— Не понимаю, что вы собираетесь нам показать. — сказала Джанет, когда мы вышли.
— Терпение, моя дорогая, терпение, — сказал Зеллаби ободряюще. — Кто будет следующим?
Джанет предложила викария, не Зеллаби не согласился.
— Нет, этот не пойдет. И Девочка Полли Райтов тоже.
— Что это значит? Звучит загадочно, сказала Джанет.
— Я хочу, чтобы мои свидетели были удовлетворены. Назовите кого-нибудь другого.
Мы остановились на мисс Дорри. Представление повторилось. Но, поиграв немного с ларчиком, Малыш протянул его Зеллаби, выжидательно глядя на него. Тот, показав Мальчику, как открыть ларчик, дал ему сделать это самому и вынуть конфету. Зеллаби положил другую конфету, закрыл шкатулку и протянул ее Малышу.
— Попробуй еще разок — предложил он.
Малыш легко открыл ларец и получил вторую конфету.
— А теперь, — сказал Зеллаби, когда мы вышли, — вернемся к первому, к сыну миссис Грант.
В саду миссис Грант он снова дал Ребенку коробочку, как делал ранее. Ребенок взял ее с нетерпением. Без малейших колебаний он нажал и подвинул пластинку и вытащил конфету, словно раз двадцать делал это. Зеллаби посмотрел на наши ошарашенные лица и довольно мигнул. Он снова закрыл шкатулку и протянул ее Малышу. Представление повторилось.
— Ну, назовите еще Мальчика.
Мы побывали еще у троих в разных концах деревни. Никто из них ни на минуту не был озадачен. Они открывали шкатулку, словно были досконально знакомы с ее устройством и содержимым.
— Правда, интересно? — спросил Зеллаби. — Теперь давайте примемся за Девочек.
Мы снова повторили всю процедуру за исключением того, что теперь не второму, а третьему Ребенку Зеллаби открыл секрет шкатулки. Но все повторилось…
— Они очаровательны, не правда ли? — спросил Зеллаби. — Еще головоломку?
— Немного позднее, — сказала Джанет. — Сейчас я хочу чая.
И мы втроем вернулись к нам.
— Эта идея с ларчиком удалась, — удовлетворенно сказал Зеллаби, скромно уминая сэндвич с огурцом. — Эксперимент прошел без сучка, без задоринки.
— Значит, вы уже пробовал и другие идеи на них? — спросила Джанет.
— О, массу. Некоторые были слишком трудные, другие не полностью завершенные, кроме того, у меня не было точного направления, куда двигаться.
— А теперь вы уверены, что оно у вас есть? Мне почему-то так не кажется, — сказала Джанет. Он посмотрел на нее.
— Я думаю, вы знаете, и не надо скромничать.
Он сжевал еще один сэндвич и посмотрел на меня вопросительно.
— Я полагаю, вы ждете, что я подтвержу выводы вашего эксперимента? Что знает один Мальчик, тут же узнают и все остальные. У Девочек такие же способности. С этим я соглашаюсь, если нет подвоха.
— Но…
— Вы согласитесь, что полученную информацию следует перепроверить.
— Да, я понимаю. Я и сам пришел к этому выводу не так скоро, — кивнул он.
— Но мы должны были узнать все это?
— Конечно.
— Сделать выводы трудное, чем просто воспринимать информацию.
— Минуточку, — перебила меня Джанет. — Мистер Зеллаби, вы утверждаете, что стоит одному Мальчику получить какую-либо информацию, все остальные автоматически узнают о ней?
— Естественно, хотя для них подобная передача информации не является чем-то необычным.
Джанет отнеслась к его словам явно скептически. Зеллаби вздохнул.
— Вам следует провести самостоятельный опыт, — он взглянул на меня. — Вы согласны с этой гипотезой?
Я наклонил голову в знак согласия:
— Вы сказали, что ваш вывод предварительный. Что дальше?
— Я считаю, что даже такое изменение в людях способно опрокинуть всю нашу социальную систему.
— Но ведь иногда существует подобная взаимосвязанность у близнецов? — спросила Джанет. — Не сходны ли эти явления?
— Думаю, нет, — Зеллаби покачал головой. — Или только способность развилась до таких размеров, что приобрела новые черты. К тому же это не близнецы. Мы имеем две отдельные группы, не связанные между собой. Меня интересует другой вопрос: насколько велики индивидуальные способности Детей? Можно ли говорить о них, как о самостоятельных личностях, если исходить из их способности общаться друг с другом на расстоянии? Задавая один и тот же вопрос разным Мальчикам, я получаю одинаковые ответы. В случае выполнения ими различных механических действий возможны различия, но не столь значительные, как у нормальных Детей. Главная трудность заключена в том, что на вопрос отвечает одновременно вся группа.
Джанет нахмурилась:
— Мне непонятно…
— Давайте подойдем к вопросу по-иному, — продолжил Зеллаби, — В наличии мы имеем пятьдесят восемь маленьких и индивидуумов. Но действительность обманчива. Оказывается, что в наличии лишь два индивидуума — Мальчик и Девочка. Мальчик состоит из тридцати компонентов, Девочка — из двадцати восьми, каждый из которых имеет свою физическую структуру и индивидуальную внешность.
Последовала пауза.
— По мне, так все это слишком сложно, — сказала Джанет.
— Конечно, и для меня тоже слишком сложно, — согласился Зеллаби.
