— Надеюсь успеть на поезд в четыре двадцать. — Это значит, что я постараюсь проскочить до наступления часа пик и буду в Локаст-Вэлли в 5.23. — Придется взять такси. — В переводе для жены это означает: «Ты за мной приедешь?»
— Я за тобой приеду, — сказала Сюзанна. — Или лучше сделаем так: я буду ждать тебя в баре Макглейда и закажу что-нибудь выпить. Если ты будешь в настроении, можем там же и поужинать.
— Звучит заманчиво.
Сюзанна в последнее время была сама любезность. Не знаю, являлось ли это результатом моих пасхальных безумств или она просто радовалась, видя, как воплощаются ее мечты о переносе конюшни на новое место. В возрасте пяти-шести лет я еще кое-как понимал противоположный пол, но за прошедшие с тех пор сорок лет полностью утратил эту способность.
— Твой огород выглядит прекрасно, — похвалил я.
— Спасибо. Не понимаю, почему раньше мы не сажали у себя овощи?
— Возможно, потому, что их удобней покупать в виде консервов.
— Но это же так здорово — наблюдать, как они растут. Интересно, что с них можно будет собрать?
— Ты разве не повесила на них бирки? Каждый горшочек с рассадой был помечен.
— Разве надо было это сделать? Как же быть теперь?
— Ничего страшного. Подрастут — узнаем. Но я помню, какую рассаду нам давали, — там был салат, базилик, зеленый перец, баклажаны.
— В самом деле?
— Можешь не сомневаться. — Я услышал гудок поезда. — До встречи. — Мы поцеловались, я вышел из машины и очутился на платформе как раз в тот момент, когда к ней подходил поезд.
По пути на Манхэттен я старался привести в порядок свои растрепанные мысли. В первую очередь мне было непонятно молчание Белларозы. Я ничего не имел против, но почему-то это странным образом действовало на нервы.
Потом мне пришла на память одна из историй про Муссолини. Великий дуче любил держать толпы своих приверженцев на площади в течение долгих часов. Солнце палило, люди сходили с ума от усталости и от предвкушения встречи с вождем. Наконец на закате появлялся герой торжества, толпа забрасывала его цветами и вопила от восторга, люди бились в истерике.
Правда, те люди были, в отличие от меня, итальянцами. Если Беллароза решил поиграть на моих нервах, то он просчитался.
Как оказалось, мне не пришлось слишком долго ждать появления дуче.
Я попал на нужный поезд и в 5.23 уже шагал по платформе в Локаст-Вэлли. Я пересек Вокзальную площадь и вошел в бар Макглейда. По выходным он представляет собой неплохой ирландский паб, в будни здесь можно устроить деловой ленч, а с пяти до семи вечера он дает приют измученным пассажирам поездов из Нью-Йорка.
Сюзанна сидела у стойки бара и болтала с женщиной, которую она мне представила как Тэппи. Тэппи тоже была членом общества любителей бельведеров, она ждала мужа, который, очевидно, опоздал на поезд. Судя по ее виду, муж опаздывал на все поезда, начиная с трех часов. В этом баре всегда можно встретить женщин, которые ждут своих вечно опаздывающих супругов. Иногда эти женщины так-таки и не дожидаются своего мужа и уезжают с чужим. Я отметил про себя, что стоит присмотреться к любительницам бельведеров.
Сюзанна и я извинились перед Тэппи и уединились за одним из столиков. Сюзанна была в прекрасно сшитом красном платье, которое, по моему мнению, выглядело чересчур роскошно для раннего ужина в баре. Но если бы она оделась слишком скромно, это тоже бы мне не понравилось, поэтому я не стал делать ей замечание.
Мы уже приканчивали незамысловатый и безвкусный ужин, когда я сказал:
— Надо дать шеф-повару этого бара твой рецепт картофельного пюре.
— Ты так считаешь? — Она улыбнулась. — Но ты же всегда говорил, что пюре у меня получается сырым и водянистым.
Так оно и было на самом деле, однако вслух я сказал:
— Одна надежда на вкусный десерт сегодня вечером.
— Как насчет пирожных и кофе экспрессо?
— В ирландских пабах такое не подают, — заметил я.
— И плюс к этому немного самбукки?
— О, нет, нет, Сюзанна, не соблазняй меня.
— Это совершенно реально. Сегодня днем мне позвонила Анна Беллароза. Она приглашает нас зайти к ним на чашечку кофе. Около восьми. Я сказала, что мы придем.
— И ты даже не перезвонила мне?
— Ты бы наверняка отказался.
Теперь я понял, почему на ней это платье.
— Я не пойду.
— Послушай, Джон, это же гораздо приятней, чем ужин с головой ягненка в доме, полном этих paesanos[7].
— Полном кого?
— Не важно. Нам надо туда пойти. Если мы не пойдем сейчас, нам всю жизнь придется делать вид, что мы от них прячемся.
— Вовсе не обязательно.
— Джон, но его люди передвигают нашу конюшню.
— Твою конюшню, ты хочешь сказать.
— Это будет выглядеть как неблагодарность. Надо соблюдать приличия.
— Я не собираюсь идти на поводу у людей, которые пытаются меня запугать, подкупить или поставить в неловкое положение, приглашая ни с того ни с сего в гости. К тому же я взял с собой полный портфель работы. — Я выразительно похлопал по своему дипломату.
