Все произошло примерно так, как и говорил Малларби. К нашему возвращению с испытаний был упущен последний шанс. Каким-то образом «проницательная» общественность связала все события воедино, и ханжеская попытка выдать бомбардировку Глубин за обычные испытания провалилась. Чувство скорби по поводу гибели «Кивиноу» сменилось пламенным чувством мести.
Атмосфера была как при объявлении войны. Вчерашние флегматики и скептики превратились в ярых поборников крестового похода против… как бы это выразиться… того, кто имеет наглость нарушать свободу навигации. Единодушие, с которым мир подхватил эту идею, поражало воображение. Все загадочные явления, произошедшие в последние годы, связывали теперь исключительно с тайнами Глубин.
Волна всемирного ажиотажа застигла нас во время однодневной остановки в Карачи. Город кишел историями о морских чудищах и пришельцах из космоса. Независимо от Бокера несколько миллионов человек самостоятельно пришли к аналогичному выводу. Это навело меня на мысль — не согласится ли Бокер в создавшихся условиях на интервью. Я связался с И-Би-Си с просьбой выяснить, насколько это реально.
Бокер согласился на пресс-конференцию для избранных лиц, но, как мы потом узнали, этот брифинг мало что добавил к сценарию, написанному нами по пути из Карачи в Лондон. Он повторил свой призыв к поиску мирного решения проблемы — столь контрастный с общественным мнением, что он, естественно, и не был услышан…
Скоро мы еще раз убедились, что ненависть не может питать самое себя. Никто не в силах долго сражаться с ветряными мельницами. Ничего сверхъестественного, что могло бы хоть как-то оживить ситуацию, не происходило. Королевский Флот предпринял лишь один единственный шаг — отчасти для удовлетворения общественности, отчасти из соображений собственного престижа — сбросил еще одну бомбу. В результате все побережье Южных Сандвичевых островов оказалось заваленным дохлой рыбой, от которой несколько недель в воздухе стояла жуткая вонь.
Сложилось мнение, что происходящее не соответствует нашим представлениям о межпланетной войне. А поскольку это не межпланетная война, то сам собой напрашивался вывод — это происки русских.
У русских, в свою очередь, даже и не возникало сомнения, что все это — дело рук капиталистических поджигателей войны. Когда же сквозь железный занавес просочились слухи о вторжении инопланетян, красные ответили следующими взаимоисключающими утверждениями: во-первых, все это — ложь чистой воды, попытка скрыть приготовления к войне; во-вторых, все это — правда, ибо капиталисты, верные себе, атаковали мирных, ничего не подозревающих инопланетян атомными бомбами; и, в-третьих, правда это или нет — СССР будет непоколебимо бороться за мир во всем мире всем имеющимся в его распоряжении оружием, кроме бактериологического.
Одним словом, все возвращалось на круги своя. Люди говорили: «Ай, и не напоминайте мне об инопланетянах. Однажды я уже поверил в эту чепуху. Хватит! Стоит задуматься всерьез… Интересно, какую игру ведут русские? Непременно они что-то затевают, если здесь замешаны атомные бомбы».
Так довольно скоро status quo ante bellum hyphotheticum[8] был восстановлен, и мы снова оказались в привычном положении взаимных подозрений. Единственный положительный результат — морская страховка подскочила на один процент.
— Нам так не везет, — жаловалась Филлис. — Болидов все меньше и меньше, интереса к ним никакою. После первого погружения и то не было так скверно. До сих пор не понимаю, как мы упустили Бокера. Теперь его идея окончательно зашла в тупик. Впечатление такое, будто и впрямь ничего не происходит.
— Если бы ты внимательно читала газеты, — сказал я, — ты бы узнала, что на той неделе сброшены еще две бомбы: одна в бухте Падающих Кокосов, другая во Впадине Принца Эдуарда. Сейчас надо читать то, что напечатано мелким шрифтом.
— И чего они выбирают какую-то глухомань для своих бомбежек?
— Ни один цивилизованный регион не положит атомных бомб у своего порога, и никто их за это не осудит. Предложи мне хоть миллион, все равно откажусь от зрелища дохлой рыбы.
— Может быть, нам стоит пойти в Уайтхолл и поговорить с твоим адмиралом?
— Он капитан, — поправил я, обдумывая эту мысль. — В прошлую нашу встречу мне показалось, ты произвела на него впечатление…
— Я тебя поняла, — Филлис не дал а мне закончить. — Хм, тогда — обед во вторник. Однажды ты обнаружишь, что промахнулся и получил отставку.
— Прелесть моя, тебе же самой так нравится водить всех за нос. Ты бы рассердилась, если бы я потребовал от тебя зарыть свой талант в землю.
— Все это прекрасно, милый, но мне хотелось бы знать, чей нос ты имеешь в виду?
Капитан Винтерс принял приглашение на обед.
— По-моему, — сказала Филлис, откидываясь на подушку и изучая потолок, — Милдред очень привлекательна.
— Да, дорогая, — не задумываясь, откликнулся я.
Мы немного помолчали.
— Мне показалось, она отвечала тебе взаимностью, — заметила Филлис.
