Говард снова улыбнулся.
– А ты мужественный и безжалостный боец, Фейт, – сказал он, и в его тоне ирония смешалась с восхищением.
Теперь настала ее очередь пожимать плечами.
– Ты сам меня поощрил, приняв мою сторону. Один намек, и я…
Говард расхохотался.
– Ну нет! Лишить себя такого представления!
– Так что выиграть мне помог ты, Говард. И от этого факта тебе никуда не деться. – Обстоятельство это было Фейт чрезвычайно приятно.
– Значит, мы с тобой в одной команде. – Говард наполнил бокалы шампанским. – За нашу с тобой команду! Дружную и непобедимую!
– За команду! – подхватила Фейт, пьянея не столько от шампанского, сколько от радости сознавать себя в одной команде с Говардом.
Официант принес заказанные блюда, и Фейт впервые за три последних дня с удовольствием приступила к еде.
– Еще шампанского? – спросил Говард, увидев, что ее бокал пуст.
– Нет, спасибо. Я лучше перейду на воду со льдом. Сегодня я уже достаточно погорячилась.
Говард ухмыльнулся:
– Да, сегодня я узнал тебя с совершенно новой стороны. Не то чтобы о ее существовании я не догадывался, но ты ее очень тщательно скрывала. Столько страсти, темперамента! Потрясающее зрелище. – И он восхищенно поцокал языком.
Фейт напряженно вслушивалась в бешеные удары своего сердца. Говард сейчас очень напоминал большого, добродушного и довольного жизнью кота, неожиданно почуявшего добычу там, где никогда ни на что не рассчитывал. Пока он еще выжидал, сомневаясь, однако стоит ей сделать хоть одно неверное движение, и кот тут же бросится в атаку.
А виновата во всем я сама, самокритично признала Фейт. Дважды за это утро в его присутствии потеряла контроль над собой. Конечно же я извинилась за несдержанность, и Говард мои извинения вежливо принял, однако едва ли наши отношения полностью вернутся в прежнее русло.
– Надеюсь, мне предстоит узнать еще немало интересного о своем прежде столь неестественно спокойном и выдержанном помощнике? – настойчиво продолжал Говард, которому процесс открывают в Фейт новых сторон явно пришелся по вкусу.
Фейт поняла, что необходимо срочно найти новую тему для разговора.
Желательно – связанную с Говардом, а не с ней.
– Давай немного поговорим о тебе, – поспешно предложила она. – Поскольку теперь я знакома с твоей сестрой, может быть, расскажешь мне о своей семье?
Спрашивая, Фейт исходила не только из чисто тактических соображений. Ее интерес к семье Говарда и в самом деле резко возрос после утренних откровений Вайолетт.
– С удовольствием. И что бы тебе хотелось узнать?
– Вайолетт твоя единственная сестра?
– Да, но у нас с ней есть еще два брата. Оба женаты. Мама изо всех сил старается всеми нами руководить, а папа считает, что дети должны жить так, как нравится им самим.
– И все живут в Майами?
– Да.
– Ты, наверное, был самым трудным ребенком?
Говард рассмеялся.
– В детстве они называли меня искателем приключений.
Им ты и остался, подумала Фейт и в надежде, что, узнав, каким Говард был тогда, сможет лучше понять его теперешнего, спросила:
– Почему?
И Говард принялся рассказывать забавные истории из своего детства. Слегка расслабившись, Фейт с удовольствием слушала. Ей было совсем нетрудно вообразить его маленьким мальчиком, представить, как он то и дело, никого не спросясь, убегает исследовать все те потрясающе интересные вещи, которые можно найти в этом огромном и пока еще таком загадочном мире, заставляя беспокоиться мать и испытывая терпение старших братьев, неизменно посылавшихся на его поиски. Позже товарищем Говарда в этих странствиях стала подросшая Вайолетт, готовая с восторгом последовать за ним хоть к черту на рога.
Официант сменил блюда и убедил гостей заказать на десерт ромовое мороженое со взбитыми сливками и фруктами.
Истории Говарда следовали одна за другой, а жадно внимавшая Фейт требовала все новых и новых. Ей было странно и необычно слушать о счастливом детстве, о семье, в которой все любят и уважают друг друга. О своем детстве она старалась думать поменьше, поскольку счастливых воспоминаний о нем не осталось. Да и у Льюка дела обстояли немногим лучше. Он был единственным ребенком, родители развелись, едва ему исполнилось восемь лет. Его детство и ранняя юность почти полностью прошли в мире книг, которые и сейчас оставались для него последним прибежищем в случае ссор и всякого рода неприятностей.
Интересно, знает ли об этом его блондинка? Льюк всегда стремился избегать конфронтации – не мудрствуя лукаво, он просто уклонялся от нее любыми доступными средствами. Именно поэтому свое последнее объяснение с Фейт он начал с того, что сообщил о своем грядущем отцовстве и о дате свадьбы.
– Тебе неинтересно, – возвращая Фейт к действительности, с обидой заметил Говард.
Она улыбнулась.
– Нет, что ты! Просто я подумала, какой ты счастливый. В детстве у тебя не было никаких страхов. Или запретов. Тебе очень повезло родиться в такой семье, Говард.
