Процветшая рука поведает тебе о старцах. Стая золотых птиц полетит на восток: погоня, сияющая на солнце.
Разделится путь, уводя либо в Крутогоры Боязни, либо в Низкие Дюны Желаний. Выберешь Дюны – не минуешь Горькой Пустыни, где не избегнешь и спуска в Пещеру Слепоты; оттуда навряд ли вернешься.
А в Крутогорах Боязни все птицы, что золотом блещут, черными станут. Там обороной тебе – сокольничий и щебетунья. Только не верь ничему, что расскажут тебе о тьме и о тени: эти слова порождает лишь страх, но не правда.
За Крутогором лежит Лабиринт Заемных Воспоминаний. Чтобы в нем выжить, ты чувствам доверься своим, а пройдешь – снова сделаешь выбор: отстоять ли мираж? Если сгинет мираж, путь твой – к Общему Пруду и далее в Рощу Давно Позабытых. Лучше избегнуть ее, как бы ни было тяжко! Верь себе, верь побужденьям и внутренней правде. Встань за мираж, прошагай же Путями Химеры! Может, себя потеряешь, зато обретешь Авзентинию.
Только поднимется вихрь – память старца на помощь зови, тебе это привычно. Отрешись от часов, что досель не имела. Уляжется ветер – тут и поймешь: ничто никогда не терялось…
София заново перечитала написанное и снова посмотрела на Розмари:
– Откуда это могло стать кому-то известно? Как вообще такое возможно? А твоя карта тоже вся сбылась?
– Сбылась, – ответила девушка. – До последней мелочи. Там были моменты, которых я в толк взять не могла, пока они не начали происходить. А кое-чего я в упор не замечала – только задним числом. Но все, что карта мне напророчила, точно так и свершилось!
– Значит, нам ждать от Золотого Креста неслабой погони, – невесело хмыкнул Эррол. – Стая золотых птиц, ха! И без предсказаний все ясно…
– Там дальше становится интереснее, – нахмурилась София. – Процветшая рука, сокольничий… Слушай, Эррол, точно эти слова мне Минна говорила в Севилье! Так и сказала: «Сокольничий и процветшая рука пребудут с тобой»!
– Ну и что?
– А то, что слово в слово как на карте! Сокольничий – это ты, тут все ясно. А процветшая рука, – она повернулась к Златопрут, – это ты!
Вещая заговорила впервые с тех пор, как Розмари представилась им.
– Да, похоже на то, – сказала она.
– А кто – старцы?
Златопрут повернулась к западу, по лицу пробежала тень тревоги.
– Похоже, это могу объяснить я. Старцы… Впрочем, лучше я буду рассказывать на ходу, ибо на дорогу только что выехала полусотня солдат Золотого Креста. Они скачут из Севильи и, очень возможно, разыскивают именно нас…
Эррол нашел хозяйку гостиницы за разрушенным зданием: сжавшись в комочек, она пряталась под миндальным деревом. Немного проводив старушку по дороге на север, где держал ферму ее сын, Эррол догнал своих спутниц. Комната, в которой они ночевали, по счастью, уцелела, в отличие от разгромленной общей. Забрав свои вещи, путники оседлали коней и выехали со двора.
К немалому отвращению Софии, Розмари настояла на том, чтобы забрать глаза четырехкрылов. Два она убрала в свой мешок, два других положила в фургон, который у нее, оказывается, был. Она выпрягла лошадь и бросила повозку у поворота дороги, когда увидела «семь крыльев». София с удивлением оглядывала ярко раскрашенный тент. Цветы, лозы, птицы населяли стены фургона, а над дверью притулилась золотая ласточка. Птица раскрывала крылья, собираясь лететь.
Розмари запрягла лошадь, и все вместе они двинулись на восток.
– Дорога добротно укатана за века путешествий, хотя последнее время по ней мало кто ездит, – рассказала девушка новым друзьям. – Отсюда и до границы через каждые несколько лиг устроены колодцы, но вот гостиниц больше не будет. На пятой лиге живет пастух: я у него баранину покупаю. Всю остальную снедь нужно везти с собой…
– Что там за граница? – спросил Эррол. – Там небось и стража стоит?
– Чтобы всю Темную эпоху укараулить, никакой стражи не хватит. Они парами бродят, по двое на каждые три лиги. Я многих знаю. С некоторыми можно по-людски столковаться.
– Удивляюсь я, однако, – презрительно покривился Эррол.
Розмари бросила на него быстрый взгляд:
– Это никакая не дружба, а простой компромисс. Я сама годами таскалась вдоль границы, пока ждала Бруно. Бывало, то о четырехкрылах стражу предупредишь, то о темных бурях, что порой посылает эпоха… Ну и ребята мне порой тем же платили. Цели наши, конечно, весьма различаются. Но почему друг дружку не выручить? Сперва терпишь их, а потом и взаимное уважение кое-какое зарождается.
– Полагаю, – сказал Эррол, – с теми пятьюдесятью, что скачут за нами, на взаимное уважение рассчитывать не приходится?
Розмари покачала головой:
– Я из орденских в Севилье никого не знаю.
И чмокнула губами, понуждая лошадь бежать веселей.