— Э… — промямлил я, — так, легкое увлечение.
— Вот-вот.
— Дорогая, ты ставишь меня в неловкое положение. Мне надо было сказать, что одна из твоих лучших подруг некрасива?
— Я не уверена, что Милдред — одна из моих лучших подруг. Но она действительно привлекательна.
— И все равно она не может сравниться с тобой. Ты у меня — сама искренность: глаза, улыбка… Ты — чудо. Да тебе самой это прекрасно известно. И честное слово, ты была на высоте.
— А капитан тоже ничего! — увернулась Филлис.
— Можно подвести итог, мы провели вечер с двумя милыми привлекательными людьми, не так ли?
Филлис что-то пробурчала.
— Любимая, не ревнуешь же ты меня в самом деле? Мой талант притворяться…
— Как-то внезапно он у тебя прорезался, дорогой, — оборвала меня Филлис.
— Я всегда сочувствовал мужчинам, толкущимся вокруг тебя.
— Мне они не нужны.
— Дорогая, — заметил я спустя некоторое время, — я начинаю сомневаться, стоит ли нам еще встречаться с Милдред.
— Мм… и с капитаном тоже.
— А все-таки, что говорил тебе капитан?
— О, массу комплиментов! В нем определенно есть ирландская кровь.
— И все-таки, давай от дел суетных перейдем к насущным, о чем вы говорили с капитаном?
— О чем? Да в основном он старался держать язык за зубами, а то, что мне удалось из него вытянуть, не очень-то утешительно. Местами просто ужасно…
— ???
— В принципе ничего не изменилось. Ни здесь, ни там — на глубине. Во всяком случае, никто не имеет ни малейшего представления о том, что нас ждет. Неизвестность нагнетает тревогу, и наши адмиралы боятся, как бы она не обернулась паникой. Из его объяснений я поняла, что все их попытки исследования Глубин не увенчались успехом. Например — эхолокация. Они прощупали все дно, но ничего не определили. Вторичное эхо оказывалось настолько слабым, что понять — стайки ли это мелких рыб или более крупные существа — было невозможно.
Мало проку и от глубинных микрофонов: то абсолютная тишина, то невообразимое нагромождение звуков, подобное тому, что мы слышали из телебата. Помня о том, что случилось с исследовательским судном, они попытались использовать трос из токонепроводящего материала, но и он сгорел на глубине тысяча саженей. Телекамера, работающая в инфракрасном свете, расплавилась на глубине восьмисот саженей и замкнула половину их приборов, хорошо, что они догадались изолировать ее от судна.
С атомными бомбами покончено, во всяком случае, на некоторое время. Капитан сказал, что их разрешено использовать только в определенных местах — «у черта на рогах». Но все равно радиоактивность уничтожает несметное число промысловой рыбы. Рыбинспекция по обе стороны Атлантики подняла дикий гвалт и утверждает, что своими испытаниями ВМС нарушили естественный процесс миграции рыб, а заодно и всю экологическую систему. Правда, кое-кто из специалистов считает, что данных для подобных утверждений маловато, что все это может происходить и по другой причине. Бесспорно — это отразится на обеспечении продовольствием. В общем, общественность без понятия, чего еще ждать от бомб, кроме гибели рыбы и повышения цен, поэтому популярность их резко упала.
— Ну, все это мы знали и раньше, — заметил я.
— Тогда кое-что новенькое для тебя: из сброшенных бомб две не взорвались.
— Не знаю. Но адмиралы явно перетрусили. Видишь ли, эти бомбы сконструированы так, что взрываются на заданной глубине от давления. Надежно и весьма просто.
— Значит, они не достигли области нужного давления и застряли где-то по пути.
— Все это было бы так, но дело в том, что в бомбы вмонтировано специальное устройство, срабатывающее в подобных случаях как часовой механизм. И только на этот раз произошла осечка. Вот это и беспокоит адмиралов.
— Все элементарно, мой дорогой Ватсон, — улыбнулся я, — вода попала в часовой механизм, чего-то там заклинило и…
— Во-первых, ничего там не заклинило, — холодно обрубила Филлис, — во-вторых, Ватсон — это ты, а в-третьих, видел бы ты при этом лицо Винтерса…
— Еще бы! Посеять парочку атомных бомб — не шутка, я бы на их месте тоже не прыгал от радости, — откровенно признался я. — Что еще?
— Еще два судна пропали без вести.
— Когда?
— Одно — полгода назад, второе — с месяц, третье — на прошлой неделе.
— Возможно, здесь нет никакой связи.
— Все может быть… Но капитан уверен в обратном.
— Сколько осталось в живых?
— Никого.
Мы помолчали.
— Что-нибудь еще? — спросил я.
— Подожди, дай вспомнить. Ах, да… Они разработали какой-то специальный снаряд убийственной силы, но не атомный. Правда, испытать не успели.
Я с восхищением посмотрел на свою жену.
— Вот это работка, дорогая. И ты еще говоришь, что капитан держал язык за зубами! Да у тебя мертвая хватка! Может быть, тебе удалось раздобыть и какие-нибудь чертежи или рисунки?