Чуть наклонив голову набок, он некоторое время задумчиво смотрел на Фейт.
Постепенно задумчивость в его взгляде сменилась тем голодным волчьим блеском, который всегда заставлял Фейт нервничать.
Быть может, свою роль сыграли шампанское и великолепная еда, быть может радость по поводу квартиры и победы над блондинкой, но Фейт почувствовала желание принять вызов.
– У каждого свои страхи, – все так же пристально глядя на нее, медленно произнес Говард. – Да и некоторым запретам, хочешь не хочешь, приходится подчиняться.
– Например? – беспечно спросила она.
– Возьмем нас с тобой. Больше всего мне сейчас хочется затащить тебя в постель и весь остаток дня заниматься любовью.
Фейт вздрогнула, поскольку неожиданно поняла, что хочет того же. Но в следующий момент Говард иронически улыбнулся и добавил:
– Однако если я подчинюсь своему страстному, но порочному желанию, ты, боюсь, навсегда исчезнешь из моей жизни, чего мне очень не хотелось бы. Вот тебе и пример запрета, которому я вынужден подчиниться, нравится мне он или нет.
Принесли десерт.
– Прими мои самые искренние соболезнования, – вежливо сказала Фейт, изо всех сил стараясь скрыть как вызванный признанием Говарда шок, так и сменившее его облегчение.
Он рассмеялся и взял в руку десертную ложечку.
– Приятного аппетита!
Кажется, пронесло, с благодарностью подумала Фейт. Только что испытанное физическое желание нахлынуло так внезапно и было столь мощным, что она все еще внутренне дрожала. Впрочем, внезапно ли? Теперь она не могла не признаться, во всяком случае себе самой, что Говард всегда привлекал ее физически, а определенные запреты, связанные с присутствием в ее жизни Льюка, теперь утратили свою власть.
Кроме того, приятно было сознавать, что Говард высоко ее ценит, что он на ее стороне, что он поддержал ее против Льюка и против обеих – беременной и пока вроде не беременной – блондинок.
Однако вступить с боссом в сексуальную связь Фейт считала сумасшествием.
Она стала бы одной из очень многих – очередным маленьким приключением Говарда, но, главное, как, скажите на милость, они работали бы вместе после того, как все закончится? А в том, что все закончилось бы очень быстро, Фейт не сомневалась.
К тому же на самом деле она вовсе не хотела оказаться с Говардом в постели. Просто сегодня все так сложилось: вначале он отнесся к ней с сочувствием и пониманием, а потом повел дело так, что вместо отверженной жертвы она вдруг почувствовала себя желанной победительницей. Простое стечение обстоятельств и ничего больше. Ухе завтра все будет восприниматься совсем иначе, и Говарду следовало бы и самому это понимать.
Фейт отложила ложечку и тут только сообразила, что проглотила десерт, даже не разобрав вкуса. Такое изысканное лакомство пропало зря, подумала она с сожалением. Море упущенного удовольствия!
Она вдруг заметила, что Говард внимательно ее рассматривает, наверное давно, и у нее вдруг возникло абсурдное подозрение, будто он читает ее мысли. Решив, что пришло время сменить обстановку, Фейт демонстративно посмотрела на часы и с испугом вскричала:
– Боже милостивый! Время ланча уже почти истекло! Нам, наверное, пора, Говард.
Он тоже взглянул на свои часы и удивленно поднял брови.
– Ты права. Тем более что на обратном пути нам еще нужно заехать к Алексу подписать бумаги. – Знаком он попросил счет. – Но вообще-то мы сегодня и так неплохо поработали.
– По-моему, мы только и делали, что сачковали, – рассмеялась Фейт.
– Всему свое время и свое место, – оптимистично ответил Говард.
И сейчас не время и не место… пока еще… для того, что ты задумал.
Фейт попыталась прогнать эту мысль, но безуспешно.
– Я только зайду в дамскую комнату, – сказала она, вставая.
– Хорошо, я подожду тебя в холле.
Когда она вышла из дамской комнаты, Говард лениво прохаживался по холлу с видом человека в высшей степени довольного жизнью, и Фейт подумала, что пока у нее к нему, строго говоря, не может быть никаких претензий. Он ни к чему ее не принуждал и не торопил – без соответствующего поощрения с ее стороны, во всяком случае. Так что рядом с ним она могла чувствовать себя в полной безопасности, пока не потеряет голову сама.
– Спасибо за чудесный ланч, Говард, – поблагодарила Фейт, когда они подходили к машине.
– Мне тоже очень понравилось.
Надо думать! – хмыкнула про себя Фейт.
Смеющееся и вместе с тем обещающе-выжидательное выражение глаз Говарда не оставляло в том никаких сомнений. Жизнь для этого человека была вечной борьбой, и сейчас он как раз вступил в новую схватку. Когда Говард открывал для Фейт дверцу машины, вид у него был такой, словно она уже ему принадлежит.
Что никак не соответствовало действительности. Ибо благодаря Льюку Фейт была женщиной свободной духом.
Почему-то она подумала, что любовная интрижка с Говардом должна быть похожа на суфле: масса удовольствия, за которым нет ничего. Или – почти ничего.