. За время твоего отсутствия произошли некоторые перемены, ты скоро заметишь их. Надо сказать, изменилась не только обивка стен, но и уклад всего дома. Было бы глупо с нашей стороны не использовать весь дом, зная, что Габриэль больше никогда не вернется сюда на постоянное место жительства. Ивон распрощалась с теми слугами, которые ей не нравились, а также наняла новую экономку. Она не любит, когда на кухне появляются посторонние люди, так что запомни это. Она — настоящая фурия, хотя отлично справляется со своими обязанностями. Ивон ежедневно обсуждает с ней меню. Поэтому нет никакой необходимости для тебя вмешиваться в хозяйственные заботы по дому, как ты это делала раньше.