— Ну сделай это для меня. — Она надула свои восхитительные пухлые губки. — Пожалуйста.
— Ладно, я подумаю. — Я посмотрел на часы. Было семь пятнадцать. Я подозвал официантку и заказал двойное виски. Я тянул свое виски, пытаясь обрести согласие с собой и с Сюзанной, а она болтала не закрывая рта. Я оборвал ее на середине предложения. — Анна Беллароза носит очки?
— Очки? Откуда я знаю? По телефону этого не заметишь.
— Верно.
— А почему тебя это интересует?
— Просто так. Мне кажется, я ее где-то видел и не знаю, узнала ли она меня. Я видел ее в городе. Она блондинка, у нее еще были такие солнечные очки с большими стеклами.
— Очки? Почему ты думаешь, что это была она? Не понимаю.
— Я тоже не понимаю. — Я снова отпил виски, стараясь восстановить в памяти сцену у фонтана, и решил, что мои шансы быть неузнанным в моем официальном костюме — пятьдесят на пятьдесят. Я также напомнил себе, что мне ни в коем случае не следует становиться на четвереньки и пускать воду изо рта фонтанчиком.
Наконец в половине восьмого я сказал Сюзанне:
— Я посмотрел кое-какие материалы, касающиеся прошлого мистера Белларозы. Оказалось, что в 1976 году он попал за решетку. На два года. За уклонение от уплаты налогов. И это, как ты сама понимаешь, только вершина айсберга.
— Ну и что же. — Сюзанна пожала плечами. — Он ведь заплатил свой долг перед обществом.
Я едва не поперхнулся кубиком льда.
— Ты что, серьезно?
— Это фраза из одного старого фильма. Неплохо звучит.
— Как бы то ни было, предполагается, что мистер Беллароза вовлечен в распространение наркотиков, вымогательство, содержание притонов, подкуп должностных лиц, в заговоры с целью убийства и так далее, и так далее. Кроме того, прокурор Южного района Нью-Йорка мистер Альфонс Феррагамо в настоящий момент расследует дело о причастности Фрэнка Белларозы к делу об убийстве. Он проходит по нему как подозреваемый в совершении преступления. Так ты и сейчас готова пойти на чашечку кофе к этому человеку?
— Джон, но я обязательно должна посмотреть, как они отремонтировали «Альгамбру».
— Ты можешь побыть серьезной хоть одну минуту?
— Извини.
— Послушай меня, читай по моим губам, это важно. Готова? Так вот, я — законопослушный гражданин. И я не собираюсь идти на поводу у тех, кто эти законы нарушает.
— Я тебя выслушала. Теперь выслушай меня. Если хочешь, читай по губам. Готов? Уклонение от уплаты налогов? Пожалуйста, этим занимался наш Билл Тэрнер, один год условно. Махинации с ценами? Это Дик Коннерс, наш старый партнер по теннису, он отбыл два года в тюрьме. Наркотики? Я назову тебе по крайней мере восемь человек-наркоманов, с которыми мы поддерживаем отношения. А кто этот адвокат, который собирался улизнуть на деньги клиентов в кругосветное путешествие?
Получив такой отпор, я склонил голову и уткнулся в свой бокал. Прикончив виски, я сказал:
— Хорошо, Сюзанна, распад нравов идет полным ходом, согласен. Но согласись и ты, что он выглядит не так отвратительно, когда закон нарушают старые знакомые. — Я улыбнулся, чтобы показать, что это всего лишь шутка.
— Как ты любишь строить из себя умника! Но хорошо еще, что ты отдаешь себе в этом отчет.
— Да уж. — Я переключился на то, что происходило вокруг нас. Пассажиры дневных электричек уже начинали покидать бар, а любители вечерних поездов еще не появились. Наступало затишье. Тэбби или Тэппи, как ее там, продолжала ждать своего мужа, который, если и существовал в действительности, то, должно быть, отправился из Нью-Йорка в другую сторону. Как и всякий женатый человек, я частенько прикидываю, как себя чувствуют люди, шагающие по жизни в одиночку.
Эти мысли невольно заставили меня вспомнить о моей родственнице — восхитительной Терри, жене моего безмозглого двоюродного братца Фредди. Она и в самом деле позвонила мне в офис по поводу своего завещания, и мы назначили с ней встречу во время ленча на следующей неделе. Если вы назначаете встречу клиенту из провинции в вашем нью-йоркском офисе, за этим всегда стоит нечто большее, чем просто встреча. Однако я уже заранее решил, что с Терри у меня романа не будет. Этот идиотский флирт ни к чему хорошему не приводит. С Бэрил Карлейль тоже надо кончать. С тех пор как мы обменялись сладострастными взглядами пару недель назад, имело место еще несколько красноречивых взглядов. Но я уже не тот, что прежде. Я — верный муж. Никаких Терри, никаких Бэрил, кончено с Салли Энн и с Салли Грейс. Моя жена — единственная женщина, которая пробуждает мой интерес. Я — тихое домашнее существо.
Кто-то бросил монетку в музыкальный автомат и выбрал мелодию пятидесятых годов. «Тебя уж нет со мной» — пели «Скайлайнерс». Песня возродила во мне воспоминания о годах, когда я был еще невинен, или, лучше сказать, не так опасен для окружающих.