— Послушайте, — начал я, прерывая очередную паузу. — Вы серьезно верите, что все это правда? Быть может, вы слишком драматизируете события?
— Есть факты и доказательства.
— Единственное, что вы доказали, — их возможность общаться друг с другом каким-то таинственным способом, чего я просто не понимаю. А переход к многочастевой индивидуальности — не слишком ли большой скачок?
— На данном этапе, возможно. Вы были свидетелями лишь одного опыта, я же провел их несколько серий, и все говорит за то, что коллективный индивидуум существует. Это не так уж странно, как может показаться вначале: хорошо отлаженная эволюционная уловка, чтобы избежать дефекта. Многие формы, кажущиеся, на первый взгляд, колониями, действуют, как индивидуумы. Наиболее подходящие примеры мы можем найти на уровне простейших форм жизни, но нет факторов, ограничивающих данную теорию только ими. Многие насекомые вполне подходят к данному определению. Размеры насекомых невелики, поэтому они достигают силы в совместных действиях. Мы сами объединяемся в группы сознательно. Почему бы природе самой не произвести модель для преодоления нашей слабости? В конце концов мы стоим перед барьером к дальнейшему развитию и должны найти путь, чтобы обойти его. У.В.С. предлагает в качестве первого шага расширить длительность человеческой жизни до трехсот лет. Это может быть один путь — и, без сомнения, продление жизни будет вызовом закоренелому индивидуализму, но есть и другие пути…
Мы переглянулись с Джанет, и мне показалось, что она отключилась. Когда ей кажется, что кто-то городит чушь, она принимает решение не тратить усилия на понимание и закрывает свое сознание, словно стеной. Я прошелся по комнате и взглянул в окно.
— Чувствую себя, как хамелеон, — сказал я наконец, — которому не удается окрасить себя в цвет того же места, куда его поместили. Если я вас правильно понял, у каждой из этих групп есть разум, и значит ли это, что Мальчики в коллективе имеют в тридцать раз увеличенную обычную силу, а Девочки — в двадцать восемь раз?
— Думаю, что нет, — ответил Зеллаби серьезно. — это не значит, что их умственная способность в тридцать раз больше нормальной, это было бы выше всякого понимания. Это означает улучшение умственных способностей до какого-то уровня. Этот уровень может заключать в себе огромные возможности. Но для меня важным кажется вопрос о степени силы желаний. Это серьезная проблема. Никто не имеет понятия, как происходят эти внушения, но я полагаю, что когда определенный уровень желания сконцентрирован на чем-то одном, то оно выполняется.
Здесь тот случай, когда количество переходит в качество. Но это, если честно признаться, только мои размышления.
— Все кажется невероятно трудным для меня, если вы правы.
— В деталях, в механизмах — да, — согласился Зеллаби. — Но в принципе, я думаю, это не так трудно, как кажется. В конце концов вы же согласитесь, что главное качество человека суть воплощение его духа.
— Конечно, — согласился я.
— Ну, а дух — это живительная сила, и потому она не статична, ведь это что-то, что должно либо развиваться, либо атрофироваться. Эволюция предполагает развитие более сильного духа. Предположите тогда, что этот великий дух, этот супердух появится на сцене. В виде чего? Обычный человек не так скроен, чтобы содержать его, супермен ему тоже не подходит. Может ли он, пренебрегая неудобным единым носителем, перейти к группе? Так энциклопедии становится тесно в одном томе. Не знаю… Но если это так, тогда два супердуха, распределенные в двух группах, не менее правдоподобны. — Он помолчал, глядя в окно на шмелей, перелетавших с одной лавандовой ветви на другую, а потом задумчиво добавил: — Я думаю об этих двух группах довольно много. Я даже чувствую, что лучше найти им имена… И наиболее подходящие имена — Адам и Ева.
Через пару дней я получил письмо, в котором меня уведомили, что я могу рассчитывать на очень интересную работу в Канаде, если немедленно отправлюсь туда. Это я и сделал, оставив Джанет закончить дела и чуть позже присоединиться ко мне.
Когда она приехала, то новостей о Мидвиче она привезла немного. Сообщила только, что вражда между Зеллаби и Фирманами прорвалась наружу.
Зеллаби, как выяснилось, рассказал Бернарду Уосткоту о своей находке. Запрос о дальнейших подробностях дошел до Фирманов, для которых вся эта идея была в новинку и, естественно, неприемлема. Но они сразу же придумали свои собственные тесты и становились мрачными после их проведения.
— Ho, по крайней мере, полагаю, они отбросят идею насчет Адама и Евы, — добавила она. — Бедный старый Зеллаби! За одно я буду вечно благодарна, что нам удалось уехать в Лондон именно в тот день. Я достаточно натерпелась в Мидвиче и не буду очень огорчена, если никогда о нем не услышу.
В течение нескольких лет мы заезжали домой редко и ненадолго. Мы навещали родственников, встречались с отдельными людьми, расширяя деловые контакты. И лишь восемь лет спустя, летом, устроив себе восьминедельный отдых, я навестил Бернарда Уосткота в Лондоне. Мы зашли выпить в «Ин-энд-аут». Я ожидал услышать, что все пришло в норму, более того, я был уверен, что о Детях остались лишь воспоминания, а они сами, как это часто бывает с непризнанными гениями, сошли на нет. Я надеялся услышать, что они стали компанией обычных деревенских детей и единственное, что выделяет их из общей массы, — необычная внешность.