София снова ехала со Златопрут, на сей раз сидя впереди. Она смотрела в ясное утреннее небо.
– Так ты нам расскажешь про старцев?
– Да. – И немного пояснила для Розмари: – Я говорила Эрролу и Софии, что мой народ, элодейцы, – племя толкователей. Мы можем говорить с любым живым существом… – И поправилась: – Почти с любым. Даже с теми из них, кто невидим или вовсе не похож на живое создание.
– Вроде заразы, – вставила София.
– Да, вроде маленьких странников, производящих вред, известный здесь как лапена… Так вот, старцы, о которых я говорю, – такие же существа. Очень древние и могущественные, поэтому мы и дали им такое название. Они столь много знают об этом мире, что мы даже осмыслить глубину этих знаний не в состоянии… Соответственно, нам трудно понять многое из того, что они творят. Мы лишь отчасти приблизились к пониманию старцев. Однако я могу говорить с ними. Это от них, при их посредстве мне становится известно, что делается вдалеке. Одного из них я попросила наслать вихрь, когда появились воины Золотого Креста, и он выполнил мою просьбу. Их могущество поистине необъятно… Иногда они употребляют его на то, чтобы создавать чудесные вещи. Иногда их дела ужасны…
– Ужасны? Какие, например? – спросила София. – Смерчи?
– Я говорю о возмущениях мироздания вроде того, которые вы, жители Нового Запада, именуете Великим Разделением.
София едва не свалилась с коня, резко обернувшись к Вещей.
– Великое Разделение?.. – спросила она изумленно.
– Да, я о нем. Оно было вызвано раздором между старцами.
– Но кто они или что они такое? – встрял Эррол. – Как они выглядят? Что-то все это здорово напоминает россказни о языческих богах, а уж их-то, я точно знаю, не существует! Они все время невидимые или облик какой-нибудь принимают?
– Они видимы, – ответила Златопрут. – И вы все время их видите. Причем повсюду…
– Ничего я не вижу! – заявил Эррол.
– Видишь, – уверенно повторила Златопрут, и София расслышала в ее голосе улыбку. – Наверное, правильнее сказать иначе: ты видишь их… но, по сути, как бы не видишь. Ты видишь их, но не осознаешь этого. Мы, элодейцы, по-другому называем их – климами. На Новом Западе и в Сокровенных империях они более известны как эпохи.
Часть IVОтвет
36Климы
Среди многочисленных исследований землепроходцев, картологов и натурфилософов особняком стоит обширное подразделение науки, целиком посвященное объяснению причин Великого Разделения. В этой области познания существует такое количество непримиримых гипотез, что взаимоотношения научных школ, увы, отмечены горечью и враждой. Первоначальная вера в то, что Великое Разделение было наслано некоей высшей силой как часть вселенского плана, со временем подвергалась все большему сомнению. Особенно яростно критикуют ее приверженцы мнения, склонного во всем винить деятельность одной из грядущих эпох…
София сидела на лошади впереди Златопрут, разглядывала пейзаж, медленно разворачивавшийся впереди, и пыталась осмыслить его как некое единое существо, простершееся на множество миль. Со всеми равнинами, горами и пещерами. Существо, чьи бока омывало море, а ручьи и реки были вроде кровеносных жил.
Как тут не поддаться сомнениям?!
– Значит, – обратилась она к Вещей, – все, что здесь вокруг, оно… типа живое? И смотрит на нас?
Она всей спиной чувствовала дыхание Златопрут.
– Да, – ответила та и, кажется, опять улыбнулась. – Бодрствует, чувствует и понимает. В точности как ты или я.
София посмотрела на клочковатую травку, на пожелтевшие миндальные деревья. Вот скальные выходы, каменистая земля… пыль на дороге, тревожимой копытами.
– И оно… слышит нас?
– Слышит, причем очень многими способами: нам с тобой и не представить подобного восприятия. Похоже, климы осознают все, что происходит в их сфере. Каким образом – человеку не понять.
Небо над головой казалось синей перевернутой чашей.
– Насколько же они велики? – спросила София. – Вот здешняя эпоха, например?
– Мы движемся по краю громадного клима, – ответила Златопрут. – Он начинается на берегу, охватывает Севилью и бо́льшую часть того, что мы видим вокруг. Но дальше к востоку, там, куда ведет дорога, расположены еще два.
– Темная эпоха?.. – робко выдохнула София.
– Да, она самая. И еще Авзентиния. Я не слышу ее голоса, но присутствие ощущаю.
София задумалась над услышанным. Сделала выводы.
– Значит, Темную эпоху ты слышишь?
– Нет. – В голосе Златопрут проскользнула озабоченность. – Не слышу. Я еще не встречала подобного клима. Он… он кажется отсутствующим. Но такое невозможно!
Тут впервые подала голос Розмари.
– То, как ты рассуждаешь о своих старцах, кажется мне очень знакомым, – проговорила она. – Я заподозрила что-то в таком духе, после того как познакомилась с Авзентинией. То, как возникают и пропадают тамошние тропинки… Город словно сам ведет нас к себе! И Темная эпоха тоже куда-то направляет, ведет… Иначе с какой бы стати им драться, захватывая и теряя клочки земли, причем снова и снова?